– Ракель? – спросил я.

– Да, правильно. Ракель. Вот об этом я не хотела думать. Но в конце концов пришлось. И я поняла, хотя, надеюсь, не права, что единственный способ для Алекса реально быть в безопасности – смерть Ракель.

Да, конечно. И, видимо, Нивес не знает всего. Ракель планирует разделить с Алексом не только деньги, но и его жизнь. Она любит его и не собирается молча проглотить отрицательный ответ. Он должен быть ее или Нивес.

Если он уедет с Нивес, если он бросит Ракель, то можно рассчитывать на взрыв. И пока у Ракель хватит сил, пар будет выходить очень долго и очень громко.

Где теперь Ракель?

Я позвонил в отель. Ее номер не отвечал. Это ничего не доказывало, но у меня мелькнула мысль – я знаю, что случилось. Когда Ракель узнала о смерти Алекса, это стало для нее сигналом встретиться с ним. О встрече они договорились заранее, и она думала, что теперь они вместе исчезнут со сцены.

Для Алекса это был шанс убить ее.

Если бы я только знал, где назначена встреча.

– Алекс что-нибудь говорил, где он будет после всего? – Я обернулся к Нивес.

– Нет. Он только сказал, чтобы я ждала его в Асунсьоне. Но я не могла. Я имею в виду, что грабеж – это одно, но я не смогла бы вынести, если бы он и вправду убил эту несчастную женщину.

Я поднялся, стараясь почти физически стряхнуть с себя убийственную депрессию, которая навалилась на меня после того, как я видел «смерть» Алекса.

– Пошли.

– Куда мы теперь?

– Искать Алекса, – ответил я.

Я решил, что единственная надежда для нас – это Клови. Больше никого я не мог представить ни в Париже, ни в любом другом городе, кто мог бы знать, где Алекс собирался встретиться с Ракель. Если мы допускаем, что Алекс еще жив. А в тот момент мне пришлось это допустить.

Я окликнул такси и объяснил водителю, что мы сделаем несколько остановок. Водитель пожаловался, что на этом он теряет плату за проезд, тогда Нивес сунула ему тысячефранковую купюру. В ней есть класс, в этой Нивес. Конечно, тут помогает и то, что она богата.

В «Де Маго» Клови не оказалось. Мы проверили кафе «Флор „и пивную „Липп“, пока еще ехали по бульвару Сен-Жермен. Следующая остановка «Дом“ на Монпарнасе. Здесь Нивес взяла дело в свои руки. Управляющий превзошел себя в любезности. Он был безутешен из-за того, что пришлось сказать Нивес, что мсье Клови сидел здесь всего полчаса назад и ушел, не обмолвившись и словом, увы, куда он направляется дальше.

– Как досадно, – пробормотала Нивес, задумчиво постукивая по зубам сложенной бумажкой в тысячу франков. – Мне и правда очень важно найти его сегодня вечером.

Глаза управляющего бегали от купюры к шикарной особе, от денег к женщине, от Молоха к мадонне, назовите это как вам угодно. Алчность недолго боролась с осторожностью, которая в конце концов потерпела полное поражение.

– Я предполагаю, – неуверенно начал управляющий, – вы могли бы попытаться найти мсье Клови дома.

– И где это может находиться? – ласково промурлыкала Нивес.

Управляющий проявил верх любезности и написал на бумажке адрес, а она проявила верх щедрости и сунула ему тысячу франков. Затем мы опять сели в такси и назвали адрес: набережная Д'Орсе на берегу Сены.

Клови жил в большом старом многоквартирном доме с черными коваными железными решетками на окнах и коваными железными воротами, которые стояли, как опускающаяся решетка крепости, между улицей и парадным входом. Я нажал кнопку переговорного устройства.

Клови в вышитом красном шелковом халате сам открыл дверь. С проигрывателя звучало что-то приятное, но незнакомое мне. Позже я посмотрел на пластинку и прочел: «Камилл Сен-Санс, Первая симфония».

– Клови, – начал я, – мне ужасно неприятно беспокоить вас, но мы приехали по делу о жизни и смерти. – Мелодраматично, но, по-моему, очень точно.

