Я аккуратно прижимаю окурок к краю урны и возвращаюсь к столику.

Декорации сменились.

Вересов с аппетитом уплетает черничный торт, увенчанный сугробом из мороженого и взбитых сливок, и что-то увлечённо рассказывает. Рина вежливо улыбается, помешивая ложечкой ароматный кофе. Бессловесная Амальгама задвинута в тень фикуса.

Жуть какая… хоть усадил бы её, что ли…

— Скажите, Вересов, а почему её никто, кроме нас, не видит? — раздражённо начинаю я.

— Я же сказал — не знаю. Может, потому, что она создана из моего ребра и посторонними отдельно не воспринимается.

— Вы ребро для метафоры упомянули?

— Какая метафора? Это основной принцип создания Виртуала!

— Поясните.

— Извольте. Хороший Виртуал всегда интереснее своего Хозяина тем, что узкоспециален: по способностям, интересам, воззрениям.

— Абсурд.

— Ну, это как посмотреть… Степень организации Хозяина намного выше, чем у Виртуала — следовательно, он более расплывчат. Хозяин может вести себя по-разному в разных условиях, менять своё мнение и вообще — «стать другим человеком», «быть непохожим на себя».

А Виртуал всегда имеет цельный характер, более предсказуем в своих проявлениях, и потому его можно бурить вглубь, как скважину. Это народу намного интереснее, чем гундеть о всеобщей несправедливости и отсутствии взаимопонимания тонкоорганизованных натур.

— Вы хотите сказать — чем примитивнее, тем интереснее?

— Я не сказал, что Виртуал примитивен. Я сказал — не так изменчив. Он своего рода слепок с Хозяина: строгие рамки ребра не позволяют Виртуалу метаться вширь, при том увеличивают его потребность урываться вглубь. А, главное, внутрь Виртуала люди лезут со скальпелями, не причиняя ощутимого вреда. С любопытством молодых хирургов в анатомичке, изучающих путь к сердцу через желудок.

— Не только лезут, но и увлечённо ставят диагнозы.

Мы с Вересовым смеёмся, Рина сидит молча и тихо злится.

Какого чёрта она злится?

— Павел Валентинович, — я впервые называю Вересова по имени, — Не от вас ли тогда тяга Амальгамы к шокирующим, даже клиническим случаям в своих рассказах?

— Видимо, да — но мне сложно было это понять, пока я не создал этого Виртуала. Сам бы никогда не стал живописать то, до чего додумалась эта… — он дёрнул поводок и Амальгама мотнула головой. — У меня отличная семья — две дочки взрослые, Зоя и Вера, жена, работа. Мне некогда заниматься ерундой, — жалобно заканчивает он, опустив бегающие глаза.

Тут оживает Рина и начинает язвить:

— А если этот узкоспециализированный наткнется на собрата противоположной специализации, то Хозяева их, вероятно, стравливают.

— Вы неправы, Арина Юрьевна. Разве хозяева котов, отпускающие животных гулять по ночным крышам, организуют и кошачьи бои? Это во-первых. А во-вторых… Виртуалы интуитивно распознают друг друга и не желают конфликтовать. Вернее, не могут: это все равно, что борьба воздуха с воздухом, в ней нет накала и энергетики. По-настоящему конфликтовать Виртуалы могут только с людьми. Как и пробуждать дружеские и романтические чувства, в том числе и любовь, — в людях. Они и созданы для охоты на людей.

— Позвольте вам не поверить, уважаемый! Во-первых, вы сами сказали, что любой человек умнее и сложнее Виртуала — а, значит, у охотника нет шансов. А во-вторых, как Виртуал может охотиться — он же бесплотный?

— Давайте по порядку, Арина Юрьевна. Вот вы более организованны, чем тарантул, умнее его. Но он может вас убить, укусив правильно и своевременно. Несложный крокодил тупо заглатывает вас, полуживой венец природы, а потом долго и со вкусом переваривает, извините за амальгамность. Конечно, Виртуалы никого не убивают, насколько мне известно. Они действуют как охотничьи собаки.

Тут он снова дёрнул поводок, и Амальгама присела в стойку.

— Потому что наверху иерархии всё-таки стоит человек. Для него Виртуалы и загоняют добычу. А что до бесплотия… ну вот — был со мной случай: на одном местном поэтическом сайте нашел душевные стихи. Один немолодой уже человек всю душу, видимо, в них вложил. Я украл эти стихи, растянул сеть под ником Сирано и — представьте! — поймал его жену! Она так была потрясена стихами! Видимо, муж был в реале очень застенчив и не обнажал свои чувства. И вот я её… — Вересов замолкает.

