Сомчей выполняет обходной маневр: лицо хмурое, по щекам катятся слезы – он потерял больше половины воинов. Выходка Повелителя не остается без его внимания. Сомчей, вскинув руку, призывает уцелевших следовать за ним и натягивает поводья.

– Нет, Сомчей, – раздается в голове повелительный голос. – Скачи ко рву, вырывай проклятые колья и вгрызайся в войско!

Полководец крутит головой и мнет висок. Голос Повелителя звучит так ясно, будто он находится в шаге.

Тело переполняет ярая сила, кровь, пенясь, струится по жилам раскаленным металлом. Оглядывается: у воинов глаза горят неистово, бесстрашно.

– Вперед!

Отряд грохочет по окровавленному полю. Над головами свистит железноклювая стая, кто-то, вскрикнув, растягивается на земле.

Арканы заполняют воздух густой сетью. Колья выворачивает из земли, в деревянном оскале зияет широкая щербина. В отместку бьют сулицы – разъяренные упорством степняков, защитники швыряют их сильно и точно.

Кочевники кричат в голос. Земля вздрагивает от тяжких ударов и быстро разбухает от крови. Конь Сомчея, визжа, заваливается набок: широкий наконечник срубил ему ногу в суставе.

Полководец ловко спрыгивает и чавкает сапогами по вязкой жиже. Тут же хватает повод лошади и взлетает в пустое седло.

– Вперед! – рявкает он уцелевшим.

На последнем издыхании кочевники припускают по дну рва: в этом месте, менее глубоком, с пологим обрывом, защитники проглядели недочет, да и трудно это заметить, разве что с воздуха.

Конная лава налетает на защитников. Выставленные в спешке копья отбрасывает в сторону. Скрежет ударов сливается с предсмертными криками.

На стенах ахают. Яромир мигом оценивает опасность и ругается. Стрый грохочет напряженным басом:

– Изволишь идти на подмогу, князь?

Яромира колют пристальные взгляды князей, и он дергает плечом:

– Рано. Сейчас увязнут, перебьем. А тех помощничков, что уже скачут, забросать стрелами!

На поле вбегает резерв степняков, равный по количеству войску, ринувшемуся в атаку первым. Как по команде они устремляются к бреши, пробитой Сомчеем.

Вид павших соратников ярит до крайности, воздух стонет от воинственных кличей, темнеет от ненависти к презренным трусам, огородившимся зубастым рвом.

Али-Шер скачет вдоль укреплений, прижимаясь к краю рва, чтобы не достал залп стрелков. Отряд медленно, но неумолимо прореживают сулицы. Замысел Повелителя понятен: героической вылазкой отвлечь внимание на себя, а Сомчея пустить в уязвимое место укрепления – пробить брешь, куда устремится резерв. Обидно, что на долю Али-Шера остается роль приманки: ловить вражьи дроты, держать в напряжении.

А он справился бы не хуже Сомчея, которому давно пора на покой – освободить дорогу молодым и ярым!

– Прикрой резерв стрелами, Али-Шер, – раздается в голове могучий голос.

Полководец едва не падает с седла. Мимо свистит сулица. Степняк, спохватившись, отдает команду. Скрипят короткие луки кочевников, головки стрел упираются в небо.

До того конники выцеливали жертву в рядах мечников и пускали скупые стрелы, радуясь удачному попаданию, но чаще деревянные цветки распускались в подставленных щитах.

Рой стрел перелетает пеших воинов и падает на вражьих стрелков.

Защитники вскрикивают, сыплется брань. Погибшие валятся под ноги соратникам. Впервые стрелкам нанесен урон. Мощный залп, готовый смести степняцкий резерв, задерживается.

Десятники обрушиваются на стрелковые ряды с криками. Тетивы скрипят, спешно уходя за ухо. Правщик залпа, обслюнявив палец, орет:

– Бей на три пальца левее!

Над стрелками мелькает крылатая тень и хищно клекочет. С безоблачного неба падает темный валун. Камень обрушивается на стрелков, вбивает несчастного в землю. Коротко полыхает, страшно свистит. Острые осколки валуна кромсают бронированную плоть, словно куски теста. Остальные стрелки вздрагивают, пуская стрелы в никуда.

Степняцкий резерв вламывается в брешь, стаптывая передние ряды и тесня защитников к стенам.

