– Тсс! – Джиноа, подняв указательный палец, увлекала Бонни за собой.

– Сэт, разве Бонни сегодня не великолепна?

Выражение голубых глаз Сэта сказало Бонни, что тактика Джиноа не удивляет его. Он поздоровался с Бонни и поцеловал ей руку. Джиноа незаметно оттеснила Еву Фишер к столам с закуской, и Бонни вдруг вспомнила о каком-то важном сообщении, которого ее золовка так и не сделала.

– Приятно, когда тобой интересуются, – заметил Сэт, польщенный вниманием Джиноа.

Бонни улыбнулась и серьезно сказала:

– Хорошенько подумай, Сэт. Джиноа – особенная женщина, было бы жестоко шутить с ее чувствами.

Сэт покраснел. «Мужчина есть мужчина, – подумала Бонни, – даже этот рад, что кто-то считает его способным шутить со старой девой».

– Не сомневайтесь, миссис Мак Катчен, – простодушно сказал он, – что я питаю к Джиноа величайшее уважение.

Заинтересовавшись игрой в крокет, Бонни извинилась и пошла смотреть. Элизабет Симмонс, скромная, но привлекательная, в черной кофте и белой юбке, училась играть под руководством Форбса Даррента.

Форбс казался сегодня вполне симпатичным в черных брюках и белом свитере. Сейчас он стоял позади Элизабет, обучая ее игре.

Вдруг она увидела Элая, стоя возле Эрлины Кэлб, он что-то объяснял ей насчет крокета. Игра сразу потеряла для Бонни всякую привлекательность.

Элай, должно быть, почувствовал ее взгляд, так как тут же обернулся. Этот негодяй ей даже подмигнул.

Бонни отправилась искать Вебба. Не найдя его среди гостей, она пошла смотреть на клоуна, который с большим мастерством демонстрировал свое искусство: он бросал в воздух не менее шести мячей, тогда как седьмой вертелся на кончике его носа. Розмари и другие дети были в восторге. Что же касается Бонни, она подумала: не такова ли и ее жизнь, разве ей не приходится проявлять бесконечную ловкость, чтобы свести концы с концами.

Она повернулась и увидела перед собой Элая.

– Удели часок изучению премудростей крокета, – попросил он.

Сердце у Бонни дрогнуло, но держалась она спокойно.

– Я умею играть в крокет, – сказала она, – но если бы и не умела, не стала бы учиться у тебя.

Элай улыбнулся, но Бонни знала, что ему невесело. Она вспомнила, что говорил Сэт Кэллахан о душевном состоянии Элая и о том, как его исцелить. Но Бонни понимала, что пока это невозможно.

– Помнишь, что я сказал тебе прошлой ночью?

Бонни вскинула подбородок.

– Да?

Элай казался смущенным, и это сердило Бонни больше, чем его настойчивость.

– Почему-то с тобой я всегда поступаю не так, как надо, забывая о том, что ты уже не моя жена.

Бонни понимала Элая. Разум говорил и ей, что между ними все кончено, но тело и душа отказывались смириться с этим. Она вдруг вспомнила строку из Писания: «Что Бог соединил воедино…»

Бонни открыла было рот, но не успела она заговорить, как появился Тат О'Бейнон и закричал:

– Мэм, мистер Мак Катчен, кто-то должен помочь!

Элай схватил растерянного парня за плечи и мягко встряхнул его.

– Успокойся, мальчик, и скажи, в чем дело?

Щеки Тата горели.

– Кто-то оглушил мистера Хатчисона, но я уверен, что он жив.

Колени Бонни задрожали, и она едва удержалась на ногах.

– Боже! – выдохнула она в ужасе.

– Где он? – спокойно спросил Элай.

– В издательстве! – крикнул Тат в полном отчаянии. – А кругом опрокинутые станки!

Элай ринулся к выходу: Бонни поспешила за ним. Когда она добежала до ворот, Элай уже вскочил на лошадь.

– Я был уверен, что ты присоединишься ко мне, – сказал Элай протянув ей руку.

Бонни села позади него.

– Держись! – крикнул Элай, пуская лошадь в галоп.

Бонни ухватилась за его пояс, Бонни никогда не была наездницей, но сейчас не испытывала страха. Скорее добраться до Вебба – вот что нужно. Вспомнив его дом и сад, она чуть не разрыдалась.

– Боже! – молчаливо молила она, когда они скакали через город, – помоги Веббу жениться и завести детей. Он так хочет иметь семью.

