«Как в рубинах ярких — вкруг кусты малины…» Как в рубинах ярких — вкруг кусты малины; Лист смородин черных весь благоухает; В теплом блеске солнца с бархатной низины Молодежи говор звучно долетает. Почему-то — право, я совсем не знаю — Сцену вдруг из Гете вижу пред глазами! Праздник, по веселью в людях, замечаю! Молодежь гуляет… в парочках… толпами… В юности счастливой смех причин не ищет… Кончена обедня, церкви дверь закрыта,— Вижу, ясного вижу: черный пудель рыщет… Это — Мефистофель? Где же Маргарита? Юность золотая, если бы ты знала, Что невозвратимо волшебство минуты, Что в твоем грядущем радостей так мало, Что вконец осилят долгой жизни путы,— Ты была б спокойней… Можно ль так смеяться, Возбуждая зависть старших поколений! Берегла б ты силы, — очень пригодятся, Чуть настанут годы правды и сравнений… «Ты любишь его всей душою…» Ты любишь его всей душою, И вам так легко, так светло… Зачем же упрямством порою Свое ты туманишь чело? Зачем беспричинно, всечасно Ты радости портишь сама И доброе сердце напрасно Смущаешь злорадством ума? Довольствуйся тем, что возможно! Поверь: вам довольно всего, Чтоб, тихо живя, нетревожно, Не ждать, не желать ничего… «Нет, верба, ты опоздала…» Нет, верба, ты опоздала, Только к марту цвет дала,— Знай, моя душа сызмала Впечатлительней была! Где же с ней идти в сравненье! Не спросясь календаря, Я весны возникновенье Ясно слышу с января! День подрос и стал длиннее… Лед скололи в кабаны… Снег глубок, но стал рыхлее… Плачут крыши с вышины… Пишут к праздникам награды… Нет, верба, поверь мне, нет; Вешним дням мы раньше рады, Чем пускаешь ты свой цвет! «Помню: как-то раз мне снился…» Помню: как-то раз мне снился Генрих Гейне на балу; Разливалося веселье По всему его челу… Говорил он даме: «Дама, Я прошу на польку вас! Бал блестящ! Но вы так бледны, Взгляд ваш будто бы погас! Ах, простите! — я припомнил: Двадцать лет, как вы мертвы! Обращусь к соседке вашей: Вальс со мной идете ль вы? Боже мой! И тут ошибка! Десять лет тому назад, Помню, вас мы хоронили; Устарел на вас наряд. Ну, так к третьей… На мазурку!— Ясно вам: кто я такой?» — «Как же, вы — вы Генрих Гейне: Вы скончались вслед за мной…» И неслись они по зале… Шумен, весел был салон… Как, однако, милы пляски Перешедших Рубикон!.. «Могучей силою богаты…»
Могучей силою богаты За долгий, тяжкий зимний срок, Набухли почки, красноваты, И зарумянился лесок. А на горах заметны всходы, Покровы травок молодых, И в них — красивые разводы Веснянок нежно-голубых. Плыву на лодке. Разбиваю Веслом остатки рыхлых льдов, И к ним я злобу ощущаю — К следам подтаявших оков. И льдины бьются и ныряют, Мешают веслам, в дно стучат; Подводный хор! Они пугают, Остановить меня хотят! А я весь — блеск! Я весь — спокоен… Но одинок как будто я… Олин я в поле — и не воин Мне нужно песню соловья! «Порою между нас пророки возникают…» Порою между нас пророки возникают, Совсем, совсем не так, как думаете вы, Их в этот мир вещать не степи посылают, Сиянье не блестит с избранной головы. Нет в наши дни у нас пророков по призванью, Им каждый может быть, — пустыня ни при чем; Вдруг замечается — в противность ожиданью — Огонь, светящийся на том или другом. Ничтожнейший из нас в минуту ту иль в эту Пророком может быть; случайно он постиг Большую истину, и он вещает свету… Знать, огненный к нему с небес сошел язык… И скажет он свое, и быстро замолкает, И, бедный, может быть, всю жизнь свою прождет: Вот-вот сойдет язык, вновь пламя заиграет… И, в ожидании, он, чающий, умрет… |
