В письме нового генерал-губернатора Корнелиса Спеелмана от 20 сентября 1682 г. за обычным вежливым приветствием следует такой текст: «Генерал-губернатор Рейклоф ван Гуне, которому было направлено письмо Его Величества в ноябре 1681 г., был отозван в Голландию, а генерал-губернатором был избран Корнелис Спеелман, который вместе с Советом Индии готов поддерживать и дальше старинную дружбу, связывающую королей Аракана и Компанию. Ради поддержания этой дружбы мы послали Дирка Вонка заменить покойного капитана Томаса Сталя в Аракане в надежде, что он буоет там приобретать рабов и вести торговлю с прибылью, чтобы окупить расходы на содержание фактории и служащих, но эти надежды, как видно из письма капитана, не оправдались. Поэтому генерал-губернатор и совет Индии были вынуждены, чтобы освободить Компанию от расходов, принять решение закрыть факторию» [прил., док. 112]. Иными словами — нет рабов, нет и торговли. Впрочем, голландцы не совсем отказались от услуг своего старого союзника. Уже в следующем году они обратились к нему с не совсем обычной просьбой. На отбитой ими сравнительно недавно у португальцев Шри Ланке португальские миссионеры успели обратить в католицизм довольно значительную часть населения. Руководство же Компании предпочитало, чтобы эти католики-шриланкийцы вернулись к своей старой «языческой» вере, а не исповедовали политически неблагонадежный, с точки зрения голландской Компании, толк христианства. По просьбе К. Спеелмана Сандатудхамма направил на Шри Ланку представительную миссию из сорока монахов, наиболее опытных в толковании буддийского писания. В союзе с местным буддийским духовенством они, видимо, действительно вернули в лоно буддизма многих шриланкийских католиков [107, с. 61; 142, с. 145].

В 1684 г. Сандатудхамма умер и на престол взошел его сын Тиритурья (1684–1685). Ему было суждено царствовать не более года. Огромная армия наемников, собранная из авантюристов десятка стран, которую содержали араканские короли, после окончания победоносных пиратских походов оказалась не у дел. Пока был жив Сандатудхамма, их удерживала твердая рука этого правителя. К тому же в казне еще было достаточно денег, чтобы выплачивать жалованье войску. Теперь же и деньги стали подходить к концу, и новый правитель не пользовался авторитетом. А аппетиты наемников возросли. Поэтому, когда в 1685 г. брат короля Варадхаммараза пообещал гвардии[57] богатую награду, если она посадит его на трон, гвардейцы не только убили Тиритурью, но и попутно разграбили королевскую казну. Естественно, Варадхаммаразе не из чего было заплатить им обещанную награду, и это вызвало новый мятеж наемников, во время которого они сожгли королевский дворец. Затем они рассеялись по сельской местности, добывая себе средства к существованию единственным известным им ремеслом — грабежом.

Варадхаммараза кое-как договорился с ними о взаимном нейтралитете и продержался на троне семь лет — срок рекордный для этого периода. В 1692 г. гвардейцы свергли и его, посадив на трон третьего сына Сандатудхаммы принца Мунитуд-хаммаразу, а через два года они убили и этого монарха, посадив на престол четвертого сына старого короля — пирата, и такие события повторялись с монотонностью в среднем раз в два года, пока в 1710 г. араканский феодал Махадандабо сумел собрать достаточные силы, чтобы справиться с наемниками и выселить их на остров Рамри, где их потомки живут до сих пор [38, с. 280–281; 107, с. 63; 142, с. 148].

В 1661 г. после почти сорокалетнего перерыва вновь открылась английская фактория в Аютии. Сиамское правительство, полагая, что возобновление английской фактории явится серьезным ударом по голландской торговой монополии в Сиаме, делало все от него зависящее, чтобы поощрить развитие английской торговли. Английской фактории было вновь безвозмездно предоставлено обширное каменное здание, которое она занимала в начале XVII в. Король Нарай решил простить Компании старые долги, сделанные ею в 20-х годах. Сумма этих долгов (очевидно, вместе с процентами) к этому времени достигла огромной цифры— 120 тыс. бат [прил., док. 123] (прожиточный минимум в Сиаме в это время оценивался в 6 бат в год).

