Приблизившись к домику, Бонни потрогала его дрожащей рукой по крошечным чешуйкам на крыше. В домике были библиотека с миниатюрными книгами, крошечные хрустальные люстры и несколько херувимов, которые начинали играть на арфах, когда двери открывались. Бонни тяжело вздохнула.
Ее огорчало не то, что она никогда не сможет купить Роз таких игрушек. Беда была в том, что ее самая надежная подруга Джиноа поддержала Элая. Об этом свидетельствовала и кушетка, принесенная из комнаты Джиноа, и то, что из множества деталей собрали этот домик. Такая кропотливая работа, явно не предназначенная для мужских рук, требовала времени.
Бонни повернулась и пошла в комнату Элая. Она почти не удивилась, застав там Джиноа. Золовка сидела на кровати, которую Бонни когда-то разделяла с мужем.
Джиноа изобразила смущение:
– Я знаю, что ты думаешь… – сказала она.
– Конечно, – согласилась Бонни. – Но как ты могла? Ты долго была моей единственной подругой, и я полностью доверяла тебе… – голос ее оборвался, и Бонни прислонилась к двери. Помолчав, она продолжала: – Розмари еще слишком мала и для такого домика, и для пони.
Лампа на столе Элая осветила лицо Джиноа.
– Этот дом принадлежит Роз так же, как и тебе.
Бонни улыбнулась, хотя ей было совсем не весело.
– Почему же ты предала меня?
– Элай сказал, что тебя невозможно урезонить. – Джиноа вздохнула. – На твоем месте я послушалась бы его.
– Ну что же, – съязвила Бонни, – слушайся Элая: он мужчина, поэтому все знает лучше.
Джиноа усмехнулась.
– Ты сознательно все запутываешь, Бонни! Ты любишь Элая… Ты сама призналась мне в этом несколько часов назад… и, тем не менее, отказываешься быть с ним.
– Может, я любила Элая тогда, но сейчас я его ненавижу. Он загнал меня в угол… Я должна жить с ним как жена, или потерять ребенка. Богатый выбор, не так ли?
Джиноа побледнела.
– Так ты согласишься на его условия, Бонни, – спросила она упавшим голосом, – или убежишь?
– Я не знаю, куда от него спрятаться, но если бы я собиралась убежать, я бы тебе этого не сказала, Джиноа. Я выйду замуж за Элая, но устрою ему такую жизнь, что он взмолится, чтобы Господь сжалился над ним!
Джиноа, словно получила пощечину, встала и пошла к двери. Здесь она задержалась.
– Мальчик Марты ушел за священником. Я могу предоставить тебе экипаж, если ты хочешь поехать домой и захватить что-либо из одежды.
Бонни взглянула на свое скромное ситцевое платье.
– Учитывая обстоятельства, подойдет и это, – отрезала она.
Двадцатью минутами позже преподобный мистер Бим совершил обряд бракосочетания. Свидетелями были Джиноа, Элизабет, Сьюзен Фэрли и Сэт, который, вопреки своему решению, принял участие в церемонии.
Когда жениху и невесте пришло время поцеловаться, Бонни отпрянула от Элая.
Элай, однако, не сделал попытки поцеловать ее. Он лишь деловито подписал брачное свидетельство. Смущенная Бонни сделала то же самое.
Элизабет в изумлении смотрела на все это, а Джиноа хотелось провалиться сквозь землю. Мистер Бим, получив деньги, тотчас же удалился. Один Элай был совершенно невозмутим.
– Так вот, – сказал Элай, обращаясь ко всем, – я ухожу, чтобы отпраздновать это событие! Человек женится не каждый день!
Бонни не поверила своим глазам, когда Элай поправил галстук и надел пальто. Джиноа и Элизабет были ошеломлены.
– За Веббом некому присмотреть этой ночью. Не довезете ли вы меня с маленьким Самуилом до магазина, мистер Мак Катчен?
Элай кивнул и улыбнулся.
– Я буду ждать вас в экипаже. – Он нисколько не походил на человека, который только что женился, как и Бонни не знала, как к этому отнестись. Она вышла и поднялась по лестнице.
Сьюзен Фэрли последовала за ней, чтобы взять ребенка: она спешила к Веббу. Бонни отправилась в спальню.
Джиноа предусмотрительно поставила зубную щетку и коробочку с порошком на тумбочку возле кровати. Захватив это с собой, Бонни спустилась в ванную комнату, почистила зубы и умылась, после чего вернулась в спальню. Она втайне надеялась, что Элай ждет ее там, но спальня была пуста.
