– Няня, няня, о чем пела Бетти? Почему она больше не поет?.. Я хочу слышать ее, только ее голос, няня! Она больше не любит меня? Считает, что я груб и нетерпелив?.. Что я изменял ей с маркизой в день венчания, кормилица?! Но я не изменял ей, няня! Я виноват перед Бетти, но не в измене моя вина, Кэтрин! Как доказать это Бетти? Как?

– В вашей совместной жизни не хватает доверия, Гарри; Ты тоже не веришь своей любимой жене! Ревнуешь ее без всякого повода, Гарри! А ведь она очень любит тебя!

– Позови Бетти, Кэтрин! Мы поговорим!.. – Гарольд все время порывался встать с постели, но как только отрывал голову от подушки, пот липкой влагой тут же покрывал тело. Голова кружилась от слабости… В глазах мельтешили черные мушки… – Я не могу подняться, Кэтрин! Помоги мне встать, няня!

– Полежи еще немного, Гарри! Полежи, наберись сил и здоровья! Зачем показываться молодой и сильной женщине в таком состоянии, милорд! – няня не отпускала его, так как чувствовала, что внутренний жар охватывает его все сильнее. И все чаще лорд впадает в забытье и теряет нить времени и событий.

Похоже, рыцари давно закончили трапезничать, разошлись по комнатам. Хозяева Стэнли, судя по всему, уехали домой, захватив с собой Бетти. Вот почему она больше не пела балладу своим приятным низким голосом. Но Гарольду все чудилось и чудилось, как рыцари вторят его жене, повторяя припев баллады грубоватыми, мужественными голосами…

– Няня Кэтрин, почему Бетти не зайдет в мою комнату? Почему не посмотрит мне в глаза? Я хочу видеть ее! Попросить у нее прощения. Умолять ее вернуться ко мне навсегда, навсегда! – Кэтрин с тревогой слушала его бессвязную горячечную речь. В замке все давно стихло. Даже во дворе сегодня было непривычно тихо. Настороженная, чуткая ночь опустилась на окрестности.

Один только лишь Трэнт неутомимо нес свои стремительные воды на восток. И еле слышно плескалась вода, выбираясь на песок и вновь откатываясь назад.

Гарольд осторожно приоткрыл глаза. Серый предутренний сумрак заглядывал в распахнутое окно. Легкий ветерок ласково шевелил шелковые шторы на окне, освежал воспаленную горячкой кожу на лице и обнаженной груди.

Кэтрин слегка похрапывала, сидя в кресле. Когда сон успел сморить кормилицу, лорд уже не помнил. Гарольд бережно погладил ее пухлую руку, бессильно свесившуюся вниз и сделал попытку подняться с мягкой постели, чтобы пройти по застланному персидским ковром полу к окну и вдохнуть полной грудью насыщенного туманной влагой утреннего воздуха. Пол комнаты мерно покачивался под ногами, словно палуба корабля и штормящем море… Наваливался неотвратимый и неприятный приступ тошноты… Снова в груди нарождался горячечный жар… Воспаленная рана горела, словно в нее вложили жаркий уголь из камина… Невыносимо мучила жажда…

– Пить! Я хочу пить! – Гарольд сделал несколько шагов к небольшому столику и протянул руку к кувшину с водой. Наклонив его двумя руками, он попытался наполнить прохладной водой большую кружку. Но та опрокинулась и с громким звоном разбилась на мелкие осколки. Кувшин скользил в потной руке, пальцы никак не могли ухватить ручку сосуда.

– Кэтрин, помоги мне! – Гарольд чувствовал, как стены опрокидываются на него и прижимают лицом к мягкому и душному шерстяному ковру. Лорд в последний раз сделал продолжительный вдох, и темнота поглотила его, спрятав под своей мягкой бархатной тяжестью.

Прошла неделя с той поры, как Гарольд потерял сознание от ранения, полученного в бою с Эмериком. Все это время Кэтрин почти не отходила oт него, проявляя удивительный пример терпения и мужества. Она поила его отваром из целебных трав, присланных Бетти, протирала его лицо и тело влажным полотенцем, очищала воспаленную рану и, наконец, дождалась момента, когда ее молочный сын пошел на поправку.

