– Может быть сразу перейдем к делу? – предложил Роберт. – Итак, вы хотели видеть меня, джентльмены, но по какому поводу?

– По поводу тридцати миллионов реалов, – тихо пояснил Маноло.

– Правда? Это большие деньги.

– Это именно та сумма, которую дом Мендоза согласился дать взаймы королю Испании не позже, чем через два месяца, – сказал Хавьер. – И, несмотря на то, что Мария предпринимала попытки к тому, чтобы это не случилось и мои ухищрения, направленные на то же, Вам удалось переправить деньги из Англии в Кадис. Теперь эта сумма находится во дворце Мендоза и ждет, пока Вы решите передать ее тому, кому обещано.

– Должен сказать, что ваши шпионы знают свое дело, – признал Роберт. – Но особых секретов из своих передвижений я никогда не делал и не делаю.

– Не делаете, это верно, – согласился Маноло. – Это придало всему делу очень интересное направление.

– Мендоза редко держат под спудом свои намерения, сеньор.

Хавьер вновь наполнил хересом свой стакан.

– Мне кажется, в английском языке есть такое выражение: «бряцать оружием», или нечто подобное, – как бы задал вопрос Хавьер.

– Да, мне знакомо это выражение. – Роберт налил себе немного хереса и снова принял вид человека, который ждет, когда ему начнут задавать вопросы.

Маноло откашлялся.

– Позвольте, я должен внести ясность, Хавьер и Мария предпринимали отчаянные попытки, действуя из патриотических соображений, помешать Чарльзу IV воспользоваться помощью Мендоза.

– Чарльзу, который является полноправным королем Испании, я правильно вас понял? – прервал его рассуждения Роберт.

– Верно, полноправным королем. Это также очевидно, как и то, что Мария Луиза является полноправной королевой Испании. Дон Роберт, и нам и вам необходимо признать тот факт, что все испанцы объединены одним желанием: чтобы стране лучше жилось. Вся загвоздка в том, кто и что считает лучшим для нации и каким способом это лучше достигается.

– Очень хорошо, я это принимаю во внимание. И, несмотря на то, что я не испанец, тем не менее, я желаю лучшего вашей стране. У меня нет никакой затаенной вражды по отношению к Испании, дон Маноло. Но почему, позвольте вас спросить, я должен нарушать обещание, данное моим домом законному правителю Испании? Я осмелюсь предположить, что именно это вы мне предлагаете.

– Не совсем так, – покачал головой Хавьер. – Мы просим Вас о том, чтобы Вы несколько затянули выполнение вашего обязательства. И, по возможности, послали бы эти тридцать миллионов реалов через какого-нибудь посредника, вместо того, чтобы посылать их самому.

– Что за посредника вы имеете в виду, Первого Консула по вопросам жизненных интересов Франции?

– Наполеон скоро станет императором Франции, – негромко произнесла Мария. – У меня есть сведения из надежных источников.

– Мило, – Роберт поднял свой бокал. – Джентльмены, я решил сделаться королем Кордовы, а может и всей Андалузии. В силу того, что, как мне кажется, любой, кто этого пожелает, может объявить себя королевской особой. А я не вижу причин, которые мешали бы сделать это и мне. Итак, милости прошу к моему двору!

– Вы просто издеваетесь над нами, дон Роберт, – Маноло говорил тихим голосом, пытаясь вразумить этого непонятливого англичанина. – Мы ведь говорим здесь о серьезных вещах, о том, что нас так волнует и беспокоит. Чарльз IV – это круглый дурак и инфант Фердинанд ничем не лучше. Королева, да благословит ее Господь, это единственный член королевской семьи, пригодный для того, чтобы управлять Испанией и она нуждается в том, чтобы ее супруг был достоин ее.

– Ах, вот кто это был!

Маноло состоял при дворе в незначительном чине. Его настоящее имя – Мануэль. Точно! Это был Мануэль де Годой, королевский гвардеец и, по слухам, любовник Марии Луизы. Оказывается, он был непрочь забраться и повыше. Роберт не позволил выражению своего лица показать, что он догадался, кто такой Маноло.

– Хорошо, давайте говорить серьезно. Что вы ждете от меня?

