– Это не из-за меня, правда? Это из-за твоего бывшего. Мужик, наверное, доставал тебя, да?

Тяжело вздохнув, Кендал повернулась и направилась к буфету. Доставая с полки коробку с пакетиками чая, пояснила:

– Его зовут доктор Джонатан Майлс. Я безумно влюбилась в него. У нас был великолепный секс. Двое его детей были настоящими монстрами, и они ненавидели меня. Мы думали, что это пройдет, их отношение изменится. Не изменилось. В конце концов он выбрал детей. Не могу судить его за это. Ведь он все еще любил свою покойную жену, а это были ее дети.

– Хорошо, что ты покончила с ним, милая. Он не достоин тебя.

– Не достоин. – Кендал тяжело вздохнула, затем наполнила водой чайник и поставила на керамическую электроплиту. Чуть улыбнувшись, она взглянула на Куинна: – Почему бы тебе не выбрать спальню и не принять душ? К тому времени и чай будет готов. У тебя осталось не так уж много времени для сна.

Куинн кивнул и вышел в коридор. Нет, сегодня ему не заснуть. Он знал, что стоит закрыть глаза, и в его воображении предстанет лежащее на кровати безжизненное тело Лулу. Прекрасное и сексуальное даже в смерти. И ее окровавленная рука с отсутствующим пальцем. Кому понадобилось отрезать у нее указательный палец?

Из дальнего угла спальни Аннабел наблюдала за тем, как доктор Мартин суетится вокруг пожилого человека. Стоявший рядом Уит вел себя очень корректно, сдерживал свои эмоции, старался угодить отцу. Аннабел полагала, что он по-своему любил дядю Луиса.

– Нет, пожалуйста, скажите, что это неправда, – стонал Луис Вандерлей, затихая под действием успокоительного средства. – Моя маленькая Лулу. Моя драгоценная девочка. Она не может умереть.

– Ну-ка лягте на спину и расслабьтесь, Луис, – увещевал его доктор Мартин.

– Аннабел, – позвал племянницу Луис.

Она подошла к кровати. Доктор Мартин сочувственно посмотрел на нее и отошел в сторону. Аннабел наклонилась и взяла дядю за руку:

– Я здесь.

– Поезжай в Мемфис. Выясни, что произошло. Наша Лулу не могла умереть.

Аннабел сжала покрытую старческой пигментацией руку.

– Я отправлюсь туда рано утром. И позвоню тебе, как только что-нибудь выясню.

– Кто-то солгал нам, – прошептал Луис. – Лулу не умерла.

Наклонившись, Аннабел коснулась губами дядиного лба.

Он закрыл глаза и тяжело вздохнул. Отец Аннабел – самый младший ребенок в семье – был на пятнадцать лет младше старшего брата, дяди Луиса. Между ними родились две сестры: ушедшая в мир иной всего несколько лет назад Мета Энн – незамужняя бездетная деловая женщина, всю жизнь беззаветно помогавшая Луису в деле управления обширной империей Вандерлеев, и Аннабел, умершая еще в сороковых годах в возрасте трех лет от полиомиелита. И та, и нынешняя Аннабел были названы в честь прабабушки, которая прибыла из Франции, чтобы в 1855 году стать невестой Эдварда Вандерлея.

– Отдыхай, дорогой. – Аннабел обожала дядю Луиса, который сумел заменить ей родного отца, умершего от сердечного приступа семь лет назад. – Я выясню, что случилось с Лулу. Обещаю.

Доктор Мартин остановил ее на выходе из комнаты:

– Аннабел!

– Да?

– Ему уже семьдесят восемь, здоровье слабое, а это известие стало для него ужасным потрясением.

– Не хотите же вы сказать, что отец может умереть? – ужаснулся Уит.

– Тише. – Аннабел взглянула на дядю, который казался спящим, и сердито посмотрела на Уита. – Он может услышать.

– Он отключился, – ответил Уит.

– Должен вас предупредить, что вы должны быть готовы ко всему, – сказал доктор Мартин. – Луис вполне может пережить и это, но… Что ж, в некотором смысле все зависит от его желания жить. Мне приходилось иметь дело с пациентами, которые, утратив волю к жизни, угасали в течение нескольких месяцев или даже нескольких недель.

