– Речь, естественно, идет только о бизнесе, – уточнила Клэр.

Артур нахмурился.

– Тогда не могу представить, что такого ценного ты мне можешь предложить.

– Ты слышал о переговорах с Эрмитажем по поводу выставки их коллекции импрессионистов в нашем музее? – Клэр пыталась сузить круг возможных требований Артура. Ее предложение было более ценной услугой, но безгранично более для нее приемлемой.

«"В нашем музее" – это значит в Метрополитен», – размышлял Артур.

– А что мне от этого?

– Переговоры в самом начале, – улыбнулась Клэр. Несмотря на кажущееся безразличие Артура, она видела, как он заинтригован. – Я, конечно же, в них участвую, потому что проходила интернатуру с Сержем Равинским.

Все, в том числе и жена Сержа, знали, что Клэр спала с Равинским, потому что в отличие от супруги Сержа была молода и хороша собой.

– Я слушаю, – сказал Артур, с трудом сдерживая возбуждение.

– Если ты мне поспособствуешь, я переговорю с Сержем и, возможно, часть собрания он отправит к тебе. Всю коллекцию целиком я, конечно, не обещаю, да и помещение вам не позволит.

– Понимаю. И сколько мы сможем получить?

– Что ты можешь разместить у себя должным образом? Русские настаивают на оптимальных условиях содержания картин: безупречный уровень влажности, освещение, наблюдение… не говоря уж о страховке.

– У нас в галерее Энстеда можно разместить картин тридцать. В прошлом году галерея была полностью переоборудована. Благодаря вдове Энстеда там все на самом высшем уровне.

– Прекрасно. Я поговорю с Сержем.

Артур прищурился:

– Одного обещания мне мало.

– Я не могу ничего гарантировать, не переговорив с Сержем.

– Ну, когда переговоришь с ним, дашь мне знать, – елейным голосом ответил Артур.

– Ты понимаешь, какой это лакомый кусочек?

– Конечно, понимаю. Но ты ведь хочешь заполучить Бобби сейчас, пока ты в городе… Неужели тебе трудно сделать звонок? – Он льстиво улыбнулся. – Уверен, Серж проявит понимание. Вы с ним хорошие друзья, насколько мне известно. – Ведь это она заявилась к нему в семь утра. Значит, пусть платит, если хочет добиться своего. И раз он не может уложить ее в постель, как Серж, то получит свое сполна в другой валюте.

Клэр не сомневалась в готовности Сержа пойти ей навстречу. Он всей душой будет рад помочь ей, особенно после своего последнего визита в Нью-Йорк. Но Артур своим нежеланием поверить ей на слово выводил ее из себя. Будто она не держит слово. Будто то, что она предлагала ему, не было самой большой его удачей за последние десять лет. Не было бы ее дело таким важным, послала бы его к чертовой бабушке, да и насчет волос бы добавила: сказала бы, что в его преклонном возрасте неприлично носить такие патлы.

– Давай я тебе перезвоню попозже? – холодно сказала она, желая, чтобы он помучился какое-то время, затем встала и по-деловому кивнула на прощание.

Однако Артур уже знал, что дело в шляпе. А может, просто понимал, что из-за Бобби женщины готовы на все.

– Буду ждать твоего звонка, – кротко сказал он, в то время как в голове у него уже складывался текст пресс-релиза. Для музея это потрясающее событие. На приеме хорошо бы подать водку с икрой, если удастся найти поставщика, который не сдерет три шкуры, и организовать струнный квартет, исполняющий щемящую душу русскую музыку. Придется поговорить с кем-нибудь из русской общины, с каким-нибудь культурным деятелем. Неплохо бы позвать цыган.

Теперь оставалось придумать какой-то разумный предлог для Кассандры. Или, точнее, для Бобби. Ее отъезд должен выглядеть натурально – и по виду, и по запаху, и по вкусу, как блинчики с северной голубикой и кленовым сиропом.

Эта мысль кое о чем ему напомнила. Заказала ли Джессика все необходимое для поездки на регату на острове Маделин?

– Что за шутки? – Бобби хмуро смотрел на Артура.

