– И мы будем очень признательны, мэм, если вы ничего не скажете миссис Кэммон, – просительным тоном проговорил один из офицеров. – Уверяю вас, мы больше не будем здесь играть. Все дело в том, что нам нравится иногда перекинуться в покер, но не хочется, чтобы горожане видели, как мы играем. Вот мы и собираемся для игры здесь, в подвале, но никому об этом не говорим, потому что, если миссис Кэммон узнает, она выгонит нас из пансиона.

Финтон добавил:

– Непременно выгонит, а все офицерские квартиры в форте уже заняты, потому что на зиму там расселено слишком много рот. Если миссис Кэммон велит нам съезжать, нам едва ли удастся найти другое приличное жилье.

Сэм сцепила пальцы.

– Не волнуйтесь, джентльмены. Думаю, мы сможем прийти к согласию.

Финтон недоуменно вскинул брови:

– Боюсь, мы вас не понимаем.

Чувствуя себя счастливой – впервые после тех чудесных дней и ночей, что она провела с Буйным Духом, – Сэм сказала:

– Примите меня в свою игру, и я никому ничего не скажу.

К тому времени когда часы наверху пробили двенадцать раз, Сэм выиграла столько денег, что с лихвой хватило бы на билет до Эбилина. Офицеры были поражены. Если она и жульничала, то они этого не заметили. Она чертовски хорошо играла.

Данниган нехотя поздравил ее, но тут же попросил дать ему и его товарищам возможность отыграться.

– Как только мы найдем другое место, где можно играть, мы вам скажем.

– И не беспокойтесь, Бэллард ничего не узнает, – вставил Финтон. – Мы будем молчать.

– Но только если вы согласитесь сыграть с нами еще раз, – без улыбки присовокупил Данниган. Ему не нравилось проигрывать, тем более женщине.

Сэм ушла, не сказав в ответ ни «да», ни «нет». Этим господам ни к чему знать ее планы. Едва она вошла в свою комнату, как до нее донесся звук открываемой входной двери – это вернулась Мод. Слишком возбужденная, чтобы заснуть, Сэм пролежала без сна почти до рассвета, думая о будущем и надеясь, что приняла правильное решение. Джарман, конечно, напишет обо всем маркизу, но какая ей разница? Ведь Селеста поклялась, что никогда больше не встретится со своим отцом, так что о подмене он не узнает. Пусть думает, что его дочь сбежала, пусть огорчается – за свою низость он заслужил и не такие страдания.

Значит, так тому и быть: завтра она скажет Мод, что решила уехать. Мод, вероятно, будет ее отговаривать, а потом они наверняка вместе поплачут и пообещают вечно помнить друг друга…

Отныне для Сэм начиналась новая жизнь, и она чувствовала бы себя вполне счастливой, если бы не сознание того, что предстоящие перемены еще больше отдалят ее от единственного человека, которого она любит.

Несмотря на все свои попытки возненавидеть его, Сэм знала: будь у нее выбор, она никогда не покинула бы его, она осталась бы в его объятиях…

Бэлларду не хотелось идти на ужин одному, но он считал, что должен это сделать, раз уж принял приглашение. Извинившись за отсутствие Селесты, он начал потихоньку прихлебывать вино из бокала, и ему захотелось чего-нибудь покрепче. Однако миссис Ларкинс не одобряла крепких спиртных напитков и никогда не предлагала их своим гостям.

Вечер получился скучным, и Бэлларду не терпелось, чтобы все поскорее закончилось и он смог вернуться в город и утопить свою печаль в виски. Затянувшееся молчание маркиза действовало Джарману на нервы. Его беспокоило, что он до сих пор не получил денег, без которых не может начать сколачивать состояние. А вот сегодняшняя выходка Селесты, напротив, нисколько его не беспокоила. Эта сучка прекрасно понимает: ничего другого, кроме как выйти за него замуж, ей не остается – и так же прекрасно понимает, что он, если захочет, в любую минуту может отправить ее обратно в Париж.

Бэллард ненавидел армейскую жизнь. Но офицерское жалованье… По крайней мере это был твердый доход. Похоже, ему так и не удастся разбогатеть, и все из-за того, что маркиз его надул.