– Я знаю, ради чего дядя Луис захочет жить, – сказала Аннабел. – Когда он окончательно осознает, что Лулу мертва, ему будет важно знать, что ее убийца наказан. Только это придаст дяде Луису силы.

Доктор Мартин покачал головой:

– Месть может быть сильным мотивационным фактором. Только смотрите, чтобы она не сыграла с ним злую шутку. Да и с вами тоже.

– Я не имела в виду месть. Я уверена, что дядя Луис, как и я сама, будет молить Бога, чтобы восторжествовала справедливость.

Куинн лежал на спине, подложив под затылок ладони с переплетенными пальцами. Чашка чаю, пара таблеток аспирина и сочувственное внимание Кендал несколько способствовали ослаблению головной боли, но не помогли провалиться в сон. А ведь всего через несколько часов ему предстояло снова отправиться в полицейский участок, чтобы ответить на новые вопросы по поводу смерти Лулу.

Господи, как же ему хотелось вернуть время назад и… И что? Отказаться от приглашения Лулу приехать в Мемфис? Прибыть в дом Лулу раньше и успеть предотвратить убийство?

Куинн повернулся на бок и посмотрел на стоявший у изголовья будильник с цифровым табло. Четыре сорок три.

Насколько он знал, Лулу, как никто другой, любила жизнь. Она стремилась испробовать в жизни все. В ее двадцать семь лет у нее вся жизнь была впереди. Замужество, дети, развод, новые замужества и разводы. Куинн с тихим смешком вспомнил, как они вместе чудили. Лулу была женской копией его самого. Недоброжелатели называли ее шлюхой. Те же, кто хорошо знал, считали ее раскрепощенной. Она так же любила мужчин, как он женщин. У них, пожалуй, были одинаковые принципы отношений с противоположным полом. Никаких сдерживающих факторов. Для связи пригоден любой объект. Никаких обязательств. Никаких обещаний. Секс ради секса. И никакой любви. Любовь – для дураков. А Лулу была не глупее Куинна. Знала, что к чему.

Может быть, она связалась с кем-то, кто отказался играть по ее правилам? Может, кто-то решил, что если невозможно заставить Лулу принадлежать только ему, то пусть она не достанется никому?

Если полиция бросит все силы на то, чтобы доказать, что Лулу убил он, настоящий убийца может ускользнуть. Этого нельзя допустить. Нужно не только найти способ доказать свою невиновность, но и сделать все возможное и невозможное, чтобы привлечь убийцу Лулу к ответу.

Куинн грыз плитку высокобелковой смеси, предложенную Кендал с чашкой кофе. Кофе был хороший – черный и крепкий, как он и любил. Белковая же плитка имела вкус куска картона, покрытого тонким слоем дешевого шоколада. Куинн предпочитал на завтрак бифштекс и яйца. Он старался не изменять привычкам ни дома, ни в других городах, пользуясь услугами небольшого штата хорошо оплачиваемых работников, путешествовавших вместе с ним. Но вчера после оправдания Макбрайера он отослал обслуживающий персонал назад в Хьюстон, рассчитывая вернуться домой самолетом не позже чем в понедельник утром. Выходные же Куинн планировал провести с Лулу.

– У меня есть пшеничный хлеб с низким содержанием холестерина, – сказала Кендал. – Могу сделать тебе тосты.

Куинн посмотрел на сидевшую рядом за стойкой кухонного бара Кендал. Как ей удавалось выглядеть такой отдохнувшей и свежей в половине восьмого утра, если они разошлись по спальням только около трех? Желто-коричневый костюм, в тон сапогам и маленькой сумочке, лежавшей на стойке рядом с красным кожаным портфелем, великолепно сидел на ней. Все, что касалось Кендал, было превосходным: от модной короткой стрижки до неброского макияжа.

– Не беспокойся, я не голоден. – Куинн положил на салфетку недоеденную плитку и поднес к губам кофейную чашку.

– Ты поспал хоть немного?

– Немного, – солгал Куинн. Ему так и не удалось заснуть. Лишь пару раз он проваливался в дремотное состояние.

– Следует ли напомнить тебе, чтобы сегодня во время допроса ты мыслил как адвокат, а не как подозреваемый в убийстве?

– Буду спокойным, сдержанным и логичным, – кивнул Куинн. – Не буду поддаваться эмоциям и буду помнить, когда предоставлять слово своему адвокату.