— Я не понимаю. — У меня голова шла кругом от жара, холода, красных солнечных лучей, бивших прямо в глаза, и его слов, открывавших мне все новую и новую ужасную правду.

— Все дело в именах. Имена вам подскажут. Знаете ли, муж Сейри, ваш отец, был известен под именем Кейрон.

— Кейрон? Но это же другое имя, которым называли…

— …принца Д'Нателя. Именно так. Похоже, ваш настоящий отец не умер, а был воскрешен. И теперь он, и наш враг — одно целое.

— Но как это возможно? Двое разных людей — и один и тот же? Мертвец, которого вернули к жизни!

— Это и впрямь поразительное колдовство — дело рук старика, которого вы видели говорящим с Сейри. Это лебединая песнь некогда одаренного народа. Мы обучим вас всему, что касается этого и как это определяет место, занимаемое вами в мире. А пока что вы должны быть готовы к встрече с ним.

— К встрече? С принцем?

У меня язык не поворачивался назвать его отцом. Я вспомнил высокого человека, гулявшего с Сейри по бабушкиному саду, и задумался, как лорды представляют себе мой с ним поединок.

— Да, и это самая важная часть всего дела. Д'Натель совершил ошибку — ошибку, которая может стоить ему власти над Вселенной, не говоря уже о том извращении, которое он называет своей жизнью. И вы — ключ к этому. Мы и представить себе не могли, что ваше испытание наступит так скоро, но это и к лучшему.

Зиддари продолжал рассказывать о том, как меня доставят в самое сердце цитадели врага, как я встану перед своим отцом, принцем, который оказался одновременно еще и человеком, сожженным на костре королем Эвардом незадолго до моего рождения.

— Вы оба подвергнетесь испытанию, чтобы подтвердить ваше родство. Бремя его ляжет на него, а не на вас. От вас же потребуется только присутствие.

— Зачем ему признавать свое отцовство, если для него это будет означать поражение в войне? — озадаченно поинтересовался я.

— У него не будет выбора. Чары, вернувшие его к жизни после самой настоящей смерти, нарушили равновесие его разума. В тщетной попытке удержать власть в своих руках он поставил себя в крайне уязвимое положение. Если мы удачно разыграем свою партию, то, прежде чем наступит рассвет следующего дня, вы будете признаны его наследником.

— Но его сторонники не захотят признать меня, если я буду в союзе с его врагами.

Дарзид что, думает, я совсем глуп?

— О, они признают вас. За тысячу лет они сами себя загнали в бессмысленные рамки родословных и линий кровного наследования. Скоро они осознают свою ошибку. Отныне вы больше не герцог Комигорский, но завтра на закате станете принцем Авонара, повелителем всех дар'нети и дульсе. И в день вашего совершеннолетия вы будете помазаны как Наследник Д'Арната, будь он проклят. Д'Арнат — единственный из дар'нети, кто по-настоящему постиг всю глубину и мощь колдовских сил, но в гордыне и эгоистичной тупости своей он оставил их для себя и своих Наследников. Пройдет немногим меньше года, и, когда завершится двенадцатый год вашей жизни, все это станет принадлежать вам!

Я предполагала, что мы сможем сблизиться с кем-нибудь из дар'нети, может быть из Наставников, кто помог бы нам разработать план спасения Герика. Но дульсе не знал никого, кому можно было бы доверить тайну происхождения мальчика, особенно накануне испытания принца. Сконфуженный дульсе признал, что только из ряда вон выходящее событие, не меньше угрозы для жизни Наследника, заставит дар'нети прислушаться к человеческой женщине, желающей отправиться в Зев'На. Тем более сейчас, во времена хрупкого мира. Даже Келли, дар'нети, не имеющая знакомых и неопытная во владении даром, попадет под подозрение как шпион зидов. Пока что нам приходилось действовать самим.

Барейль, я знала, горько скорбел о судьбах Дассина и Кейрона. Вся тяжесть произошедшего, казалось, обрушилась на него, на следующий день после того, как принц покинул нас. Все утро мы обсуждали, как нам передвигаться по городу. Барейль принимал живейшее участие, подбадривал, делился советами, сведениями и содержимым кошеля, набитого золотом. Около полудня он отмечал на плане города улицы и лавки, и тут его голос сник, а рука начала мелко дрожать. Он шагнул в сторону от маленького столика и потер виски.

