Он мысленно улыбнулся: «Нет, я в это не верю».

Он передал весло рулевому и пошел, чтобы присоединиться к Ониакусу на центральной палубе.

— Собери капитанов троянских кораблей, — велел ему Геликаон. — Нам надо посовещаться.

— Я попрошу их присоединиться к нам, Золотой, — ответил Ониакус.

Повернулся было, чтобы уйти, потом нерешительно вернулся.

— Ходят слухи, — сказал он, — что некоторые микенские суда имеют теперь свои метатели огня.

Геликаон засмеялся.

— Наконец-то хорошие новости! — сказал он.

Ониакус озадаченно посмотрел на него.

— У них нет опыта такого боя и мало практики, Ониакус, — объяснил Геликаон. — Мы знаем, как опасны шары с горючей жидкостью, и обращаемся с ними с огромной осторожностью. В пылу битвы микенцы скорее всего нанесут больше ущерба своим судам, чем нашим. Это хорошие новости. Подожди и сам увидишь, друг мой.

Прошло некоторое время, прежде чем капитаны восемнадцати троянских судов собрались вместе. Суда поменьше подошли к «Ксантосу» так близко, что их капитаны смогли взобраться на его борт, иногда перебираясь через несколько стоящих бок о бок кораблей, чтобы добраться до цели. Когда Геликаон увидел столько сгрудившихся судов, осторожно стукающихся бортами друг о друга, в голове его начал зарождаться новый план.

В конце концов все капитаны собрались на центральной палубе «Ксантоса». Геликаон знал их всех и почувствовал прилив гордости. Все они были храбрыми людьми и умелыми мореходами. Они выходили из себя из-за того, что столько дней были заперты в бухте. Каждый из них жаждал действия, но самым нетерпеливым оказался Хромос, капитан «Артемиды», одного из быстроходных судов троянского флота, хотя и самого маленького из них.

— Нас девятнадцать, — сказал Геликаон, оглядев собравшихся. — Есть ли у нас точные сведения о количестве судов Менадоса?

— Их больше пятидесяти, — ответил Хромос. — До сегодняшнего дня половина этих судов находилась у берега ниже бухты Геракла. Появление «Ксантоса» заставило Менадоса приказать всем судам вернуться в Геллеспонт. Нас очень мало по сравнению с ними. Но Менадос будет ожидать, что вскоре «Ксантос» устремится прочь.

— Менадос думает, что такова главная часть моего плана, — задумчиво сказал Геликаон. — На каких из ваших кораблей есть метатели огня?

— На «Наяде» и на «Щите Ила», — ответил сильно хромающий молодой темноглазый капитан.

— У тебя есть опыт в работе с метателями, Акамас?

— В бою — нет. Но мои люди на «Щите» и моряки «Наяды» провели много долгих дней, бросая в цель пустые глиняные шары. В бухте кроме этого немногим можно было заняться, — печально сказал Акамас. — Наши команды приобрели неплохой опыт в метании этих шаров в другие корабли.

Большинство капитанов улыбнулись, а некоторые рассмеялись.

— Кто-нибудь из вас видел, как горит корабль, подожженный таким шаром? — спросил Геликаон. Лицо его ожесточилось, голос стал холодным.

Все покачали головами. Геликаон кивнул.

— Я так и думал. Вы и все члены ваших команд должны понимать, что, как только шар с горючей жидкостью попадает в корабль и разбивается, этот корабль обречен, как будто уже находится на дне Зеленого моря. Не ждите огненных стрел. Вся команда должна без колебания покинуть такое судно. Вам ясно?

Он осмотрел всех по очереди, его яростные голубые глаза внимательно вглядывались в моряков, пока все не кивнули.

— Очень хорошо. И хотя я с уважением отношусь к твоим словам, Акамас, я отряжу несколько моих моряков, имеющих боевой опыт, на борт «Наяды» и «Щита Ила». Они будут давать советы и помогать — не примите это за жест неуважения. Впереди нас ждет, без сомнения, тяжелый бой. Нам нужно умело распределить наши навыки. И у нас есть лишние моряки с «Борея», которые могут занять места на гребных скамьях любого из ваших судов.

— Хоть «Артемида» и не имеет метателей огня, Золотой, — сказал Хромос нетерпеливо, — но у нее скорость выше, чем у любого из судов побольше. Мы можем станцевать с микенцами веселый танец, если ты прикажешь.