Первые отчеты английских факторов в Сиаме полны оптимизма и надежд на большие доходы. Постепенно, однако, выяснилось, что конкуренция с голландцами совсем не такое простое дело, как казалось в начале. До середины 70-х годов торговые дела англичан шли неважно и не раз вставал вопрос о закрытии аютийской фактории.

Новый интерес к сиамской торговле пробудился у английской Ост-Индской компании в конце Третьей англо-голландской войны (1672–1674). В декабре 1674 г. в Аютию прибыло английское посольство во главе с Хэмоном Гиббоном. Здесь его приняли с почестями, Ост-Индской компании были предоставлены большие привилегии, зафиксированные в тарре (жалованной грамоте) министра иностранных дел — пракланга от 13 февраля 1675 г. [прил., док. 96]. Английские торговцы в Сиаме были освобождены от всех пошлин. Им было разрешено свободно торговать всеми товарами, кроме «запрещенных», т. е. представлявших государственную торговую монополию. Причем даже из государственной монополии для них были сделаны существенные исключения. Английской компании было разрешено свободно покупать олово, свинец, медь и (после получения каждый раз специального разрешения) слоновую кость и рога носорога. Чтобы облегчить успешное развитие английской торговли, Нарай предоставил Компании беспроцентный заем деньгами и товарами на сумму 31 840 бат [216, т. II, с. 133].

Наконец, в ноябре 1675 г., сиамские власти предоставили Ост-Индской компании еще одну крайне важную привилегию — монопольное право на закупку олова в ряде районов Малакк-ского полуострова (в Чумпоне, Чайе, Татунге и Помпине) [прил., док. 99]. Эта привилегия давала Компании не только торговые, но и стратегические выгоды, так как предоставленные англичанам рудники были расположены вдоль кратчайшего сухопутного пути через полуостров из Бенгальского в Сиамский залив (на перешейке Кра).

Разумеется, все эти блага король Нарай предоставил Компании отнюдь не из личной симпатии к Гиббону и его коллегам. В своей борьбе с Голландией Сиам нуждался в военной и технической помощи. В том же донесении, в котором они сообщают о полученном займе и привилегиях, Гиббон, Сангер и Рамсден пишут, что король просит прислать ему инженеров, артиллеристов, литейщиков и других специалистов, которые помогли бы ему наладить оборону [216, т. II, с. 134–135].

Власти Ост-Индской компании, однако, не спешили выполнить эту просьбу. Вместо помощи инженерами и военными специалистами бантамский совет английской Ост-Индской компании прислал сиамскому королю художественные изделия из хрусталя и вежливое письмо [46, с. 126, 134].

В сентябре 1678 г. в Аютию прибыл представитель бантамского совета Ричард Барнеби, облеченный чрезвычайными полномочиями. Желая укрепить сиамскую факторию новыми опытными кадрами, Барнеби привлек на службу компании известного интерлопера[58] Джорджа Уайта, который уже несколько лет работал в Сиаме в качестве лоцмана на Менаме. В числе служащих английской компании, приехавших с Барнеби из Бантама, был талантливый греческий авантюрист Констанций Фалькон, которому предстояло сыграть крупную роль в истории Сиама 80-х годов XVII в. К этой же группе примыкал младший брат Джорджа Уайта, Сэмюэль, направленный в 1677 г. на сиамскую службу мадрасским советом английской Ост-Индской компании. Опираясь на этот штаб, Барнеби развил энергичную деятельность. Вскоре ему удалось внедрить Фалькона в сиамский административный аппарат [92, с. 55].

Фалькон, свободно владевший тайским, малайским и рядом других языков, быстро продвигался по служебной лестнице и вскоре был приближен королем Нараем. Греческий авантюрист стал пользоваться при сиамском дворе очень большим влиянием [60, с. 10–11]. По мнению ряда западных авторов, как современников Фалькона, так и позднейших исследователей, он даже стал определять внешнюю и внутреннюю политику Сиама. Но это мнение ошибочно. Фалькон, безусловно, имел огромное влияние на короля Нарая, особенно в последние два-три года его правления. Однако факты показывают, что в целом ряде случаев, даже в эпоху наивысшего могущества Фалькона, сиамская внешняя политика делалась вопреки его желаниям. Скорее напротив, могущество Фалькона объяснялось тем, что он всегда с исключительной ловкостью применялся к поворотам сиамской внешней политики, которую король Нарай и та группа феодалов, на которую он опирался, начали проводить, еще задолго до появления в Сиаме Фалькона.