Особая проблема для меня – directions, то есть информация о поиске нужного адреса. Несколько поколений американцев передвигаются в основном на машинах. Они часто шутливо называют себя кентаврами, имея в виду слитность человека с транспортным средством. Ну не с лошадью, так с машиной. В любое время суток, по любой необходимости американец заводит автомобиль. Помню, в Чикаго в первом часу ночи, во время позднего застолья в милой семье у меня спросили, какой сок я люблю. Я ответила, что люблю грейпфрутовый, но могу выпить любой. За беседой я забыла об этом коротком разговоре и даже не заметила, что хозяин исчез из-за стола.

Через несколько минут он появился и поставил на стол коробку грейпфрутового сока, холодную, только что с морозной улицы.

– Где ты был, Чак? – удивилась я.

– В супермаркете.

– Господи, да зачем же ночью? Да в такую даль, миль десять, наверное?

– Двенадцать, – уточнил он (то есть около 18 километров). – Ну какая же это даль?

Поэтому когда американец дает вам объяснения, как добраться до нужного места, он мыслит только в масштабе автомобильного времени. Ему даже в голову не приходит спросить, есть ли у вас машина. У меня ее в Америке нет, передвигаюсь я общественным транспортом или на машине друзей.

Однажды меня привезли в гостиницу университета Old Dominian, штат Вирджиния. Уезжая, мои провожатые спросили, не нужны ли мне продукты. Я поинтересовалась, а далеко ли магазин. Мне ответили: «Да нет, минут десять».

По указанному направлению я прошла четверть часа и… оказалась на узенькой боковой дорожке хайвея – широченного шоссе без светофоров с потоками мчащихся машин, по пять рядов в каждую сторону. Никакого намека на магазин не было. Я прошла вперед еще столько же. Картина не изменилась. Идти обратно было глупо, и я уныло потащилась дальше. Голодная и злая часа через полтора я наконец приплелась в большой супермаркет. Там накупила продуктов и вызвала такси. Воспользовавшись машиной, я действительно через 10 минут оказалась дома.

Думаю, что именно из-за этой привязанности к машине американцы обрели и другую привычку: они не любят гулять. Вы можете встретить множество бегущих людей – это так называемый джоггинг, бег трусцой. Можете, хотя и реже, увидеть быстро идущих спортивным шагом. Но вот чтобы просто гулять, прогуливаться по улице – это не принято. Мне всегда сложно вытянуть американского приятеля на прогулку.

– Хорошо, хорошо, – обычно соглашается он. – Сейчас заведу машину.

– Какая машина? Мы же идем гулять, дышать свежим воздухом.

– Но ведь надо доехать до парка (стадиона, тренировочной дорожки).

В последние годы мне все труднее писать об американских привычках. Только приготовишься рассказать что-нибудь сугубо американское – а оно, оказывается, уже прижилось в России (см. выше: я предупреждала!). Однажды Москве, во время своей лекции в Institute for Advanced Studies (там американские студенты усовершенствуют свои знания о России), – я спросила ребят:

– Вы здесь уже целый месяц. Покажите мне, как русские прощаются, как они машут рукой.

И мои слушатели изобразили так хорошо известный им жест: поднятая ладонь покачивается из стороны в сторону, по горизонтали.

– Нет, нет, – возразила я, – так прощаются у вас, в Америке. А у нас – вот так.

Я показала махающую ладошку, сгибающуюся по вертикали. Американцы недоуменно переглянулись: да нет, мы это делаем одинаково.

– Стали делать, – пробурчала я.

Заимствование чужих привычек, однако, далеко не всегда бывает безобидным. Скажем, отсутствие головного убора в холод. Американцы шапок не носят. Во-первых, Америка расположена южнее нашей страны, и средняя погода на большей ее территории много теплее. Во-вторых, американцы ходят и зимой с непокрытой головой уже в нескольких поколениях – они к этому привыкли. В-третьих, как я уже говорила, почти все время на улице они проводят в машинах. Мне бывало жалко видеть в Америке русских, тоже стягивающих шапки под снегом.