— Что «вы её…»? — грозно наседает Рина.

— Не знаю… Больше я эту женщину не видел.

Побледневшая Рина, сжав кулаки, поднимается. Бормочет извинение и удаляется в туалет, а я машинально продолжаю:

— Так вы что же — смотрите на добычу и отпускаете? — тут уже я замолкаю, поперхнувшись.

Пауза. Вересов косится на дверь.

— Погодите-ка, Павел Валентинович, Что-что вы делаете с людьми?

— Я не знаю, что с ними делать, да и зачем они мне? Отдаю Хозяину, так у нас заведено.

— ???

— Ну что за брезгливый взгляд, помилуйте! Для вас есть какая-то разница — человек я или виртуал? В сети-то этой разницы нет, Игорь.

Уж мне ли не знать.

— Кто ваш Хозяин?

— Понятия не имею. Мы не видим в «ту» сторону; потому что, если начинаем туда смотреть — это конец, долго не протянешь… Я даже не знаю, человек он или тоже Виртуал. И вообще, подозреваю, я сирота: иногда нас создают на волне сильнейшей эмоции — обиды, стресса, восторга. Когда человек сам себя не сознаёт. А потом, когда возвращается в адекват, перестаёт питомцев узнавать.

— Бред.

— Ничуть. Если кота отпустить гулять по крышам и забыть, что вообще есть кот, то обратно его впустить будет некому. Кот станет бродячим. Хотя и будет приносить задушенных мышей к хозяйскому порогу. По инерции.

— Ну хоть чем ваш Хозяин занимается, если не секрет? Мужчина это или женщина?

— Женщина. Я знаю про неё только то, что очень много времени она проводит за компьютером. И однажды, тринадцатого сентября, была сильно расстроена. Этот день я считаю своим Дэ-Эр.

Я молчал, силясь переварить несусветную дикость происходящего.

И тут случилось невероятное.

Что-то очень большое и плоское, напоминающее мухобойку, на миг привиделось через потолок «Флеш-клуба». Оно приближалось со страшной быстротой, закрывая небо, и… я уткнулся головой в пустую тарелку с оголёнными шашлычными палочками.

Раздался короткий, резкий звук.

Бац!

И на месте Вересова оказалось тёмное, быстро исчезающее пятно.

Шшиххх…

Амальгама, сгруппировавшись на четвереньках, сиганула в окно, не повредив стекла, и скрылась в вихрящей снежности.

Никто из посетителей не заметил происходящего, продолжая жевать и обсуждать проблемы.

Официант принёс счёт, и я расплатился, отметив, что черничный торт в него не включён. Подошла Рина, встряхивая вымытыми руками.

— Ушли? Ну, слава богу — от этой парочки у меня мороз по коже. Игорь, та женщина, у которой муж застенчивый поэт — моя подруга. Она крепко влюбилась в этого фальшивого Сирано. Потом, когда он исчез и всё открылось, была тяжелая семейная сцена с валидолом и депрессиями. Как услышала — всё… пошла мыть руки, а то бы моё злобное «чтоб тебе пусто было!» влепилось не в зеркало над раковиной, а прямо в лицо этого мудака. И вообще… Неужели ему не жалко Амальгаму?

Я смотрел в сверкающие глаза Рины со смесью восхищения и робости. Подавая пальто, скользнул ладонью по её руке — кожа тёплая, мягкая…

— Спасибо тебе, — шепнул я, открывая дверь её подъезда.

— И тебе, — рассмеялась она. — Спасибо за встречу, это было так интересно!

Мне не нужно было лезть в электронную почту, чтобы ещё раз увидеть письмо Рины, пришедшее прохладным сентябрьским вечером. Я помнил его наизусть.

И будь я проклят, если понял, за какие сетевые грехи получил от близкого человека официальный отлуп.

Списал на женскую импульсивность и тринадцатое число, решил закуклиться и выждать — авось всё разрешится само собой. Но через неделю в сети появилась Амальгама, оккупировавшая мои мысли без остатка. Мысленно выстроив цепочку персонажей, вплоть до сегодняшнего клубного бэмса, я понял: всё действительно разрешилось само собой.