– А его конгрессмен? – предложил я.

– Рано, положение еще не самое критическое. Пока стараемся, чтобы пресса ничего не пронюхала. – Она слабо улыбнулась. – По крайней мере, приятно знать, что он зависит от Барни. Ведь Барни на пятьдесят процентов его содержит.

Меня, напротив, это неприятно поразило. Я-то считал его одним из самых неподкупных политиков, да еще с мозгами. Но Джинни выжимала помощь отовсюду. Как мне хотелось пролезть через экран, впрыгнуть домой и обнять ее!

Пришлось ограничиться приветами для детей – Вэл и Бена как раз не было дома, а Крисса спала – и рассказать, как обстоят дела у нас.

– Сегодня уезжаем на север, – закончил я. – Когда доберемся, я снова позвоню, но едва ли успеем до завтра. Это чтобы ты не боялась за меня.

– Я редко боюсь за тебя, Стив, – нежно произнесла моя жена. – Спасибо, что ты такой, какой есть.

– И ты.

Невзирая ни на что, ночью я спал как убитый.

Этот завтрак весомо отличался от предыдущего. И никаких тебе мелких тарелочек, только огромные миски, которые, казалось, щедро наполнял сам Тор. Вернувшись в комнату, я узнал о расписании полетов в Тронхейм.

– Эй, – запротестовал Фотервик-Боттс, – мы что, не посмотрим местные музеи? Я много о них слыхал. Да и навестим далеко не все, а только военные. Можно подумать, он бывал хоть в одном. – Они же существуют со времен этого Светловолосого паразита, а? Еще я слышал о гокстадском корабле [5]. Я ведь знал парня, которого похоронили в нем. Местный королек. Олаф, вот как его звали. Эх, воспоминания о прежних славных битвах! Вот, например, под...

– Нет времени, – быстро оборвал я. – Ты разве забыл, что мы отправляемся на сафари?

– Да-да. Выслеживать старину Фьялара. Сколько мы можем рассказать друг другу! Только не надо кривить рожу, Матучек. Еще треснет.

Спустя несколько часов мы были в Тронхейме. Это был симпатичный провинциальный городок, расположенный близ широкого залива и окруженный тщательно ухоженными полями. А какие здесь девушки! Я позволил себе немного попялиться на них, пока ходил покупать карту и нанимать метлу. К счастью, многие жители знали английский.

Как только мы вылетели из города, местность начала повышаться. Летели мы долго. Погода не способствовала – низкое серое небо, холодный встречный ветер, время от времени начинался дождь. Я не успел как следует поесть, так что прибыл в Мо-и-Рана голодным и усталым. Перекусил, зарегистрировался в гостинице и сразу рухнул в постель.

Когда я проснулся, то решил, что звонить еще рано: дети спят. Наверное, Джинни тоже – после вчерашнего-то. Тем более что порадовать ее пока было нечем. Может, вечером.

Я затрепетал, вспомнив, что сегодня день охоты. Я спрыгнул с кровати на деревянный пол. В окно лился неяркий свет – небо заволокли тучи, и солнце едва пробивалось сквозь редкие просветы. Ветер срывал листья с деревьев. Я услышал шум прибоя. Он торопил меня вдаль, в горы.

Хозяин гостиницы едва говорил по-английски, но расспросить его стоило. Сперва он вообще не понял моего вопроса или притворился, что не понимает. Когда я повторил, он проворчал:

– А, да, дверген.

Из карманного разговорника я уже знал, что это значит "гном". Скандинавы употребляют артикль после существительного.

– Не христианин, – добавил он. – Лучше не ходить.

Я поднажал, и он нехотя махнул рукой куда-то на восток:

– Где-то там. Четоф трол.

Я так понял, что он хотел сказать "чертов тролль".

Он так и не смог объяснить, чем же опасен Фьялар. Может, не все жители этого города такие суеверные. И все же, пройдясь по городу, я не заметил гномских изделий даже в магазине для туристов, там были только стандартные деревянные фигурки. Скорее мы сами найдем гнома, чем отыщем человека, который согласился бы нас проводить. Я сложил вещи, взял меч, загрузил все это на метлу и полетел в указанном направлении.

