Бриджит Мак-Дана после ходьбы и занятий на снарядах приступает к завтраку. Обычно это апельсин и чашечка кофе без сахара. Все, что она съест позже, на ланч и обед, будет тоже весьма ограничено по калориям, но богато витаминами. За своим весом Бриджит следит неукоснительно, поэтому на диете она всегда.

Однако такое ежедневное воздержание не очень типично для американцев. Обычно они садятся на диету сколько-то раз в неделю или в месяц. Вообще слово dieting так часто мелькает в разговорах, что иногда мне кажется, что соблюдать диету считается признаком хорошего тона. И они слегка щеголяют этой привычкой друг перед другом. Каждый раз на приемах для преподавателей в университетском ресторане по окончании трапезы я с тоской смотрю на столы: на них оставлены тарелки с тортами и кремами, тронутыми лишь слегка или нетронутыми вовсе: слишком много калорий. По этой же причине взрослые не едят сливочное мороженое – оставляют его детям. А сами ограничиваются замороженным йогуртом.

Ради здоровья американцы все больше изменяют даже своим любимым машинам. С велосипедами. Забавно видеть, как утром солидные профессора подъезжают к университету не на своих солидных же авто, а на легкомысленном двухколесном транспорте. В машине оно, конечно, удобней, но здоровье важней.

И еще одно поветрие – hiking. Многомильный, многочасовой пеший поход за город в качестве развлечения выходного дня.

Эта забота о своем здоровье, принимающая порой масштаб массовой эпидемии (если отнять у этого слова негативный смысл), отличает Америку от всех известных мне стран. При всем моем восхищении этой национальной чертой, иногда она немножко смешит своей поголовной массовостью. Стоит появиться рекламе какой-нибудь очередной панацеи, как на другой же день вся Америка кидается это средство употреблять.

Так было, скажем, с чесноком. Несколько лет назад американцы поголовно принялись есть чеснок. Те же, кто социально активен и не может себе позволить пахучий овощ в сыром виде, потребляли в огромных количествах чесночные таблетки.

Года два-три назад то же произошло с морковью. Витамин Е, бета-каротин, рекомендованный от всех хвороб, можно было найти на любом обеденном столе – в виде морковного сока, морковного салата и просто сырой морковки. Потом к очередной панацее американцы потихоньку остывают.

Дольше всего, мне кажется, продержалась мода на отказ от курения. Правда, тут подключились и общественность, и законодатели, и местные власти. Законом была запрещена пропаганда рекламы табачных изделий. Газеты писали, какие страсти-мордасти поджидают курильщиков. В кино перестали показывать положительных героев с сигаретой в зубах. В штате Айова вышел указ: подросток моложе 18, уличенный в курении, штрафуется на 800 долларов. В городе Белмонте, штат Массачусетс, было запрещено курить в общественных местах. Большой штраф ждал всех, кто позволит себе закурить в школе, колледже или университете, без исключения.

Я помню, как удивилась, когда в Чикаго в двенадцать часов дня вдруг увидела толпы людей, вываливающихся из дверей офисов; они жадно закуривали на ходу. Оказывается, в помещениях курить нельзя, а на улице можно. И вот курильщики не могут дождаться перерыва на ланч.

Все это, а также мощная пропаганда в СМИ, сделало дело большой важности. Курить стало не только не модно, но и не престижно. Человек с сигаретой почти автоматически стал ассоциироваться с малообразованной, наименее культурной частью населения. О том же говорят и цифры социологических исследований. Среди всего взрослого населения курильщики составляют 23 %. Но среди людей с высшим образованием их только 16 %, а с незаконченным средним – 34 %. Или еще: белые американцы курят вдвое реже, чем чернокожие.

Естественно, все это повело к огромным убыткам, а то и к разорению табачных компаний, и они ринулись себя защищать. Именно их усилиями на экранах и в театрах снова стали появляться киногерои с сигарами и сигаретами. Они же пробили, хоть и в замаскированном виде, уличную рекламу сигарет. Наверняка были задействованы и еще какие-то методы агитации и героизации образа настоящего «мачо», красиво выпускающего дым изо рта. И вот в последние года два я все больше встречаю подростков, курящих у входа в колледж (в помещении этого делать по-прежнему нельзя). И студентов, задымляющих свои комнаты в университетских общежитиях. Жаль, если эта мода – отказ от курения – уйдет, как уходили и другие временные новации. Я, правда, надеюсь, что сама по себе установка американской молодежи на здоровый образ жизни, возможно, удержит эту тенденцию на плаву.

