– С Моффетом?

– Да, он говорит о снах. Это пришло к тебе в пору возмужания, когда ты превращался из мальчика в мужчину?

Он кивнул:

– В сущности, да.

– Не так много мужчин обладают способностью предвидения.

Его светлые глаза, казалось, почти светились в сумраке.

– Значит, я особенный, Эйтин?

Не в силах встретиться с его неотступным пристальным взглядом, она потупилась, потом слегка кивнула.

– Ты вдруг оробела? Почему?

Она пожала плечами, не в состоянии выразить словами все то, что тревожило ее.

– Ты моя должница.

Вздрогнув, она вскинула голову.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Эдуард.

Ее спина одеревенела при упоминании английского короля.

– Я ничего тебе не должна за Длинноногого. Он твой правитель, не мой.

– Возможно, тебе это не нравится, но он теперь правит Шотландией. И если бы не я, ты могла бы оказаться обрученной с Филаном Комином или Вонючкой Динсмором. – Его усмешка была поддразнивающей.

– Вместо этого я оказалась обрученной без моего согласия с человеком, который считает, что я не слишком сообразительна, что я лгу на каждом шагу и что я совсем не такая красивая, как моя кузина Тамлин, а мои груди не такие большие, как у нее, – еще и веснушки на носу.

Он рассмеялся. Это оказалось последней каплей. Эйтин была такой храброй. Она терпела длинную дорогу, тяжелую и утомительную, изнервничалась, устала. Потом ее протащили через город, где идиот-король оставил лежать тела убитых в сражении на целых четыре месяца, дабы выставить их напоказ перед половиной Шотландии. Эйтин была напугана, на нее косо смотрели, над ней смеялись.

– Я бы врезала тебе, Деймиан Сент-Джайлз, но ты воспользуешься этим как поводом, чтобы поколотить меня. – Поэтому она бросила в него кусок мыла. Игривое настроение пропало.

Он поймал мыло, потом притянул Эйтин к своей груди.

– Шш, девочка. Я обещал, что не ударю тебя… никогда. Не надо расстраиваться, это может плохо отразиться на ребенке. – Его сердце билось сильно и ровно, увеличивая темп. – Ребенок мой, да?

– Ах ты, тупоголовый… – Эйтин укусила его за грудь.

Он дернулся.

– О-о-й, зачем ты укусила меня?

– Ты сказал, что я не должна тебя бить, но ничего не говорил о том, что нельзя кусаться, – подчеркнула она, пытаясь вырваться. – Конечно, ребенок твой. Он…

– Он? – благоговейно переспросил Деймиан. – Сын?

Она кивнула:

– Это то, что я вижу с помощью своего дара. И Уна с Бессой тоже видят.

– Конечно, у тех, в ком течет кровь рода Шеллонов, рождаются только сыновья с черными волосами и зелеными глазами. Во мне течет кровь одной из немногих женщин рода Шеллонов, но у меня тоже черные волосы и зеленые глаза. Так что ты можешь представить, как будет выглядеть ребенок, которого мы с тобой зачали. – Он приподнял ее подбородок. – Эйтин, все то, что я говорил о тебе Эдуарду…

Она отвела глаза.

– Не напоминайте мне, милорд.

– Я был вынужден показать ему, что мало ценю тебя. Эдуард коварен, и любая слабость – оружие у него в руках. Тамлин была бы тем средством, с помощью которого Эдуард мог бы многого добиться от Шеллона, точно так же он мог захотеть использовать тебя, чтобы подчинить меня своей воле.

– И он бы жестоко ошибся, да?

Деймиан покачал головой.

– Совсем слепая, а еще ясновидящая называется. Иногда, Эйтин, твои мысли ужасно перепутаны. – Она открыла рот, чтобы возразить, но он остановил ее. – Хватит болтать. Закройте глаза и позвольте мне поухаживать за вами, миледи.

Убрав волосы вперед, он намылил ей спину и стал сильно тереть, словно понимал ее потребность избавиться от отвратительной вони Берика. Эйтин откинула голову назад, наслаждаясь сильными руками воина, гладящего ее напряженные мышцы.

– Окунись, чтобы смыть мыло.

– Мне было так приятно, – чуть ли не захныкала она.

– Делай, как я сказал, девчонка.

– Эти Драконы Шеллона любят отдавать приказы, – проворчала Эйтин, но подчинилась.

