Глухой удар! Хрюкающий короткий звук. Мои глаза метнулись вправо. Выхватили падающее тело карателя, за ним – Митрич в напряжённой позе, и в его руках топор, взлетающий для нового удара.

«Ну, бляха-муха, ликвидатор! А „Зомби“ тебе на кой выдаден?! Викинг нашёлся!»

«Да ладно тебе, Антил, лесорубу видней, чего в лесу лишнего выросло!»

Не кривя душой, я был рад, что «сын полка» не сплоховал. Должно быть, топор ему пока казался оружием понадёжней, чем странная стреляющая игрушка.

Теперь очередь за последним. Жить третьему гитлеровцу оставалось ровно столько, на сколько хватит терпения не выглядывать из-за ствола. Моё «красное пятнышко» подрагивало, ползало по коре. Если бы оно одушевлённым было – наверняка бы парочку раз зевнуло.

Я опять видел это каким-то надсознательным зрением. В очень медленном темпе. Вот из-за ствола показалась рука, удерживающая магазин автомата – «пятнышко» тут же перепрыгнуло с коры на неё. Поползло вверх по руке. Когда оно доползло до локтя – эсэсовец уже выдвинулся из-за укрытия на половину туловища. И, должно быть, узрел непонятное ползущее пятно… замер! Сочувствую. Сложно распознать в непонятной светящейся точке смертельную угрозу. Может, он что-то и заподозрил, будучи опытным воякой, но так и не успел сделать действенные выводы – застыл, наблюдая, как точка перебралась с руки на грудь. Доползла до левого нагрудного кармана…

И мгновенно продырявила тело заодно с сердцем.

Хлопок он, скорее всего, уже не услышал – мешком повалился наземь, царапая кору.

А я рывком поднялся и метнулся к Митричу.

Мой невольный товарищ потом ещё долго мне рассказывал о своём боевом крещении. Как лежал, потея от волнения, помногу раз прилаживая руку к топорищу. Как вжимался в землю, пропуская супостата в двух шагах от себя. Как поднимался вослед неслышимой тенью. Как вложил в удар всю свою злость и отчаяние от пропажи жены и детей. И как, не в силах унять злобу, ударил второй раз лежащее дёргающееся тело…

А тогда он стоял над собственноручно убитым. Молчал, глядя в одну точку – на свой топор, с которого капала свежая кровь.

– Что ж ты, дядя, стрельнуть-то забыл? Всё бы тебе рубить! – я постарался шутливым тоном вывести его из ступора.

Он стоял всё в той же позе и молчал.

– Алё, приём! Как слышно?

Никакой реакции.

Пришлось взять его за плечи и встряхнуть. Он, наконец, поднял глаза… и я заткнулся.

На меня смотрел совершенно другой человек. Смотрел взглядом, в котором не было ни капли страха. Этот взгляд можно было сравнить со стальным стержнем, на который налипли боль и ненависть. Глаза Воина! То, чему было суждено – произошло. Никола-воин проснулся в нём и вспомнил своё самое страшное умение – убивать! И не просто «лишать жизни», а делать это «во имя».

– Ты не серчай, Лексеич… Забыл я про твою штуковину. А топор… он же будто из руки растёт.

Он ещё и оправдывался?!

– Всё нормально, Никола. Пошли отсюда. Не терзайся, пускай валяются. Нелюди это, Митрич, нелюди. Каратели лютые, из будущего твоей и моей страны. С такими как ты, мирными крестьянами, воевали да сёла жгли… Детей малых в огонь кидали. Девочек насильничали. Баб на сносях – в полыньях топили. Стариков и старух вешали.

Мы не стали их хоронить.

Во мне проснулись какие-то древние, не испытанные мною чувства. Наверное, ожила глубинная генная память. Это были не просто враги. Это были КАРАТЕЛИ! И это были каратели из истории именно моего народа. Может быть, даже какая-то веточка из моего родового генеалогического древа Дымовых была именно кем-то из этих нелюдей обрублена у самого ствола. Вот если бы мы сразились с обычными солдатами Вермахта, тогда конечно – достойный противник должен быть упокоен. А тут – извиняйте, господа бледнолицые боги; ежели что – объясняйте моим плохим воспитанием в частности и загадочностью русской души вообще.