Остановив лошадь, Элай спешился и опустил Бонни на землю. Дверь издательства была распахнута настежь, Элай бросился внутрь.

– Хатчисон! – крикнул он.

Бонни хотела последовать за ним, но в ужасе остановилась. Станки были опрокинуты, шрифт разбросан, стены залиты чернилами. Элай склонился над Веббом, распростертым на полу.

– Жив? – еле выговорила Бонни.

Элай кивнул: – Едва жив.

Тат, видимо, оповестил о происшедшем гостей Джиноа, один за другим подъезжали экипажи. Отойдя от двери, Бонни опустилась на колени возле Вебба.

Его лицо было залито кровью и так изуродовано, что она с трудом узнала Вебба. Одежда тоже была в крови.

Бонни убрала волосы со лба Вебба, слезы хлынули из ее глаз и потекли по щекам.

– Вебб, Вебб – это Бонни… Ты меня слышишь?

Вебб застонал и пошевелился, но глаз не открыл.

Только сейчас гости Джиноа хлынули в комнату. Пришел доктор Ковэн, и Элай отступил, пропуская его.

Бонни все так же стояла на коленях, не замечая ни доктора, ни Элая. Она с горечью думала о мечтах и надеждах Вебба. Вдруг у нее мелькнула мысль: может, она все-таки любит его?

Пожилой, раздражительный, но очень знающий доктор Ковэн склонился, чтобы осмотреть Вебба, он ощупал грудь, руки, ноги, определяя, нет ли переломов.

– Очень плох? – спросил кто-то из присутствующих.

– Мы можем потерять его, если не позаботимся о нем, – ответил доктор, взглянув на Бонни. «Веббу нужен хороший уход» – поняла она.

– Перенесите его ко мне, – тотчас сказала Бонни.

– Как я знаю, – мягко возразил доктор, – Вебб живет у Эрлины.

– Я не хочу, чтобы он был там, – сказала Бонни, с трудом поднимаясь на ноги. Ее лучшее платье было перепачкано кровью и чернилами. Ну, что ж: с прошлым покончено, покончено со всем, кроме Элая, но и с ним ее почти ничего не связывало.

– Перенесите Вебба ко мне в магазин.

Бонни направилась к выходу, протискиваясь через толпу. На улице она остановилась, жадно вдыхая речной воздух.

– Бонни!

Она знала, что это голос Элая, знала, что он рядом, но взглянуть на него не могла, делая отчаянные усилия, чтобы удержаться на ногах.

– Все это из-за тебя, – сказала она, – ты слишком долго не замечая того, что происходит в Нортридже. Если бы Вебб не встал на твою защиту…

– Бонни, это не так, – мягко сказал Элай.

– Помоги им, Элай, – сказала она, кивнув в сторону издательства, – помоги им перенести Вебба ко мне.

Вскоре Элай и несколько других мужчин внесли Вебба и осторожно подняли его по лестнице. Бонни провела их в спальню.

Тихо стонущего Вебба положили на кровать Бонни.

– Позвольте мне позаботиться о нем, – сказала Бонни доктору.

– Вам придется выйти, – отозвался Ковэн, – а я займусь им и перевяжу его. Элай, останьтесь здесь и помогите мне.

– Я тоже хочу помочь, – проговорила Бонни. Доктор Ковэн не любил возражений. – Делайте то, что я сказал.

– Но…

– Выйдите! – приказал доктор.

Бонни вышла, как и мужчины, которые принесли Вебба.

Возмущенная тем, что ее так бесцеремонно выставили, Бонни пошла на кухню и поставила чайник. Разводя огонь, она бормотала слова, которые и в Лоскутном городке не считались приличными.

Потянувшись за желтым чайником для заварки, Бонни вдруг вспомнила, как чуть не разбила его о голову Вебба, и слезы хлынули из, ее глаз. Голос Элая заставил ее вздрогнуть.

– Доктору нужно что-нибудь для перевязки: простыня или что-нибудь в этом роде.

Элай вышел, а Бонни все стояла посреди кухни, горько сожалея о том, что она не вышла замуж за Вебба. Многое было бы по-другому, если бы она не водила его за нос, мечтая о несбыточной любви. Вспомнив о том, что недавно пережила с Элаем, Бонни содрогнулась от душевной муки.

Возможно, наказанием за ее грехи станет смерть. Смерть Вебба!