«Вода – это жизнь» – такой слоган можно встретить и в брошюрах о здоровом образе жизни, и в рекламах напитков, и даже в виде большого щита на небоскребе в центре Манхэттена. К воде у американцев действительно особое отношение – как к важнейшему источнику хорошего здоровья. В образ современного молодого американца непременно вписывается бутылка «Аква минерале» или другой очищенной воды. Пьют все и много. Пьют в транспорте, на улице, на пляже. Пьют далеко не всегда потому, что хочется пить. А потому, что «вода – это жизнь».

Американец начинает любую еду со стакана ледяного напитка. Чаще всего это простая вода со льдом. Но может быть и сок. Люди постарше предпочитают холодный чай с лимоном, без сахара.

Вариантов напитков может быть много, но присутствие в них льда неизменно. Я много раз попадала в неловкое положение, когда, забыв предупредить в самолете, в киоске, в ресторане, обнаруживала у себя в стакане лед: приходилось просить вынуть. В любом доме в морозилке всегда стоит форма для льда. А в любой гостинице, даже в дешевом общежитии для наемных рабочих, есть машина, бесплатно выдающая прозрачные кубики.

Однако воду потребляют не только внутрь. Американцы также любят часто мыться. Голову моют ежедневно, душ принимают один-два раза в день. Одежда на молодом человеке может выглядеть небрежно – висеть мешком, сверкать дырами (разумеется, намеренными). Но при этом она всегда будет чистой, а от него самого будет пахнуть хорошим дезодорантом. Современные девушки самым внимательным образом следят за своими волосами. Всевозможные шампуни, муссы, гели делают их волосы очень красивыми – пышными и блестящими.

Ну и, конечно, американцы много плавают. Бассейн есть в любом университете, в любой, кроме уж очень дешевых, гостинице. Голубые водные квадраты посверкивают там и сям между городских домов. Иногда это довольно большой водоем, скажем, часть стадиона. Но чаще – маленькие, просто у жилого дома. Меня, страстную любительницу поплавать, всегда радует, что в жаркую погоду из многоэтажного дома, где я остановилась, можно с полотенцем спуститься вниз и нырнуть в голубую прохладу.

К своим бассейнам американцы так привыкли, что предпочитают их морю, океану. Даже когда специально к этому океану приехали отдыхать. При этом обнаруживается куча всевозможных препятствий для плавания. То очень холодная вода: +68 градусов по Фаренгейту (20 по Цельсию). (В Майами-Бич при такой температуре я плавала одна – к удивлению загорающих на берегу и тревоге спасателей на вышках.) То вода недостаточно чистая – принесло откуда-то водоросли. То «ужасные волны» – 2 балла. То по громкоговорителю: Attention! Attention! Jellyfish! – а это всего лишь медузы. То – акулы. Правда, никто их не видел, никто не предупреждает. Ну а вдруг! И вот отдыхающие, позагорав на пляже, возвращаются в свои гостиницы и там плавают в луже бассейна, предпочитая ее океанскому простору.

В своей книге Йел Ричмонд посвящает российскому алкоголизму целую главу. Однако заканчивает ее неожиданно: «Уровни потребления алкоголя per capita в России и США не сильно отличаются». Но, позвольте, откуда же тогда такая разница в «алкоголизации», которая видна невооруженным глазом? Почему за все время в Америке я почти не видела пьяных? Только разве среди нищих, бродяжек, побирающихся как раз на выпивку. В то время как человек, шатающийся на нетвердых ногах, бормочущий под нос что-то невразумительное или, наоборот, орущий песни во все горло, – картина, привычная в России. Йел Ричмонд отчасти отвечает на этот вопрос: «Американцы больше пьют сухое вино, а русские – крепкие напитки, водку и коньяк».