Местность стала еще более неровной, скалы громоздились одна на другую, дерн и жухлая трава росли в трещинах, из деревьев были только карликовые березы и ивы. Тени облаков скользили по земле, холодный пронизывающий ветер пах торфом. До Полярного Круга оставалось миль двадцать. Между камней вились тропинки, но никого не было видно. Транспорт предполагалось парковать где угодно. Я выбрал самое высокое место, чтобы не привлекать внимания каких-нибудь местных стражей порядка. Карта в кармане, в левой руке – компас, вроде бы достаточно. Но Фотервик-Боттс, которого я вынул из ножен, помог мне больше, чем все карты и компасы.

Понятно, что Фьялар обезопасился против случайных гостей. Я лазил почти весь день и, если бы не указания меча, плутал бы до сих пор. Сначала его интуиция подсказывала только общее направление. Мы шатались туда-сюда, нащупывая верный путь. Я уже задыхался и обливался потом, так что решил сесть отдохнуть и съесть бутерброд, который захватил с собой. Слава богу, я так запыхался, что почти не слышал воркотни Фотервик-Боттса, который снова ударился в воспоминания. Иногда он восклицал: "Ага, что-то нащупал!", тогда я опускал его пониже, наподобие рогульки, которая помогает искать воду. Постепенно мы сужали круг поисков, пока он не заорал: "Хэй-хо!" и не подвел меня к узкой неприметной тропинке. Теперь я сам уловил запах дыма и стук металла о металл.

Солнце почти зашло. Ветер усилился, и стало еще холоднее. Я протиснулся между валунами. Неподалеку журчал ручей. Впереди замаячил каменный выступ. У его подножия зияла пещера. Над входом были вырезаны руны. Они еще не успели выветриться, так что гном действительно жил здесь не больше двадцати лет. Вокруг валялись куски шлака, проржавевшие железки и прочий хлам. Из пещеры тянуло дымом.

– Ур-р-ра! – завопил я. – Нашли!

У меня уже отнимались ноги, легкие горели, сердце билось у горла, а из головы не шли мягкие кресла, камин и сытный ужин.

– Эй там, приветик! – закричал Фотервик-Боттс. – Слышишь меня?

И он перешел на норвежский... О, нет, не совсем норвежский. На его древний вариант, еще времен викингов. Он упоминал, что выучил норманнский французский после нашествия. Но теперь-то он был ни к чему. То же самое касалось староанглийского, так что после Пробуждения ему ничего не оставалось, как слушать – тем более что он был в ножнах. И так в течение многих лет. Только теперь мне пришло в голову, как жестоко будет вернуть меч обратно под стекло.

У входа появилась тень и подошла поближе.

– Хаа, Фьялар! – прогудел мой спутник.

Хозяин пещеры настороженно замер. Это и вправду был гном. Я видел множество изображений его немецких собратьев, которые разбогатели, – они выписывали на "Мерседесах" и отпуск проводили не иначе как на Ривьере. Этот гном был похож на северянина. Примерно четырех футов ростом, но шире и крепче, чем я, – мускулистый и ширококостный. Под растрепанной белокурой шевелюрой и нависшими косматыми бровями блестели маленькие голубые глазки. Под ними сиял ярко-красный нос, по форме напоминающий огурец. Уши лопухами. И длинная, до пояса, борода. Поверх серой шерстяной туники и бриджей на подтяжках был надет кожаный передник. На ногах – кожаные башмаки. Вся одежда потрепана и лоснится на сгибах. Судя по запаху, гном никогда не мылся.

Да, в самых лучших традициях древности. Притом вышел он отнюдь не с пустыми руками. Но не с копьем, а с обрезом.

Он опустил оружие. Голос гнома был хриплый и грубый, как рев медведя.

– Хаа-хей. Бриньюбитр? – удивленно спросил он. А, вспомнил я, это настоящее имя нашего меча.

И они тут же залопотали на своем древнем наречии. Ветер завыл сильнее, быстро сгущался мрак. Я живо представил себе пирог и чашу с горячим пуншем.

Наконец Фьялар что-то сказал и гостеприимно махнул рукой.

– Он приглашает нас на чай, – перевел Фотервик-Боттс. – Это большая честь. Ведь он не очень-то компанейский парень. И никогда не был. Но я же его детище. А это сближает. Опять же, он тобой заинтересовался. Хочет узнать побольше.