Яромир смотрит на Вольгу с бешенством, но волхву не до того: лицо страшно напряжено, на лбу и висках вздуты жилы, пахнет опасной чародейной мощью. Глаза кудесника закрыты, сам кудесник полностью сосредоточен: скажешь чего-то – и неизвестно, что случится.

Ратьгой, досадливо крякнув, топорщит пальцами бороду и гневно сверкает глазами. Стрый, поймав взгляд князя, молча поворачивается и топает сапожищами по ступеням.

Ратьгой кидается следом, но князь его удерживает, спокойно встретив гневный взор, и качает головой как маленькому. Воевода сникает.

– На диво сильны, – заключает князь Годун. – Яромир, неужто не устоим?

На страхополоха фыркают, шикают. Князь Силослав, могучий, статный муж, бурчит брезгливо:

– Ну, если в войске хоть с десяток таких трусов – нет.

Годун багровеет:

– Я не…

– И мы тоже, – спешно вмешивается Яромир. – Спокойно, разве не продумали такой случай? Да, случилось раньше, чем думали, но ведь война.

Князья кивают, на сечу они смотрят с пасмурными лицами, их глаза горят гневом.

Стрый спускается со стены. Гором нетерпеливо ржет, под копытом хрустит лага мостовой. Воевода с высоты седла оглядывает конный отряд, запрудивший улицу перед воротами. Из ножен с хищным шипением вылезает железное стропило.

– Наш черед, – гремит могучан мужественным голосом. Конники с восторгом смотрят на несокрушимого воеводу, в предчувствии битвы кровь кипит. – Пойдем, вразумим неразумных!

Смех великана заглушает скрип открываемых ворот. Конное войско, небольшое, в сотню воинов, неспешно выезжает за стену. Шагом минуют защитный ров по узкому деревянному мосту. Галопом мчатся сквозь яблоневый сад, с холма скатываются блестящей рекой. Теснимые защитники, радостно крича, поджимают, отбрасывая степняков.

Ряды мечников и копейщиков расступаются широкой просекой. Стрый врывается первым: в руке солнечный столб брызжет оранжевыми искрами. Сердца защитников исполняются благоговения: воевода будто Перун, спустившийся с небес.

Конница схлестывается с кочевниками. Стрый ревет голодным медведем, громадный меч описывает круги. Вокруг воеводы хлещут кровавые буруны.

Степняки дрогнули, боевая ярость, подогреваемая примером Повелителя, испаряется. В считанные мгновения их сминают, размазав по земле, уцелевшие откатываются к краю рва.

Стрелки выдают последний залп, сноровисто хватают пуки стрел и пристраивают луки в чехлах. Неспешно поднимают павших и раненых.

– Двинули в город! – командуют воеводы.

Воины передних рядов, успевшие обагрить оружие, отступают. Вперед выходят свежие, а первые не спеша, с достоинством отходят за стрелками в город.

Алтын рвет и мечет, поняв подлый замысел Яромира: рано или поздно степняки расширят бреши, завладеют полем, пешим все же тяжко против конных. И подлец поспешно отступает, пока воины не завязли в рубке, ведь сражаться за стенами куда легче.

Повелитель бросается на отступающих. Резкими прыжками он оказывается у шеренги – рубит выставленные копья, его мечи свершают кровавую жатву. Строй давит живой силой, и бесстрашный степняк отлетает.

– Ко мне! – слышит каждый степняк приказ Повелителя.

Али-Шер направлялся на подмогу неумехе Сомчею, но, резко развернувшись, устремляется на выручку Повелителя, что совершил невозможное: с десятком всадников не только выстоял, но и потеснил лесных дикарей!

Стрый подмечает большой отряд, грозящий смять отступающих, а там и ворваться в открытые ворота. Гикает. Гором мчится быстрее ветра, за спиной запоздало топают кони соратников.

Воздух крутится мутной воронкой, взлетают комья земли. На ров налетает смерч, колья брызгают мелкой щепой. Воздуховорот расширяется и догоняет отступающих. Воины прикрывают лица от секущей глаза пыли, их тела начинает затягивать в воздушный жгут.

Гридень заполошно вскрикивает, ноги отрываются от земли… Воздушные жернова перемалывают в кашу.

Вольга хрипит, на лбу лопается жила. Кровь течет темным ручьем, отяжеляя бровь, глаз скрыт под красной пленкой. Воздуховорот исчезает, осыпаясь пылью, воины злорадно кричат. Князь украдкой утирает кудеснику кровь краем драгоценного корзно.