– Тогда, я полагаю, вы должны войти, – довольно грубо, как мне показалось, предложил Клови. Но лицо его просветлело, и он превратился в само очарование, когда разглядел Нивес.

– Надеюсь, мадемуазель, вы еще некоторое время останетесь в Париже, – обратился он к ней. – Вы прекрасно подходите для моей следующей картины. Вы когда-нибудь играли? Это не имеет значения. Моя теория актерской…

Нивес не собиралась подхватывать игру Клови.

– Наверно, мы сможем обсудить это в другое время, – проворковала она с еще более ослепительной улыбкой, чем обычно. – Сейчас у нас неотложное дело.

– Ах да, знаменитое дело о жизни и смерти. Но сначала могу ли я предложить вам обоим по стакану вина? Немного ледяного «Антреша» 84-го года? И у меня также есть очень приличная маленькая…

– Клови, нам надо немедленно найти Алекса. – Нельзя позволять ему вести бесконечный винный монолог.

– Но, Об, вы сами видели его мертвым! – Совершенно обескураженный, он вытаращил на меня глаза.

– Я видел то, что должен был видеть. Но вы знаете, и я знаю, что Алекс не умер. Вы помогли ему в этом?

– Не понимаю, о чем вы говорите, – ледяным тоном произнес Клови. – И кто эта молодая леди?

– Это невеста Алекса, – объяснил я. – Она из Парагвая. Ведь вы знаете о ней, Клови?

– Вы Нивес? – Он изучающе смотрел на нее.

– Нивес де Санчес и Иссасага, – произнесла она. Голос твердый и ясный, спина прямая, плечи квадратные, все точно так, как учили ее в школе предварительного покорения. – Как вы, наверно, знаете, после поддельной смерти Алекс хотел встретиться со мной в Парагвае.

– Ладно, – сказал Клови. – Садитесь. Поговорим.

Он повел нас в элегантную маленькую гостиную, полную бутылок, сделанных в кустарных мастерских, всевозможных безделушек и мягкой мебели с позолоченными ножками, которая стоила, должно быть, состояния, но выглядела ужасно неудобной.

– Узнаю вас по фотографии, – сообщил Клови Нивес. – Алекс показывал мне ту, которая сделана в Вашингтоне. Я так рад встретиться с вами. Да, Алекс обсуждал со мной свой план. Я нашел его весьма романтичным. И одновременно в нем есть политическое звучание. Я аплодирую искусству Алекса: он сумел отнять деньги у злых плутократов из Вашингтона. И я аплодирую его решению начать новую жизнь, помогая в Африке бедным. Это благородный жест. Я сам хотел бы его сделать. Но, увы, каждый владеет в искусстве чем-то одним. Несмотря на пример Рембо.[46]

– В Африке? – удивился я. – Вы сказали в Африке? И что, по-вашему, Алекс будет там делать?

– Он подробно описал мне свою мечту, – проникновенно улыбнулся Клови. – Он намерен принять свою новую личность, взять деньги и основать в Африке клинику. Место для бедных, больных, бездомных. Он хочет взять за образец личность доктора Альберта Швейцера.[47] По-моему, это замечательная идея.

– Конечно, замечательная, – согласился я. – А он не говорил вам, какое место займет там Ракель? И Нивес?

– О, безусловно! Это самая лучшая часть. Вы все вместе туда едете и вместе работаете. И живете все вместе в тройном браке. По-моему, это очень мужественно с его стороны, так пренебречь буржуазной моралью.

– Значит, вы знаете, где теперь Алекс? – спросил я.

– Может быть, да, а может, нет, – ответил Клови, не раскрывая своих карт.

– Это и правда чрезвычайные обстоятельства, – настаивал я. – Пожалуйста, скажите нам, где он собирался встретиться с Ракель.

– Ах, вы даже об этом знаете? – удивился Клови с хитрым выражением на лисьем лице. – Тогда вы, видимо, понимаете, как необходима осторожность. Мадемуазель Нивес, не думайте слишком плохо о нем, если он уедет с Ракель и без вас. Семья втроем по сути своей очень нестабильна, конечно, в этом часть ее очарования, но она эфемерна.

– Вы все неправильно поняли, – вмешалась Нивес. – Алекс собирается на мне жениться. Поверьте, это не иллюзия с моей стороны.