Никлас Тэйлор за это время провел ревизию записей в приходно-расходных книгах. Гарольду оставалось только встретиться лично с каждым налогоплательщиком и разобраться со взаимными претензиями. Правда, лорд так и не проявил интереса к бумагам, запутавшись в цифрах и подсчетах. Никлас Тэйлор несколько раз пытался ему объяснить состояние дел в поместье и в хозяйстве зависимых крестьян, ремесленников и торговцев. Однако, разглядывая бесконечные цифры, Гарольд не мог никак сопоставить их с людьми, выплачивающими налоги и подати. Он снова и снова глядел в бумаги, но мысли его находились слишком далеко от страниц, заполненных записями.

Надо бы начать все снова, с первого листа приходной книги. Но интересовало его сейчас совсем другое. Например – чем сейчас занимается в замке дяди Эдварда Бетти? Гуляет в саду? Или, как раньше, оседлала жеребца и носится по лесу Олд Плейс? Но что она ищет там теперь?

Убийца ее кузена известен. Выяснилось, что это разбойник Тимоти Головорез застрелил Мэтью по поручению сэра Эмерика. И это он украл коней у маркизы, чтобы занервничали родственники Бетти, заподозрив лорда Гарольда в раздаривании приданого леди Элизабет. Эмерик щедро одарил Жанет сундуками с одеждой и украшениями, поскольку позже намеревался убить маркизу и все вещи вернуть себе, когда придет его час и он навсегда завладеет имуществом лорда. Эмерик был и в самом деле уверен, что он отравил Бетти, и ее больше нет на белом свете! И теперь она лежит в подвале церкви в соседней с Мэтью гробнице. И никогда больше леди Элизабет не узнает ни горького вкуса жизни, ни ее сладости. Увидев ее целой и невредимой, мерзавец чуть было не повредился рассудком, Только вряд ли это спасло его от королевского суда.

Как Гарольд ни пытался, он не мог никак забыть образ Бетти. То ему виделось ее обескураженное лицо в тот миг, когда он оставил ее во дворе и помчался в замок под руку с: Жакет. А. уже через мгновение вспомнилось, какое оно было разъяренное и язвительное, когда она увидела охваченного ее дядей сэра Эмерика.

Лорд понимал, что жена не вернется к нему. Не вернется до тех пор, пока он сам не пригласит ее. Но что должен он сказать, какие слова найти для того, чтобы убедить ее в том, что любит ее, хочет постоянно видеть возле себя, слышать ее нежным голос, смотреть в ее голубые глаза, ощущать запах ее кожи и волос, осязать атласную гладкость ее груди и плоского животика?..

Возможно, лорд Ричард и леди Марион довольны тем, что Гарольд и Элизабет расстались? Да и она, должно быть, радуется, что они больше не отправляют ее к мужу. Он помнил, как она не хотела венчаться с ним, ссылаясь на траур. Сопротивлялась из последних сил, но ее принудили принять его предложение и пойти под венец. И что он натворил?

Как бы то ни было, Гарольд должен предпринять все, чтобы вернуть Бетти. Пусть даже придется силой вынудить Бетти вернуться к нему. Теперь ее жизни в его замке никто и ничто не угрожает. Никто не схватит Бетти и не станет поить ее ядом. Эмерик Ноттингем давно в Тауэре, ожидает своей очереди для разбирательства его преступных деяний королевским судом. Хотелось верить, что преступник под надежной охраной. И не сбежит из каменных застенков никогда.

– Вы совершенно не думаете о текущих делах, милорд! Это очень плохо! Я разобрался со многими крестьянами, но Вы должны встретиться с теми, кто платит налоги и выслушать их жалобы на сэра Эмерика. У них накопилось множество просьб и вопросов к Вам, милорд!

Никлас Тэйлор поднялся из-за стола и встал на пути лорда Гарольда, когда тот попытался выйти из рабочего кабинета.

– Не отвлекайтесь, пожалуйста, лорд Гарольд! – голос управляющего звучал жалобно и просительно. – Скоро подойдет срок выплаты десятины королю. Церковь тоже ждет, чтобы вы покрыли кое-какие долги перед ней. Рыцари могут в любой момент выйти из повиновения. И тогда Вы потеряете все, что у вас еще осталось, а главное – доверие подвластных вам людей. Куда Вы направляетесь, милорд?!

– Прости, Никлас Тэйлор! Я не могу больше ни о чем думать! Ни о чем! Я только вчера выбрался из постели! Разве кормилица тебе не говорила, что я еще очень болен! – Гарольд понимал, что ведет себя, словно капризный ребенок. Ведь никто, кроме него, не станет заниматься его неотложными делами. – Одна только Кэтрин и жалеет меня в этом доме, мистер Тэйлор! – заворчал он, ожидая сочувствия и сострадания со стороны своего нового управляющего.