Микенские корабли медленно отошли; нехотя, как подумалось Менадосу. «Что затевает Геликаон?» — гадал он. Было ли все на самом деле таким, каким казалось: одно судно попыталось сбежать? Или оно было еще одним огненным судном? Нет, Геликаон не проделал бы дважды один и тот же трюк.

Менадос снова стал расхаживать по палубе взад-вперед, его командиры тревожно наблюдали за ним.

В конце концов он принял решение. Если Геликаон снова проскользнет мимо него, вторую ночь подряд, Менадос и его командиры встретят медленную и мучительную смерть от рук Агамемнона. Он не мог позволить ни одному судну выбраться из бухты. Ночь снова будет лунной, поэтому оставалось предположить, что враги сделают еще одну попытку.

— Нашим командам ночью не придется отдыхать! — сказал он своим офицерам. — Сегодня все наши корабли будут в море!

Геликаон проснулся перед рассветом, когда на востоке виднелся лишь розовый отблеск.

Спал он крепко. Предыдущей ночью Геликаон послал два судна к устью бухты в дозор. Остальные команды хорошо выспались и отдохнувшими встречали наступающий день.

Геликаон увидел, что троянская галера скользит к ним от мыса, где ее капитан принимал рапорты от находившихся там дозорных, наблюдавших за микенским флотом.

— Они караулили всю ночь! — радостно крикнул капитан Геликаону. — Все их гребцы будут усталыми, как собаки!

Ониакус улыбнулся своему командиру.

— Усталые экипажи и усталые командиры, — сказал он.

Геликаон кивнул.

— А усталые люди принимают скверные решения, — ответил он. — Пора «Артемиде» заманить их сюда.

Во второй раз он наблюдал, как судно Хромоса храбро двинулось по направлению к микенскому флоту. На Геликаона произвело впечатление мастерство капитана и его команды. «Хромос, может, и хвастун, — подумал Геликаон, — но он имеет право гордиться своим кораблем и своей командой. Да хранит это судно Посейдон».

Команда «Ксантоса» готовилась к битве. Глиняные шары, каждый величиной с голову человека, осторожно перенесли из грузового отсека в выстланные соломой корзины, стоящие рядом с метателями огня. Сами метатели были проверены и смазаны. Специально подготовленные стрелы и жаровни держали на центральной палубе, подальше от горючей жидкости. Каждый член команды надел кожаный нагрудник и взял меч, лук и колчан со стрелами. По кругу передавали еду — пшеничный хлеб и сыр, чтобы поторопить наступление дня.

Когда дневной свет стал ярче, Геликаон приказал своему маленькому флоту построиться в две линии, обращенные к северу, далеко от устья бухты. «Ксантос» был впереди, в центре этих линий. «Щит Ила» и «Наяда», на которых имелись метатели огня, заняли места бок о бок во главе обеих линий. Два судна, что всю вели ночь наблюдение, разместились позади, где было сравнительно безопасно.

Геликаон снял свой бронзовый нагрудный доспех и вложил в ножны за спиной два меча с листовидными клинками. Под рукой он поместил шлем с глухим наличником.

— Сегодня мы рулевые, Ониакус, — обратился он к своему помощнику. — Ты хорошо понимаешь нашу стратегию?

— Да, Золотой, — ответил Ониакус. Потом поколебался и с беспокойством в глазах добавил: — Мы еще никогда не проигрывали морских битв, и я без вопросов буду следовать твоему плану, как всегда. Однако мы уже заперты в этой бухте, как мышь в кувшине, и, кажется, твой план теперь заключается в том, чтобы заманить в этот кувшин кошку.

Геликаон засмеялся, и его веселый смех разнесся над водой, заставив других улыбнуться и слегка разрядив напряжение.

— Это верно, мы заперты здесь, — ответил он, — но мышь в безопасности лишь до тех пор, пока она в кувшине. Враги сильно превосходят нас числом, Ониакус. Мы не можем позволить себе вступить с микенцами в бой в открытом море. Нас потопят, сожгут или захватят в плен до последнего корабля. Поэтому мы должны заманить микенцев в бухту, где у нас перед ними все преимущества. Они в море уже несколько недель. Они умирают со скуки, они раздражены, а теперь еще и устали в придачу. Каждый микенский капитан жаждет чести потопить или взять в плен «Ксантос». Особенно этого хочет Менадос. Я подарил ему жизнь, помнишь? Вряд ли он простил меня за это.

