Никем не сдерживаемая многолюдная толпа докатилась до Рио-Гранде.

Семья Капестерре наняла профессионалов, и для приверженцев Роберта-Топильцина на площади пять квадратных километров был разбит палаточный городок и организовано питание. Туда же были доставлены туалеты, регулярно подвозилась вода. Все было предусмотрено. Многие из бедняков, наводнивших район, никогда так хорошо не жили и не получали столь качественной пищи. Только с клубящейся над дорогами пылью и зловонными выхлопными газами ничего нельзя было поделать.

На мексиканской стороне реки появилось множество транспарантов с надписями: «Американцы украли нашу землю!», «Мы хотим вернуть землю наших предков!», «Античные реликвии принадлежат Мексике!». Люди скандировали лозунги на английском и испанском языках, а также на науатле. Топильцин постоянно находился в гуще толпы, доводя ее своими речами до такой степени исступления, которое редко встречается за пределами Ирана.

Эти демонстрации снимали многочисленные бригады телевизионщиков. Камеры, от которых змеились кабели к двум дюжинам передвижных полевых установок, стояли на американском берегу реки и фиксировали все, что происходило на противоположной стороне.

Неутомимые корреспонденты, без устали сновавшие в толпе, не знали, что интервью, которые им давали крестьянские семьи, были заранее написаны и отрепетированы. В большинстве случаев оборванные нищие оказывались профессиональными актерами, отлично говорившими по-английски, но тем не менее объяснявшимися с ужасным акцентом. Высказанное ими слезное желание постоянно жить в Калифорнии, Аризоне, Нью-Мексико или Техасе вызвало всплеск сочувствия среди их соотечественников. Интервью и репортажи с места событий транслировались по всем мексиканским телевизионным канатам.

Невозмутимыми оставались только американские пограничники. До сего момента картина массового вторжения через границу могла им привидеться разве что в ночном кошмаре. Теперь они были готовы к тому, чтобы увидеть худшие из своих страхов наяву.

Пограничники очень редко применяли огнестрельное оружие. С нелегальными эмигрантами они обходились вполне гуманно и вежливо, заботясь лишь о том, чтобы переправить их через границу домой. Они видели, что на американской стороне реки появляются солдаты, в камуфляжной форме. Пограничники понимали, что автоматическое оружие, которым вооружена армия, так же как и двадцать танков, дула которых направлены в сторону Мексики, несут только смерть и разрушения.

Солдаты были молоды и хорошо обучены. Но их готовили к сражениям с вооруженным противником, поэтому они чувствовали себя неловко, оказавшись лицом к лицу с толпой мирных жителей.

Их командир, бригадный генерал Кертис Чандлер, перегородил мост танками и бронетранспортерами, но Топильцин это предусмотрел. Мексиканский берег реки был усеян самыми разнообразными лодками, большими и маленькими деревянными плотами. Были подготовлены канатные мосты, которые оставалось только перебросить через реку.

По данным армейской разведки первая волна составит примерно двадцать тысяч человек, если не считать пловцов, количество которых учесть было попросту невозможно. Одна из женщин агентов сумела проникнуть в трейлер помощников Топильцина и выяснила, что нашествие начнется поздним вечером, после того как ацтекский мессия доведет толпу до очередного приступа безумия, однако ей не удалось узнать, на какой именно вечер запланировано это мероприятие.

Чандлер отслужил три срока во Вьетнаме, поэтому он знал не понаслышке, что такое убивать фанатиков – женщин и детей, которые нередко неожиданно выскакивали из джунглей. Он дал приказ, когда начнется движение через реку, вести огонь над головами толпы.

Если же предупредительный огонь не произведет желаемого эффекта, а Чандлер не мог не учитывать этого, он, будучи солдатом, намеревался исполнить свой долг. Если поступит приказ, войска под его командованием откроют огонь по толпе и остановят мирное вторжение, независимо от того, какой кровью придется за это заплатить.