– Капитан Бэллард, у вас такой сердитый вид, что кажется, еще немного – и вы пальцами сломаете ножку вашего бокала, – прервал его невеселые размышления жеманный женский голос.

Рядом с ним на крыльце стояла Аида Мэй Брэкетт.

– Ваша невеста больна? – спросила она с наигранным беспокойством.

– Нет, но она неважно себя чувствует.

– Знаете, мой ребенок по-прежнему все время плачет. Может быть, в конце концов мне придется последовать ее совету и подвесить его на куст, – ехидно проговорила Аида Мэй.

Бэллард вздохнул:

– Миссис Брэкетт, я вам уже говорил, что искренне сожалею о том, что вам наговорила Селеста. Не знаю, что на нее нашло. Она тоже очень об этом сожалеет.

Аида Мэй все еще негодовала, что кто-то посмел предложить ей поступить с ее сыном так, словно он был индейцем.

– Мне кажется, ваша невеста не понимает, как мы здесь относимся к этим дикарям.

Бэллард допил свое вино и нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Он не мог просто прервать разговор и уйти, это было бы грубо, но его все больше охватывало раздражение.

– Кстати, вы помните Мириам Эпплби? – продолжала между тем Аида Мэй. – Такая милая дама. Мы давали прием в честь ее и ее отца, судьи Куигби, когда они проезжали через наш город. Уверена, если бы вместо вашей невесты индейцы захватили в плен ее, она умерла бы от позора. Очень приятная и благовоспитанная дама. Мужчина мог бы гордиться такой женой. К тому же тот, кто женится на ней, сразу приобретет готовую семью. Я разговаривала с ее маленьким сыном. Прелестный мальчик!

Услышав, как объявили, что ужин подан, Бэллард обрадовался: больше ему не придется выслушивать болтовню Айды Мэй. Но эта несносная особа весьма кстати напомнила ему о судье Куигби. Джарман подумал о том, что мог бы жениться на Мириам Эпплби по той же причине, по которой собирался жениться на Селесте, – из-за денег. Конечно, судья не такой уж богач, но Бэллард был уверен, что денежки у него водятся. И если бы кто-нибудь согласился снять с его шеи некрасивую вдовую дочь, он, надо думать, не поскупился бы…

После ужина Бэллард вежливо откланялся и направился в город на поиски Мартиты и бутылки виски. Эта комбинация заставит его, хотя и ненадолго, забыть о своих бедах.

В середине ночи он вернулся к себе, усталый после бурных ласк Мартиты и едва держащийся на ногах от обильной выпивки. Спотыкаясь, Джарман добрел до кровати и, упав на нее, сразу же заснул как убитый.

Он не заметил письма из Франции, просунутого под дверь.

Обнимая Сэм на прощание, Мод расплакалась.

Чтобы доехать до Канзас-Сити, Сэм наняла повозку и кучера. В Канзас-Сити она сядет на полуденный поезд и доберется до Эбилина.

– Ты уверена, что хочешь именно этого? – спросила Мод. В голосе ее звучало беспокойство.

– Я, конечно, понимаю твои побуждения. Как я уже сказала тебе, когда ты паковала вещи, все это время я молчала, потому что не хотела говорить тебе, как меня пугает твой брак с капитаном Бэллардом. Тебе нужен другой муж, более сострадательный и чуткий. А Бэллард такой ограниченный и самодовольный. Но уехать вот так, совсем одной? Знаешь, я буду очень волноваться, пока ты не напишешь мне, что у тебя все в порядке. Но что, если ты не найдешь в Эбилине свою подругу?

– Она будет там, я уверена. Не беспокойтесь обо мне, я не пропаду. Мне необходимо уехать, Мод. Ведь если я скажу Джарману, что отказываюсь выйти за него замуж, он отправит меня обратно во Францию.

Мод вытерла глаза платком и возмущенно сказала:

– Твой дядя – настоящий злодей, если пытался соблазнить собственную племянницу! Неудивительно, что ты согласилась поехать в такую даль и выйти замуж за человека, которого совершенно не знала. И я не могу винить тебя за то, что ты не хочешь возвращаться к своей семье.

Сэм почувствовала легкий укол совести. Она сочинила эту историю про развратного дядю, чтобы не рассказывать Мод правду о Селесте и маркизе и о том, что она, Сэм Лабонт, – самозванка.