Я видела, как многие из них легко простужались или подхватывали местные инфекции… Такую же картину наблюдаю сегодня и у своих студентов в Москве.

Именно так, латинскими буквами, пишет это слово Йел Ричмонд, с иронией описывая неприятие русскими некоторых сугубо американских привычек. Меня, признаться, тоже шокировали кое-какие особенности поведения американцев. Например, появление в пальто в самых престижных театральных и концертных залах.

Однажды в Чикагской филармонии, на спектакле Берлинской оперы, где билет стоил от 200 долларов, я увидела, как зрители снимают роскошные шубы непосредственно на своем месте. Затем складывают их на полу у ног, являя окружающим роскошные туалеты и сверкающие драгоценности.

– Разве это нельзя назвать nyekulturno? – спросила я Йела Ричмонда.

– Все это условно, – ответил он. – Для русских появление в пальто в общественных зданиях считается неприличным. А для меня, американца, например, совершенно недопустимо бродить в халатах и пижамах по коридорам отеля. А именно это я часто наблюдал в российских гостиницах.

Затем Ричмонд вошел в раж и стал насмешничать над другими «русскими предрассудками». Например, над тем, что в России считается неприличным (в основном для мужчин) стоять, держа руки в карманах, а во время деловой беседы сидеть, развалясь в кресле, скрещивать руки на затылке – все это американцы привыкли делать у себя дома. Так же как привыкли ради удобства класть ноги на стол.

– Наверное, это осуждение американских привычек объясняется недавним деревенским прошлым российских горожан, которые, как всякие неофиты, стремятся показать миру, что они усвоили все правила хорошего поведения.

– Думаю, что вы ошибаетесь, Йел, – возразила я. – Во-первых, так называемые хорошие манеры пришли в российский быт от дворян, а не от крестьян. А те скорее всего позаимствовали их у французов. Во-вторых, все эти американские вольности, вроде закидывания ног прямо под нос собеседнику, сидящему за столом напротив, осуждают прежде всего европейцы.

Как-то мне попалась брошюрка «Как американскому бизнесмену правильно вести себя в Европе», выпущенная в Сан-Франциско. Там подробно перечислялись все манеры, которые американцы считают проявлением свободы и независимости, а европейцы «принимают за наглость и неуважение к себе». Сейчас, кстати, в Европе американцы стараются держаться более скромно. Да и в самой Америке, между прочим, ноги на стол закидывают значительно реже, во всяком случае в присутствии иностранцев. Хотя и позволяют себе другие формы релаксации.

Я, например, ужасно огорчилась, заметив, как на моей лекции студенты жуют сэндвичи и посасывают кофе из бумажных стаканов через трубочки. Я решила, что им просто неинтересна моя лекция. Но студенты меня успокоили: «Ну что вы, мы так же едим и пьем в кино, даже во время самого увлекательного фильма».

В этом доме (город Уитон, штат Иллинойс) мне предстоит жить следующую неделю. Первое, что я вижу на двери снаружи, – похоронный венок. Круглый, увитый лентами и цветами. Именно такие в России кладут на гроб или к памятнику с надписью «На вечную память…». Правда, те венки обычно перевиты черными лентами. Здесь вроде черного шелка нет. Но все равно…

– Им сейчас, наверное, не до гостей? – спрашиваю приятеля, доставившего меня сюда с вещами. – Тут ведь траур.

Приятель испуганно смотрит на меня:

– Я ничего не знал о трауре, с чего ты взяла?

Я показываю глазами на венок. Несколько секунд мы молчим, пытаемся понять друг друга.

– Но это же знак гостеприимства, – говорит он наконец.

Дверь распахивается, на пороге улыбающаяся хозяйка, из комнат доносится смех детей. Нет, здесь, слава богу, все в порядке. Такие «веселенькие» (а для американцев – без кавычек) венки вешают на входные двери довольно часто. В Штатах вообще любят украшать дома снаружи. Иногда это флаг, иногда скульптура, иногда разноцветные шарики или лампочки.