«Какая ночь убийственная, злая…» Какая ночь убийственная, злая! Бушует ветер, в окна град стучит; И тьма вокруг надвинулась такая, Что в ней фонарь едва-едва блестит. А ночь порой красотами богата! Да, где-нибудь нет вовсе темноты, Есть блеск луны, есть прелести заката И полный ход всем чаяньям мечты. Тьма — не везде. Здесь чья-то злая чара! Ее согнать, поверь, под силу мне: Готовы струны, ждет моя гитара, Я петь начну о звездах, о луне. Они всплывут. Мы озаримся ими — Чем гуще тьма, тем будет песнь ясней, И в град, и в вихрь раскатами живыми Зальется в песне вешний соловей. «Ты тут жила! Зимы холодной…» Ты тут жила! Зимы холодной Покров блистает серебром; Калитка, ставшая свободной, Стучит изломанным замком. Я стар! Но разве я мечтами О том, как здесь встречались мы, Не в силах сам убрать цветами Весь этот снег глухой зимы? И разве в старости печальной Всему прошедшему не жить? И ни единой музыкальной, Хорошей думы не сложить? О нет! Мечта полна избытка Воспоминаний чувств былых… Вот, вижу, лето! Вот калитка На петлях звякает своих. Июньской ночи стрекотанье И плеск волны у берегов… И голос твой… и обожанье,— И нет зимы… и нет снегов! «Как робки вы и как ничтожны…» Как робки вы и как ничтожны,— Ни воли нет, ни силы нет… Не применить ли к вам, на случай, Сельскохозяйственный совет? Любой, любой хозяин знает: Чтобы траве пышней расти, Ее скосить необходимо И, просушив, в стога свезти… «Было время, в оны годы…» Было время, в оны годы, К этим тихим берегам Приплывали финикийцы, Пробираясь к янтарям. Янтари в песках лежали Что янтарь — смола одна, Финикийцы и не знали; Эта мудрость нам дана! И теперь порой, гуляя Краем моря, я смотрю: Не случится ль мне, по счастью, Подобраться к янтарю. Говорит мне как-то море: «Не трудись напрасно, друг! Если ты янтарь отыщешь,— Обратишь его в мундштук. Он от горя потускнеет… То ли было, например, Попадать на грудь, на плечи Древнегреческих гетер!.. Отыщи ты мне гетеру, А курить ты перестань, И тогда тебе большую Янтарем внесу я дань». С той поры хожу по взморью, Финикийцем жажду быть, Жду мифической гетеры, Но — не в силах не курить… «На сценах царские палаты…»
На сценах царские палаты Вдруг превращают в лес и дол; Часть тащат кверху за канаты, Другую тянут вниз, под пол. Весной так точно льдины тают: Отчасти их луч солнца пьет, Отчасти вглубь земли сбегают, Шумя ручьями теплых вод! Знать, с нас пример берет природа: Чтоб изменить черты лица И поюнеть к цветенью года — Весну торопит в два конца… «Эта злая буря пронеслась красиво…» Эта злая буря пронеслась красиво — Налетела быстро, быстро и пропала; Ясный день до бури, ясный — вслед за не Будто этой бури вовсе не бывало. Но она промчалась далеко недаром: Умертвила сосну многовековую, Повалила наземь, обнажила корни… Плачу я над нею, глубоко тоскую! Ну, так усыхайте, девственные корнями! Нет, не пережить вам, корни, обнаженья! Ты, хвоя, рассыпься пожелтелым прахом,— Ты ведь не осилишь злого приниженья! Плачь, душа, плачь горько по сосне убитой! Лейтесь, лейтесь, слезы, молчаливо-дружно… Это — над собою сам хозяин плачет… Говорят, что бури этой было нужно!.. «Лес густой; за лесом — праздник…» Лес густой; за лесом — праздник Здешних местных поселян: Клики, гул, обрывки речи, Тучи пыли — что туман. Видно издали — мелькают Люди… Не понять бы нам, Если бы не знать причины: Пляска или драка там? Те же самые сомненья Были б в мыслях рождены, Если б издали, случайно Глянуть в жизнь со стороны. Праздник жизни, бойня жизни, Клики, говор и туман… Непонятное верченье Краткосрочных поселян. |