Бонни со вздохом забралась в постель. Заложив руки за голову, она смотрела в потолок. Когда лампа на столике стала потрескивать и коптить, Бонни задула, ее.
Едва Бонни снова улеглась, на нее нахлынули воспоминания о первой ночи, которую она провела здесь, в этой постели. Тогда ее переполняли любовь, ожидание и страх, и Элай обращался с ней бережно и деликатно.
Теперь она уже не та дрожащая девушка, а оскорбленная женщина. Бонни металась, не находя себе места. Часы пробили одиннадцать, двенадцать, час.
Только тогда Бонни забылась тяжелым сном. Ей снилось, что они с Элаем занимаются любовью на теплой мокрой траве возле реки. Проснувшись, Бонни поняла, что уже утро.
Элая рядом не было.
Бормоча проклятия, чтобы не расплакаться, Бонни выбралась из кровати и поспешно оделась.
Заглянув в соседнюю комнату, она поняла, что Роз уже встала, должно быть, сейчас она завтракала с теткой.
Кипя от гнева, Бонни спустилась по лестнице на кухню. Там была только Марта.
– Доброе утро, миссис Мак Катчен! – сказала та, возясь у плиты, – мисс Джиноа и мисс Розмари в саду.
«Мисс Джиноа и мисс в саду». Как естественно звучали эти слова, и как ужасно, противоестественно поступил Элай, не вернувшись домой!
Нет, Бонни вовсе не хотела, чтобы этот негодяй разделил с ней постель. Но если он так ведет себя, то и она ему не уступит.
– Я не буду завтракать, Марта, – сказала она – пожалуйста, скажите моей золовке, что у меня дела в магазине.
Слуги в Нортридже совсем не те, что в Нью-Йорке.
– Скажите ей сами, – буркнула Марта.
Вспыхнув, Бонни отправилась в сад.
– Доброе утро, Бонни! – радостно проговорила Джиноа. Бонни хотелось сказать ей колкость, но так как здесь же был Сэт, она удержалась.
Взяв на руки Роз, она обняла и поцеловала ее. Джиноа казалась очень радостной, и Бонни стало стыдно, что она сердится на нее.
– Я должна пойти в магазин, – сказала она, – я покормлю Роз там.
– Пойти в магазин! – удивленно воскликнула Джиноа, Сэт, сидевший возле нее, сделал вид, что разглядывает распустившиеся ноготки и цинии.
– Разве ты не знаешь, что у меня есть дела, которыми я должна заниматься? И мне нужно поговорить с Кэтти и Хатчисоном.
Роз брыкалась – она не любила сидеть на руках, – и Бонни пришлось отпустить ее. Девочка побежала по лужайке за бабочкой, и Сэт с явным облегчением последовал за ней.
Джиноа побледнела.
– Я, конечно, понимаю, что ты хочешь сообщить Кэтти и Веббу о свадьбе, но ты, несомненно, догадываешься, что тебе уже не придется зарабатывать на жизнь. Разве ты не хозяйка этого дома?
– Хозяйка этого дома – ты, Джиноа!
Джиноа вспыхнула и неожиданно улыбнулась.
– В ближайшее время мы с мистером Кэллаханом объявим о своей помолвке, – радостно сказала она. Бонни заметила, что на ее руке сверкает крупный бриллиант.
Это сообщение смягчило Бонни. Она подумала, что в действиях Джиноа не было дурного умысла, золовка лишь пыталась наладить жизнь брата.
– Не будь я в такой ярости, я бы обрадовался за тебя, Джиноа.
Джиноа засмеялась, и на ее глаза навернулись слезы.
– Порадуйся за меня, Бонни! Если ты будешь сердиться, это все испортит.
Сев рядом с Джиноа, Бонни обняла ее. К радости за золовку примешивалась печаль.
– Нортридж опустеет после твоего отъезда, да и не знаю, как я обойдусь без тебя.
– Ерунда! Я не покину Нортридж навсегда. Мы с Сэтом хотим построить дом. Он должен быть готов к нашему возвращению из свадебного путешествия.
Бонни вздохнула: если не считать отъезда в Нью-Йорк, у них с Элаем не было свадебного путешествия. Вторая свадьба – только фикция, так что и сейчас ей не на что надеяться.
– Куда вы отправляетесь? – спросила она.
Джиноа взяла руки Бонни в свои.
– Мы остановимся в прекрасном отеле в Канаде, – сказала она. – О, Бонни! Невеста в моем возрасте! Ты можешь представить себе, как я нервничаю.