Ониакус почесал кудрявую голову.

— Тогда давай надеяться, что они клюнут на наживку в виде «Артемиды».

Геликаон пожал плечами.

— Может, клюнут, а может, нет. Если не клюнут, они все равно атакуют еще до полудня. Они микенцы. Они не смогут воспротивиться такому искушению.

Ожидание, казалось, тянулось очень долго, но в конце концов доблестная «Артемида» показалась вдалеке, возле мыса; ее гнал северный ветер.

Геликаон наблюдал, как корабль Хромоса направляется к ним, в середину бухты. В обшивке «Артемиды» торчали стрелы. Судно остановилась рядом с «Ксантосом», и Геликаон посмотрел на него сверху вниз: на корабле имелись раненые, но, кажется, ни одного тяжелого.

— Мы были на волосок от смерти, Золотой! — окликнул его крепыш Хромос. — Но, боюсь, они не клюнули на наживку.

— Займи свое место, Хромос, — отозвался Геликаон. Он посмотрел на север, в сторону Геллеспонта. — Похоже, ты ошибся.

Огибая мыс, появился микенский флот, дюжина кораблей шла на веслах в строгом порядке. Команды судов, собравшихся в Троянской бухте, наблюдали, как вражеские корабли построились для атаки. Геликаон улыбнулся, увидев, что впереди идут в ряд двенадцать судов. Корабли находились далеко друг от друга, чтобы оставалось побольше места для весел.

— Двенадцать в ряд, — ухмыляясь, сказал Ониакус, — как ты и предвидел.

— Менадос не моряк, — объяснил Геликаон. — Он один из воинов Агамемнона. Его назначили командовать флотом после его успехов на поле битвы. Поэтому он не знает Троянской бухты. Кажется, ее не знают и его капитаны.

Реки Симоис и Скамандер впадали в Троянскую бухту с востока и юга, неся с собой ил с возвышенностей. С течением лет воды здесь мельчали, и под водой образовались грязевые отмели. Капитаны, знавшие здешние воды, предусмотрительно держались середины бухты, чтобы избежать скрытых опасностей у ее берегов. Вход в бухту был широким, но быстро сужался, и в нее могли войти в ряд не больше восьми кораблей. Двенадцать судов Менадоса, протискиваясь, как надеялся Геликаон, сцепятся веслами и нарушат боевой строй. Если атакующие суда начнут качаться и покажут свои борта, «Ксантос» сможет пустить в ход таран.

Хорошо протаранить судно было трудно. Только самая искусная команда и капитан с великолепным глазомером, способный точно рассчитать время, могли надеяться на успех. В момент столкновения таранящий корабль был должен идти точно с нужной скоростью. Если он будет двигаться слишком медленно, враг сможет заставить своих гребцов табанить и уйдет от столкновения; если же атакующий корабль будет идти слишком быстро и таран войдет в корпус жертвы так глубоко, что застрянет в нем, это оставит атакующих беззащитными перед нападением с вражеского корабля.

Халкей оснастил «Ксантоса» тараном с тупым концом, окованным бронзой, который прорезал море под самой поверхностью воды. Назначением этого тарана было не пробить корпус противника, а нанести удар, который ослабил бы обшивку у места столкновения.

— Чего мы ждем? — громким шепотом спросил Ониакуса один из гребцов.

Утро близилось к концу, солнце уже поднялось высоко, однако ни один из флотов не двигался.

Геликаон услышал вопрос гребца и ответил:

— Мы ждем «косу».

И добавил, обращаясь к Ониакусу:

— Сегодня северный ветер — наш друг. Может, Менадос думает, что этот ветер — его друг, но он ошибается.

Холодный северный ветер, который свистел через Трою большинство дней в году, был так же предсказуем, как рассвет. Легкий ветерок крепчал, когда солнце подходило к зениту. После полудня «коса» могла продувать до костей, потом ветер снова стихал с наступлением ночи.

Геликаон посмотрел вверх, на Трою, стоящую высоко справа по борту. Золотистые стены мирно сияли в солнечном свете, и, глядя из бухты, невозможно было сказать, что там идет война. Геликаон видел движение в нижнем городе, поднимающуюся пыль, слышал далекие крики, но на таком расстоянии звуки эти походили на безмятежные крики морских птиц. О войне говорили только дымы погребальных костров: один — к западу от города, другой — к югу, на равнине Скамандера.