— Скорость бывает жизненно важна, — ответил Геликаон, — но обычно для того чтобы убегать от битвы, а не стремиться к ней.

Остальные капитаны засмеялись, а Хромос покраснел, боясь, что выставил себя на посмешище.

— Я не издеваюсь над тобой, Хромос, — сказал Геликаон. — «Артемиде» отведена весьма существенная роль в составленном мною плане. Тебе пригодятся и скорость твоего судна, и его подвижность.

Хромос ухмыльнулся и осмотрелся по сторонам, гордый своей избранностью.

— Итак, когда мы атакуем, Золотой? — спросил он. — Чем скорее наши суда смогут выскользнуть в море, тем скорее мы сможем начать сражаться и ударить по врагу у бухты Геракла.

— Мы не будем атаковать, — ответил Геликаон. — Мы подождем, пока микенцы атакуют нас.

Хромос фыркнул.

— Но почем нам знать, что они атакуют? С них довольно того, что они держат нас взаперти в бухте, как… как крабов в сети.

— Ты сам заметил, что многое изменилось, когда появился «Ксантос», — сказал Геликаон. Он оглядел троянских капитанов. — Мы должны быть терпеливыми. Это то, чего нет у микенцев — терпения. Они порывистые, агрессивные люди. Мы должны повернуть это против них. И мой план заключается не в том, чтобы проскользнуть мимо Менадоса, а после изо всех сил поплыть прочь. Мой план заключается в том, чтобы уничтожить весь его флот.

День на водах Геллеспонта тянулся с болезненной медлительностью, и, когда солнце заскользило вниз по небосводу, «Ксантоса» все еще не было видно и непохоже было, чтобы троянские корабли собирались вырваться из бухты.

Менадос заставил себя перестать расхаживать по палубе «Электриона» и сел в капитанское кресло, являя собой воплощение спокойной уверенности. Однако в душе его все бурлило: гнев на хитрого Геликаона, желание поплыть в бухту и разнести «Ксантос» на куски. Его капитаны хотели последовать за ненавистной галерой в залив, но Менадос отказался гнаться за ней в темноте.

Все его пятьдесят пять кораблей теперь находились в море, либо собравшись у входа в Геллеспонт, либо плавая по заливу. Гребцы устали, и он приказал, чтобы они работали посменно: пока половина людей гребла, другая в это время отдыхала. Гребцов всегда нелегко было найти. Любой, кто мог позволить себе приобрести воинские доспехи и оружие, предпочел бы сражаться на поле боя, а не страдать от жарких зловонных испарений на скамьях гребцов. Некоторые капитаны сажали на скамьи рабов. Но прикованные рабы редко работали так же усердно, как свободные люди, и на «Электрионе» гребли только микенские воины, гордясь тем, что находятся на самом прекрасном корабле микенского флота.

Когда в конце второго дня дневной свет начал меркнуть, с корабля, находившегося ближе всех к Мысу Приливов, раздался крик: с него заметили судно, пытавшееся прорваться из бухты.

Сердце Менадоса возбужденно застучало, он приказал «Электриону» и четырем кораблям, находившимся неподалеку, перехватить судно.

— Преградите ему путь, — приказал он, — но пока не нападайте.

Вглядываясь в полумрак, Менадос вскоре сам разглядел это судно. То был не «Ксантос», а корабль поменьше, под черным парусом с изображением белой полной луны. Корабль быстро шел вдоль береговой линии, в опасной близости к скалам мыса, рискнув поднять парус, чтобы набрать скорость побольше.

— Не «Ксантос», — разочарованно сказал сын сестры Менадоса. — Но, может быть, они пустили в ход маленькое судно, чтобы тайком переправить царскую семью из Трои?

— Для этого потребовалось воистину маленькое судно, — сухо ответил Менадос.

«Приам никогда не оставил бы город, — подумал он, — и свои сокровища».

Суденышко мчалось по волнам, все ближе к надвигающимся микенским галерам, потом внезапно убрало парус, и за дело взялись гребцы. Они вмиг полностью развернули судно и погнали обратно к бухте.

— Не преследовать! — приказал адмирал, и сигнал этот был быстро передан с корабля на корабль.