– Отложите предоставление денег Чарльзу, – снова повторил Хавьер. – И обдумайте возможность более осмысленного вложения ваших тридцати миллионов, что, кстати, будет сулить огромную выгоду вашему дому, а это не исключается.

– Что вы называете огромной выгодой?

Маноло снова откашлялся.

– Предоставление дому Мендоза права основать Испанский национальный Банк.

Боженька всемилостивый! Этим куском едва не поперхнулся Доминго, пытаясь проглотить его целиком. Это же было право контролировать все грузы золота и серебра из колоний, выпускать банкноты в качестве платежных средств…

– Интересная деталь, – негромко произнес Роберт, – ну, а кто же может предоставить такое особое право?

– Правитель Испании, – ответил на этот вопрос Маноло. – Он лишь подпишет этот декрет и дело будет сделано… Он вынужден будет так поступить. Дон Роберт, и Вы, и я – мы оба понимаем, что именно так дела и делаются.

– М-да, вероятно, – ответил Роберт после недолгого молчания.

– Что вероятно? – пожелал внести ясность Хавьер. – Вероятно, все будет происходить так, как вы здесь описываете.

Роберт осторожно поставил свой пустой бокал на стол.

– До того, как деньги должны будут отправиться в Мадрид, остается сорок дней. Может быть, есть смысл подождать, что произойдет за это время? Ну а теперь, донья Мария, джентльмены, всем доброй ночи! Спасибо за интересную беседу!

После возвращения в Мадрид, Софья много времени проводила в домике у Пуэрто де Толедо. Пабло купил его у Хавьера и отдал ей право пользоваться им. В это июньское воскресенье она сидела за туалетным столиком и наводила красоту к предстоявшей в этот день корриде, которая должна была начаться через несколько часов. Платье из розового шелка, в котором она собиралась выйти, уже висело на двери шкафа. Сейчас она надевала уже пятую юбку. Софья рассматривала себя в зеркало: ее грудь имела идеальную форму, прекрасно выглядели и волосы, она подняла руки и поправляла свою прическу. Лежа на кровати, Пабло не отрывал от нее восхищенного взгляда.

– Мне приятно смотреть на твое бесстыдство, – тихо произнес он.

Сначала она не поняла, о чем он говорил.

– Ах, вот оно что, ты про это? – спросила она, взяв в руки свои груди и, повернувшись к нему, рассмеялась. – Цыганки приучены не стесняться того, что выше талии.

– Тогда мне доставляет удовольствие, что ты в чем-то осталась цыганкой. Цыганочка моя, – он сделал паузу. – Софья, я кое о чем хочу тебя спросить.

Ее сердце учащенно забилось. Не было дня, чтобы она не ждала, когда он, наконец, предъявит ей свое обвинение и она не в силах будет отвести его от себя или что-то отрицать. Но Софья не чувствовала, чтобы он сейчас сердился. Скорее наоборот, он был смущен.

– Что ты хочешь спросишь меня? – Софья нагнулась к нему и нежно прикоснулась к его щеке губами. – Ты можешь спрашивать меня о чем угодно.

– Я способен стать отцом?

Она отпрянула в недоумении.

– Нет… то есть, я не знаю… А почему ты об этом спрашиваешь?..

– Дело не в тебе, ты уже имела дочь. Мне кажется, что если я способен любить тебя, то смогу и оплодотворить, но, видимо, что-то не так, потому что… Все дело во мне, ты не беременеешь от меня, а ведь мы живем уже год.

Софья отвернулась и принялась нервно теребить серебряную щеточку, лежащую на ее туалетном столике.

– Ты хочешь ребенка, Пабло? Внебрачного ребенка?

– Нет, внебрачного не хочу.

– Но ведь он обречен быть внебрачным.

– Нет, если мы поженимся.

Несколько секунд она была не в состоянии ответить ему.

– Я уже замужем, и ты об этом знаешь, – наконец ответила Софья. – Я до сих пор жена Пако. Мы венчались в церкви Сайта Анна. Это брак, освященный церковью, – в ее голосе звучала горечь.

– Это можно уладить. Все дело не в цыгане по имени Пако, все дело во мне.

Софья покачала головой.

– Нет, Пабло, не в тебе. Мне и в голову не могло прийти, что в один прекрасный день ты этого захочешь. Я над этим никогда не думала и поэтому не хотела беременности, будучи уверенной в том, что тебе это ни к чему.