Он начал с остервенением бросать свои вещи в чемодан.

– Иди собирайся, – бросил он через плечо. – И оденься.

Тори посмотрела на себя и ахнула. Тут же она торопливо стала застегивать свою блузку. Уже в своей комнате Виктория обнаружила, что перепутала пуговицы, но ей было все равно. Она поправит это в машине. А сейчас главное собрать поскорее свою одежду и увезти Мэтта отсюда. Она не знала, что еще с ним может произойти, несмотря на его заверения, что шока от укусов не будет. Может быть, стоит обратиться к врачу?

Когда она предложила ему это через несколько минут, сидя в отъезжающей машине, Мэтт бурно запротестовал:

– Чертовски обидно, что мое так тщательно спланированное соблазнение так бесславно завершилось. Но ты не думай, у нас все еще впереди… А за меня не беспокойся, это не опасно и не угрожает жизни. Я попробую ванну с содой, а потом ты можешь смазать меня мазью.

Они ехали на север, и Мэтт, который отклонил ее предложение повести машину, подъехал к первому попавшемуся мотелю. Он уже вылез из машины, когда Виктория окликнула его. Мэтт остановился и вопросительно посмотрел на нее.

– Я говорила про раздельные комнаты, – пытаясь казаться спокойной, сказала она, – но я все же предпочла бы не оставлять тебя одного сегодня ночью. Возьми номер на двоих, если ты не против.

Он ухмыльнулся и подмигнул:

– Все, что угодно, лишь бы ты была довольна.

Пока Мэтт улаживал формальности, мысли Виктории вращались вокруг одного. Расположившись в гостинице и обработав укусы, начнут ли они с Мэттом с того места, где остановились? Глядя на него, она сомневалась, что он способен на что-то иное, чем чесаться всю ночь. Ее одновременно обуревали самые противоречивые чувства – огорчение по поводу испорченного отдыха, жалость к Мэтту и ирония к сложившейся нелепой ситуации.

Дэйн никогда бы не придумал ничего подобного. Он бы добивался в открытую того, что нужно, а ее дело было бы дать ему отпор. Но Мэтт, которого она считала сдержанным и прагматичным, разыграл старомодную романтическую любовную сцену совсем как в прежних голливудских фильмах.

Эти мысли вернули ей хорошее настроение. В мотеле, пока он отмокал в ванной с содой, Виктория перебрала чемоданы, выкладывая только то, что могло понадобиться ночью. Шорты для него, сорочку для себя. Когда ее рука наткнулась на полную коробку презервативов, она не могла сдержать смеха. Очевидно, мелкие насекомые разрушили большие планы.

Накинув сорочку, она пожалела, что не купила еще шелковый пеньюар. Хотя она более чем догадывалась о том, что они будут заниматься любовью в эти выходные, ей и в голову не приходило, что он увидит ее в ночном белье.

Она решила, что в его состоянии ему все равно, как она выглядит. Мэтт весь был поглощен своей злосчастной чесоткой, и чем больше он чесался, тем сильнее распухали волдыри. Она надеялась, что содовая ванна в сочетании с обработкой мазью снимет дискомфорт.

– Ну и как ванна? – спросила она через дверь.

– Зайди, посмотри сама.

Может, он был не так плох, как ей показалось?

– Знаешь, Мэтт, твоя проблема, по-моему, в твоем сверхактивном либидо.

– Знаешь, Виктория, я с тобой соглашусь. Ну так что, ты войдешь?

– Нет. – Она открыла дверь и кинула ему его трусы, коротко взглянув на ванну. Рослый Мэтт скрючился в маленькой ванне. Колени его торчали из воды.

– Не знаю, мне кажется, что лучше бы тебе полностью опустить ноги в воду.

Тут Мэтт сделал движение, словно решил подняться из воды. Виктория быстро закрыла дверь.

Несколько минут спустя, выйдя из ванны в трусах и вытирая насухо волосы, он сказал:

– Я уж предполагал, что ты повесишь простыню между нашими кроватями, как в каком-нибудь старом фильме.

– Мне кажется, что наши отношения уже миновали эту стадию. Кроме того, я должна иметь возможность наблюдать за тобой, пока ты спишь. Я действительно волнуюсь, как ты отреагируешь на эти укусы.