– Какие могут быть шутки? Сегодня утром мне позвонил Уильям Спенсер. Он настаивает, чтобы Кассандра приехала в Хьюстон для установления подлинности его последних приобретений. Он целиком купил коллекцию лорда Босвика, а это, как тебе известно, сфера компетенции Кассандры. – Как только Клэр перезвонила с подтверждением согласия Сержа, Артур тут же, выполняя обещанное ей, связался с нужным человеком. – Да она будет отсутствовать всего ничего – дней пять… ну максимум неделю. А тебе, если очень нужно, подберем другого помощника.

– Не нужно, – раскатистым баритоном ответил Бобби. – Она уже в деле и знает, что к чему. Пошли к Спенсеру кого-нибудь другого.

– Что это? Какая-то особая привязанность к Кассандре? – тихо спросил Артур, с намеком не ниже горы Эверест в голосе.

– Да нет. Ничего личного. – Сидевший в неуклюжей позе Бобби немного расслабился и, положив руки на подлокотники кресла, злобно взглянул на Артура.

– Тогда не вижу проблем, – без выражения отозвался тот. – Тебе, если требуется помощь, я найду человека. А нет, так нет. Прости, если просьба Билла пришлась не вовремя, но коллекция Босвика одна из лучших. Думаю, Кассандра и сама будет счастлива поехать. А теперь скажи, как у нас продвигаются поиски?

– Пока ничего! – резко ответил Бобби. Он был так взбешен, что ему хотелось наплевать на все. К черту все! К черту Рубенса! И конечно же, к черту Артура. И проклятого лорда Боевика за то, что собрал свою дурацкую коллекцию, дважды к черту! Проклятие! Вчерашний секс был просто фантастика, Бобби до сих пор находился под впечатлением. Только вспоминая о нем, он обретал спокойствие. Чертов Спенсер. Да неужели во всей стране нельзя найти еще одного специалиста по английской сюжетно-тематической живописи?

– Что ж, пока ты занимаешься делом, – проговорил Артур с улыбкой, сознавая, что минуту назад поставил точку постельным утехам Бобби, – я не буду тебя больше ни о чем спрашивать.

– Когда она едет? – Отрывистые, резкие слова соответствовали хмурой гримасе на лице.

– Сегодня во второй половине дня. Эмма заказала ей билет на самолет.

Поморщившись, Бобби поднялся и, кивнув, направился к выходу, оставляя развалившегося в своем кресле Артура улыбаться и мечтать о тридцати малоизвестных полотнах импрессионистов, развешанных с искусной подсветкой на стенах галереи Энстеда. Струнный квартет на фоне картин будет смотреться просто отлично… Музыкантов, наверное, придется отбирать самому. Несколько молоденьких хорошеньких мордашек создадут соответствующее настроение…

– Он уже с тобой говорил? – Бобби стоял в кабинете Касси.

Касси кивнула.

– Закрой дверь.

Он закрыл дверь, но так и остался стоять на пороге: опасался, что, если приблизится к ней, не удержится и с досады двинет по какому-нибудь предмету кулаком. А если он сломает мебель в кабинете Касси, она этого не одобрит.

– Что сказал Артур?

– Что я нужна Уильяму Спенсеру в Хьюстоне и больше ничего.

– И подождать он, очевидно, не может.

– Я не решилась спросить.

– А я решился. Он сказал, четыре-пять дней, возможно, неделя. Меня это не устраивает.

– Я бы тоже предпочла поехать как-нибудь позже. – После прошлой ночи Касси продолжала витать в розовых облаках, но ей все же хватило ума не навоображать себе лишнего. Но сейчас она была рада, что Бобби расстраивает ее отъезд, пусть даже это явление временное и эгоистически мотивированное.

– Я, судя по всему, поехать с тобой не могу?

– Это могло бы вызвать у некоторых удивление. Разве тема твоей диссертации не Ле Корбюзье?[17]

– Господи, ну что за черт! – воскликнул Бобби.

– Да уж.

Он посмотрел на нее из-под ресниц:

– А сама-то ты хочешь видеть коллекцию?

– Она уникальна, Бобби. Если честно, не могу сказать, что я не хочу ее посмотреть. Хотя, может, лучше поехать потом? Ну, конечно же!

– Когда это потом? – Бобби сам удивился своему вопросу, но все же хотел услышать ответ.