И как хорошо, что сделала это. Он провел умелыми руками по ее плечам, груди, собирая густую мыльную пену кверху. Он позволил пене соскользнуть вниз, растечься по вершинам грудей. Эйтин окунулась ниже, чтобы не дать пене омыть соски. Он усмехнулся, прекрасно сознавая, что делает.

Эйтин прислонилась головой к твердыне его груди, почувствовав, как при этом напряглись мускулы.

– Amadan.

– О да, я глупею, когда дело касается тебя, Эйтин. – Его ладони проследовали по пути мыльной пены, через грудь, затем ниже, на живот. – Наш ребенок растет здесь. Знаешь ли ты, как это смиряет? Твоя грудь стала полнее. А я-то полагал, что ты просто толстеешь.

Он засмеялся, когда она повернулась и стала отталкивать его. Поймав ее, потянул на себя.

– Мне нравится дразнить тебя. Тебя так легко вывести из терпения.

– О, вот как, милорд? – Ее ладонь прижалась к его груди, потом стала продвигаться вниз до тех пор, пока не сомкнулась вокруг его возбужденной плоти. – Я бы сказала, что вы предпочитаете слово «ввести», а не наоборот, Рейвенхок. Выполняете свой долг перед королем и страной, орудуете мечом для Эдуарда?

Его белые зубы сверкнули в темноте.

– А это не дает тебе покоя, да? Ты хочешь, чтобы я сказал, что солгал Эдуарду, что беру тебя ради удовольствия, а не из чувства долга. Тебе и в самом деле нужны эти слова, Эйтин? Ты, наделенная даром ясновидения, неужели не можешь увидеть правду во мне?

– Я же говорила тебе, мои видения беспорядочны. Я никогда не умела управлять ими, иногда не могу даже понять. Старая Бесса думала, что однажды я стану такой же сильной, как Эвелинор. Этого не произойдет. Я никак не могу отыскать ту точку внутри себя, куда могла бы дотянуться, чтобы слышать, – печально призналась она. Ей хотелось рассказать Деймиану, как она заглядывала ему в сердце и видела все очень ясно, когда братья привезли его в Лайонглен. С тех пор она изо всех сил старалась не входить в его мысли, страшась увидеть, насколько глубоко Деймиан любит ее кузину. Она, как могла, преграждала путь ясновидению, не в состоянии вынести боль, увидев Тамлин в его мыслях.

Но она не считала, что он уже готов услышать эту правду. Она знала, что он все еще страдает от предательства матери Моффета. Возможно, со временем Эйтин сможет рассказать об этом. Конечно, этот день наступит скоро, когда рождение ребенка подскажет Деймиану дату зачатия.

А пока она отвлекала его, доставляя наслаждение телу, проводя ладонью туда и обратно по всей длине его плоти. Услышав, как он резко втянул воздух, продолжила ласки.

– Обхвати меня ногами, девочка, – хрипло выдавил он между прерывистыми вздохами. – Пусть твое тело скажет мне правду.

Деймиан резко проснулся перед рассветом. Не зная точно, что разбудило его, он потянулся к своему мечу, дабы удостовериться, что его легко достать. Чувство, что за ними наблюдают, не уменьшилось, а, напротив, только усилилось. Странный зуд между лопатками, там, куда невозможно дотянуться. Деймиан не мог отбросить его или избавиться от ощущения; предчувствие лишь росло.

Он боялся, что это ясновидение. Обычно так это и начиналось: тревога нарастала в течение трех дней, являлись мимолетные вспышки, более сильные по ночам, во сне. Наверняка на третий день видения будут самыми сильными и его сны превратятся в реальность.

Пока же он не мог сказать, откуда дует враждебный ветер, от кого исходит опасность. От шотландцев, прячущихся в горах? Еще со времени битвы при Данбаре многие шотландцы стали скрываться от англичан, крепостные воспользовались возможностью избавиться от зависимости и, чтобы выжить, принялись разбойничать. Другие же были шотландскими мятежниками, которые прятались в надежде привлечь к своему делу сторонников. Всюду ходили слухи об Уильяме Уоллесе. Его отец, Алан Уоллес, подписал свиток в Берике, но никто нигде не видел сына. Боялись, что он и несколько его кузенов планируют не давать покой новым английским правителям. Если Эдуард думает, что Шотландия покорилась, то его ждет большой сюрприз.