Питт стоял на балконе второго этажа магазина Сэма Тринити и смотрел в телескоп, которым техасец пользовался, чтобы любоваться звездами. Солнце уже скрылось за грядой холмов на западе. День клонился к завершению, зато на противоположной стороне Рио-Гранде, похоже, спектакль только начинался. Повсюду зажглись разноцветные прожекторы. Одни шарили яркими лучами по темнеющему небу, другие были направлены на высокую белую башню, возведенную в самом центре палаточного городка.

Он навел телескоп на небольшую фигурку, облаченную в длинный белый балахон и цветной головной убор, стоящую на узкой платформе на вершине башни. Судя по энергичным взмахам рук и судорожным телодвижениям, человек произносил зажигательную речь.

– Интересно, – протянул Питт, – кто этот субъект в маскарадном костюме, будоражащий местное население?

Адмирал Сэндекер вместе с Лили был занят изучением изображения подземного профиля, полученного в процессе работы.

– Возможно, это Топильцин, – пробормотал он.

– Он хорошо управляет толпой, это видно даже отсюда, – заметил Питт.

– Они собираются переправиться сегодня? – нервно спросила Лили.

Питт отошел от телескопа и покачал головой.

– Они заняты строительством флота для переправы, но я сомневаюсь, что у них что-нибудь получится в течение ближайших сорока восьми часов. Топильцин не даст команду выступать, если не будет абсолютно уверен в успехе.

– Топильцин – это, можно сказать, его псевдоним, – сообщил Сэндекер. – Настоящее имя этого парня Роберт Капестерре.

– Он неплохо преуспел.

Сэндекер поднял руку и на дюйм развел большой и указательный пальцы:

– Капестерре осталось вот столько до захвата власти в Мехико.

– Если я правильно понимаю происходящее на противоположном берегу реки, он нацелился также и на американский юго-запад.

Лили встала и с наслаждением потянулась.

– Я больше не могу сидеть сложа руки! – воскликнула она. – Мы сделали всю работу, а слава достанется армейским инженерам. Как это грубо с их стороны – удалить нас с раскопок. В конце концов, эта земля все еще принадлежит Сэму. – Лили принялась нервно жевать кончик ручки: – Почему молчит сенатор? Он уже должен был дать о себе знать.

– Не знаю. – Сэндекер пожал плечами. – После того как я передал ему слова Дирка, он обещал как-нибудь уладить дело.

– Жаль только, мы не знаем, что он делает, – пробормотала Лили.

На ступеньках появился Тринити, украсивший себя цветастым фартуком:

– Как вы относитесь к порции знаменитого чили Тринити?

Лили покосилась на хозяина с подозрением:

– Очень острое?

– Маленькая леди! Я могу сделать его мягким, как зефир, и острым, как аккумуляторная кислота. Какой вариант вы предпочитаете?

– Зефир меня устраивает больше, – ни секунды не колеблясь, решила Лили.

Прежде чем Питт и Сэндекер успели сделать свой выбор, Тринити насторожился и направил все свое внимание в ночную тьму, которую как раз в этот момент прорезали лучи фар.

– Должно быть, идет еще один армейский конвой. Здесь полностью прекратилось движение, после того как генерал перекрыл дорогу и стал поворачивать весь транспорт на север.

Вскоре они насчитали пять грузовиков, впереди которых шел «хаммер» – машина, заменившая старый добрый джип. Грузовик, замыкавший колонну, тащил трейлер, на котором лежало какое-то оборудование, укрытое брезентом. Конвой не свернул с дороги в сторону лагеря инженеров на холме Гонгора и не проехал дальше, к центру города Рома. Грузовики вслед за «хаммером» повернули на подъездную аллею, ведущую к «Римскому цирку Сэма», и остановились между заправкой и магазином. Из «хаммера» выбрались пассажиры и принялись оглядываться.

Питт сразу же узнал знакомые лица. Двое из прибывших были в военной форме, а третий – в обычном свитере и хлопчатобумажных брюках.

Питт перелез через ограждение балкона и, ухватившись за вертикальные прутья, начал сползать вниз, а затем спрыгнул на землю. Он весьма эффектно приземлился перед группой прибывших гостей, правда, не смог сдержать стона – нога все еще болела.