– Наблюдай за чем угодно, но не стоит беспокоиться. Эти волдыри к утру пройдут. Такое случается не первый раз.

Встряхнув пузырек с лекарством, Виктория взглянула на него:

– Надеюсь, что укусы впервые прерывают процедуру соблазнения?

– Конечно. – Он повалился на кровать, положив руки под голову. – Ты собираешься мазать эти дурацкие волдыри, или будешь встряхивать его, пока не пойдет пена?

Смачивая ватку мазью, она надеялась, что прохладное лекарство будет полезно не только для кожи, но и охладит его пыл. Мэтт перевернулся на живот, подставляя ей спину. Не очень нежничая, она смазала каждый укус. Он даже не шелохнулся, пока Виктория прошлась от шеи до поясницы. Когда она дошла до резинки трусов, то без колебаний приспустила их и покрыла ярко-розовыми точками его ягодицы. «Симпатичные твердые ягодицы», – подумала она. Как и весь он. Ни грамма жира там, где его не должно быть. Мускулы и мышцы, облитые тугой кожей. Ноги она обрабатывала до тех пор, пока уровень жидкости во флаконе не опустился почти до дна. Когда она дошла до ступни, Мэтт стал переворачиваться.

– Подожди. Пусть сначала высохнет.

– А ты подуй на них, – попросил он.

– Сам подуй.

– Чем ты так раздражена? Тебе не нравится быть Викторией Найтингейл? Или ты разочарована, что соблазнение было прервано?

– Я думаю, что стоит охладить пузырек с лекарством в холодильнике.

Да, он попал в точку. Она была разочарована. В конце концов Виктория не для того позволила своим чувствам взять верх над разумом, чтобы весь вечер заниматься пациентом, хотя и очень привлекательным. С нежностью она представила, каково ему. Не только были разрушены блестящие планы, но и сам он стал жертвой представления, разыгранного блошиным цирком. Мэтт застонал, словно от жуткой боли. Жалея его, она подошла к изголовью кровати и подула на его ногу.

Он поежился и перевернулся на спину.

– Ты не Виктория Найтингейл, это точно. Где твое сострадание?

Смеясь, она ответила:

– Не могла устоять.

Она склонилась над ним, чтобы смазать припухлость на щеке, и потеряла равновесие. Достаточно было легкого давления его руки, которую он обвил вокруг ее талии, чтобы прижать ее к груди. Его поцелуй был таким жарким и требовательным, он пронизал ее с головы до пят. Она отстранилась прежде, чем он снова заставил ее позабыть обо всем на свете. Сейчас было действительно важнее заняться его укусами. Освободившись из его объятий, она уперлась коленями в край кровати и стала прикладывать ватку к груди и животу Мэтта. Дойдя до границы между линией загара и незагорелым телом, она сдержала движение руки и застыла в нерешительности.

– Давай, мажь и там, – подбодрил ее Мэтт. – Там все чешется.

– Я знаю, – прошептала она. – Но я… не могу. Лучше ты сам.

Он смеялся, а ее и без того разгоревшиеся щеки запылали.

– Ах, Виктория, я так же действую на тебя, как и ты на меня.

Мэтт взял комочек ваты и стал прижимать его к волдырям под трусами. Прежде чем он отпустил резинку, Виктория успела бросить взгляд на темные волосы в паху.

Она покраснела от кончиков пальцев до корней волос и быстро отвернулась, чтобы он не видел ее лицо.

– Я просто не могу представить, что все это до утра пройдет. Ну вот, последний ма-зок на ноге и кончено.

– Поверь, Виктория, у нас все будет хорошо.

– Я верю тебе, Мэтт. Я верю всему, что ты говоришь. Я…

– Ты – что?

– Ничего, – спохватилась Виктория. Неужели она собиралась сказать, что любит его? Она пересела на другую кровать.

– Ты что, собираешься спать на той кровати?

– Так будет лучше.

– Для кого?

– Для тебя. Для нас обоих.

– Не для меня – точно.

Она натянула одеяло до подбородка.

– Тебе нужно хорошенько отдохнуть.

– Ну да, мое почесывание не даст тебе сомкнуть глаз.

– А ты не чешись. Это только ухудшит положение.

– О'кей. Я постараюсь. Может, мне надеть перчатки?

– Мэтт!

Он повернулся на бок, лицом к ней:

– Спокойной ночи! Увидимся утром.