— Барейль, что с тобой? Тебе плохо?

— О, сударыня, мне нужно… я должен вас покинуть.

Оливковый цвет его лица сменился внезапной бледностью. Он сдернул плащ с крюка у двери, схватил дорожный мешок и бережно уложенную в стороне оружейную перевязь Д'Нателя.

— Я должен отнести эти вещи в безопасное место. Какая небрежность с моей стороны оставить их здесь! Я вернусь… не знаю когда. Прошу меня простить.

И с этими словами он протиснулся в дверь и побежал по коридору.

Его не было до самого вечера. Он вернулся с жареной индейкой и горшочком густой ароматной каши с овощами, но есть вместе с нами не стал.

— Я так сожалею, сударыня, но не могу остаться здесь с вами. Нужно привести в порядок дом мастера Дассина, на случай если принц пожелает в нем остаться… или же передать кому-либо другому. Я попросил Заклинателя восстановить защитные чары на его доме.

Еще ни разу с самого нашего знакомства я не видела Барейля таким сомневающимся и неуверенным в себе.

— Я все устроил, вы можете оставаться здесь, в гостинице, сколько вам вздумается. Я бы пригласил вас в дом мастера Дассина — для него самого и для принца это было бы честью, — но вас непременно заметят.

— Будешь ли ты сам в безопасности? Тебя едва не убили…

— Теперь, когда принц у Наставников, мне нечего бояться. Никто не станет беспокоить дульсе без его мадриссона — мало чего можно от такого добиться. Пожалуйста… уверяю вас, я помогу вам со всем, что обещал.

Несколько следующих недель мы с Келли провели, мучительно пытаясь овладеть языком Авонара. Обрывочные знания остались у меня от общения с дульсе Баглосом во время летнего путешествия, когда Кейрон-Д'Натель еще не мог говорить и понимать по-лейрански. Так что я неплохо воспринимала речь со слуха, однако страшно запиналась, пытаясь говорить сама. Келли же прибегла к колдовской силе и смогла бегло болтать уже в первую неделю. Я жестоко ей завидовала.

Паоло было не засадить ни за какую учебу. Он клялся, что в его голове нет места для лишних названий знакомых вещей, и, пока мы с Келли занимались, исследовал улицы и закоулки Авонара.

Барейль, как и обещал, ежедневно навещал нас в гостинице, но не дольше чем на час-другой. Он был подавлен и неразговорчив, словно не высыпался, как следует. Он объяснил Келли, как нам раздобыть одежду принятых в Авонаре расцветки и покроя. Немногим отличаясь от обычных юбок и курток, корсажей и штанов — разве что дар'нети предпочитали свободные одеяния облегающим, — здешние наряды обычно были окрашены в яркие, словно самоцветы, тона — зеленый, красный и синий, каких никогда бы не добились лейранские красильщики. И ни одна лейранская или валлеорская швея не могла даже представить себе такие ткани и работу: волокна тоньше шелка, но настолько прочные, что искерский крестьянин смог бы носить один такой наряд всю жизнь; стежки, совершенно одинаковые и почти незаметные; вышивка изумительного по красоте и сложности рисунка, который даже вся толпа золотошвеек, состоящих при королеве, не смогла бы изобразить за год.

Однако все эти детали, которые показались бы чудом в любое другое время, оставались незамеченными, поскольку мы полностью сосредоточили свои усилия на том, чтобы найти способ спасти Герика из глубины пустыни. Вместе мы обдумывали все, что рассказывал Барейль о твердыне зидов, и то, что было известно дар'нети о лордах. Тем не менее, мы никак не могли придумать, как попасть в Зев'На, не говоря уже о том, чтобы вырвать мальчика из цепких рук врага.

От себя и от других я требовала терпения. Хотя страх побуждал к немедленным действиям, мой краткий опыт общения с зидами подсказывал, что у меня нет оружия бороться с ними в открытую. Время шло, а мы не узнали ничего нового, что дало бы нам шанс на успех. Из Барейлевых уроков истории было ясно, что лорды пожелают воспитывать Герика под своим присмотром до совершеннолетия, а значит, смерть ему не грозит. Келли намекала, что у меня каменное сердце, раз я допускаю, чтобы мой сын томился в Зев'На, но я была уверена, что, если хочу спасти его, пока следует на это пойти. Пока мы учимся и ищем выход.