…Дальше мы двигались молча. Я спереди, Митрич за десяток шагов позади. След в след. Само внимание и настороженность. Миновало около получаса, когда возглас напарника отвлёк меня от размышлений.

– Алексей, глянь! – палец Митрича указывал на какое-то тёмное пятно слева от нашего маршрута.

Вот те на! Это был настоящий сюрприз судьбы.

На пригорке, почти не выделяясь на фоне густой поросли, стояла самая настоящая избушка. Вид у неё был до того классический, сказочный, что я помимо воли пробежался взглядом по нижней части, утопающей в траве.

«Что, дожился? Ищешь курьи ножки?» – Антил был начеку.

«Ладно-ладно… Один – ноль».

Избушку мы обследовали со всеми предосторожностями – глаза навыкате, уши на ширине плеч, палец на спусковом крючке… Обошлось. В такую удачу ещё долго не верилось. Избушка была пуста и, судя по всем признакам, довольно давно. Хотя в ней было практически всё, что необходимо для соответствующей лесной жизни. А главное – там наличествовал немалый запас провианта. Такой себе домик лесника.

– Ну что, Митрич, будем твою деревню восстанавливать по домикам? Начало есть! Бери пользуйся… а я у тебя на постой остановлюсь. Пустишь?

– Чего ж не пустить…

Через часок Митрич уже освоился и хлопотал, как заправский хозяин. А я занервничал. Мне позарез нужно было успеть в последнюю контрольную точку!

Две предыдущие встречи со своими «резидентами» я проигнорировал по очень уважительной причине – обнаружил на себе «маячок». И, как любой уважающий себя «спец», снял его, выйдя из-под контроля. Я, конечно же, побывал на этих встречах, но – инкогнито. Наблюдал из кустов, со стороны. И ни разу не пожалел – когда и от кого я узнал бы столько очень странной и очень важной информации. А узнав её, принял решение: окончательно выйти из этой «мутной игры». Но им пока знать об этом не следовало. А значит, у меня оставался шанс: прибыть в последнюю точку в заранее заданной цепи. А там уже по ситуации. Упомянуть о травме пальца, именно того, где был «маячок», и насочинять всякой всячины. Чем не шутит чёрт – вдруг поверят?

Вот только Митрича я никак не мог взять на эту встречу. Потому решил его временно оставить в этой лесной избушке. Вынуждено. «На хозяйстве».

…Мы с ним уже простились. Я – закидал его целой кучей указаний. Он – пообещал всё это не забыть. Ну что ж, пообещал – теперь попробуй выполнить.

Тенькнула синица. Лес промокнул эту звуковую кляксу степенным размеренным шелестом, как промокашкой. И отмотанная нить прощания натянулась ещё сильнее. Вот-вот лопнет. Я сделал несколько шагов, но, чувствуя на спине его пронзительный взгляд, остановился. Обернулся. И ободряюще поднял над головой сжатый кулак. Держись, мужик! Прорвёмся!

Он неожиданно улыбнулся и расправил плечи. Мне полегчало. Я оставлял за своей спиной не испуганного крестьянина. Там оставался Никола-воин, готовый защищать свою родную землю. А получится ли – не стоит загадывать.

Война, как вокзальная девка – лживая да подлая.

Нам ли, русским солдатам, испытавшим все её страхи и радости, этого не знать…

Сколько кровавых троп войны протоптано нами, нашими отцами и дедами – не сосчитать! Но если всё-таки попытаться сложить вместе пройденные пути всех воинов Земли, то наверняка получится Дорога протяжённости космической.

Вполне хватит, чтобы до Небес добраться. Такая наша судьба, воинственная – не иначе, суровые Боги Войны нас когда-то полюбили, вот и выпала нам честь героически подтверждать, поколение за поколением, что мы достойны этой жестокой любви…

Откуда ни посмотри, страшен и безнадёжен лик руин Смоленска. Вид сверху и со стороны шокирует. Но в особенное смятение чувств наблюдателя ввергает, когда задействован режим «взгляда изнутри», на уровне земли…