Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Но Мышка была в истерике, махала руками и вопила. Тогда Кристина схватила ее за подбородок и подставила се лицо под струю воды, измазав при этом руки помадой «Малиновый торт».

Другие девочки молча наблюдали, как Кристина держит кричащую Мышку под душем, пытаясь удержать ее лицо под струей воды, а та приплясывает на цыпочках, размахивает руками и воет от боли.

Когда в ночной сорочке пришла сестра Габриэла, неся аптечку, она только взглянула на Мышку и сказала Фризз:

– Беги на кухню и принеси бутылку оливкового масла. Диди, беги и разбуди мать-настоятельницу. Попроси позвонить ее в «скорую помощь».

Поставив аптечку на пол и открыв ее, сестра Габриэла спросила:

– Что случилось?

– Она вылила на себя вот это, – испуганно сказала Кристина, все еще удерживая плачущую Мышку под душем. – Из этого флакона. Она вылила все на голову.

Сестра Габриэла подобрала осколки и пробормотала:

– Боже милостивый!

Во флаконе было новое средство для мытья ванн.

Монахиня встала под душ, не обращая внимания на то, что ночная рубашка и белый чепчик тотчас намокли, и взяла Мышку из рук Кристины.

– Потерпи, моя дорогая, – сказала она. – Держи лицо под струей. Надо смыть это.

Худенькое маленькое тельце Мышки сотрясалось от рыдания. Все лицо было вымазано помадой. Сестра Габриэла ласково сказала:

– Потерпи еще немного, и я наложу тебе на глаза повязку. – Когда она направила на голову девочке струю воды, большая прядь волос упала на пол. Девочки пришли в ужас. Кристина прикрыла рот рукой, почувствовав, что ее тошнит.

Спустя несколько минут вернулась Фризз с бутылкой оливкового масла. Сестра Габриэла вывела Мышку из-под душа, завернула ее в полотенце и закапала несколько капель масла ей в глаза, после чего наложила стерильную повязку на лицо и забинтовала голову девочки.

Кристина и все девочки в ужасе увидели, как при этом крупные пряди волос Мышки падали на пол.

Мать-настоятельницу трясло от возмущения, хотя она и пыталась совладать с собой. Кристина и Фризз видели, как шарф, повязанный на ее голове, дрожал, когда она повторяла: «Понимаете ли вы, что натворили, девочки?» На ее столе были разложены тюбики с косметикой, нейлоновые чулки, флаконы из-под жидкости для завивки – все, что было конфисковано в комнате Кристины. Среди всего этого лежала и захватанная книжка «Ягодицы, или Мемуары женщины-сибаритки». Кристина чувствовала, как ее щеки горят от стыда.

Этот тайный клуб – твоя идея, не так ли, Кристина? – спросила мать-настоятельница. В этот поздний час она надела поверх ночной сорочки клетчатый халат. За ее спиной окно заливал дождь, а голые ветви деревьев стучали о раму. «Скорая помощь» увезла Мышку час назад, они боялись, что она может ослепнуть.

– Вы – позор для нашей школы, Кристина Синглтон, – продолжала мать-настоятельница, ее гнев постепенно утихал. – Вы склоняли других девочек к нехорошим поступкам, вы убедили бедную маленькую Лейну Фример попытаться изменить цвет волос. Вы заставили ее поверить, что ее жизнь переменится к лучшему, если она станет блондинкой. И поэтому вы вылили жидкость для чистки на ее голову, полагая, что это просто осветлитель. Из-за вашего тщеславия, Кристина, случилось ужасное. Если бедная девочка ослепнет навсегда – это будет ваша вина. Мне страшно подумать, какое будущее вас ожидает. Вы – пустая и самонадеянная особа. Вы думаете, что правила существуют только для других. Вы никогда ничего не добьетесь. Мне стыдно за вас. И за вас тоже, – сказала она Фризз. – Итак? Что вы, девочки, скажете в свое оправдание?

– Извините, преподобная мать, – прошептала Фризз, опустив голову. Она сняла бигуди, и теперь ее волосы выглядели еще курчавее.

– И меня простите, преподобная мать, – сказала Кристина. – Мне очень жаль Мышку, правда. И если она ослепнет, я никогда себе этого не прощу. Только, пожалуйста, не говорите моему папе об этом.

– Слишком поздно, он все уже знает.

Кристина уставилась на нее. Дождь за окном, казалось, начал сильнее барабанить по оконным стеклам.

– Вы сказали папе? – спросила Кристина. – Вы разговаривали с ним сегодня ночью? Вы знаете, где он? Пожалуйста, скажите мне, где он.

– Боюсь, что не могу этого сделать, Кристина. Извини, я не должна была этого говорить.

– Что ты собираешься делать? – спросила Фризз, когда они сидели вдвоем и слушали шум дождя. Кристина не смогла ничего больше узнать от матери-настоятельницы об отце, только то, что он каким-то образом убедил мать-настоятельницу разрешить Кристине остаться в школе.

– Они знают, где он, – сказала она. – У них есть номер его телефона, они давно знают номер и не хотят говорить мне. – Была полночь. Она перебрасывала теннисный мяч с руки на руку, а сама смотрела в мокрое окно. – Но я найду его.

– Как?

– Документы находятся в кабинете матери-настоятельницы. Дверь не запирается. Я видела, как она доставала папку с моими документами.

– Боже, это ужасно опасно, Кристина. Тебя могут застать там, тогда что она сделает с тобой?

– Надеюсь, она исключит меня.

– Ты не хочешь этого, Чоппи, потому что тогда твой папа с ума сойдет.

Кристина бросила мячик, и он, ударившись о комод, покатился под кровать Фризз.

– Может быть, мне следовало сделать это давно. Может быть, я смогу заставить его приехать и забрать меня. Итак, я сделаю это сейчас.

– Я пойду с тобой!

Кабинет матери-настоятельницы не был закрыт, и девочки стали просматривать папки с помощью карманного фонарика, который они стащили на кухне. Когда Кристина нашла папку со своими документами, луч фонарика запрыгал по странице, которую она читала: «Кристина Синглтон, место рождения Голливуд, Калифорния, 1938 год. Занятие отца – бизнесмен, мать – скончалась». Здесь был указан телефонный номер Джонни на случай непредвиденных обстоятельств.

– Я нашла, Фризз! – шепнула Кристина и торопливо записала его на бумажку. Но она была озадачена – номер был местный.

– Значит, он – в Сан-Франциско? – спросила Фризз, ее лицо виднелось в бледном свете фонарика. Она искала в документах свою папку, просто из любопытства.

– Не знаю. Ничего не понимаю. Мать-настоятельница сказала, что разговаривала с ним ночью. Если она звонила по этому телефону, значит, он должен быть в городе. – Она стала просматривать другие записи в папке, которые касались ее детских болезней, вакцинаций, отчетов ее различных частных наставников. Наконец она дошла до линованной страницы, заполненной заметками, сделанными почерком сестры Габриэлы. Судя по дате, она писала их в день, когда Кристину приняли в школу четыре года назад. Одно слово бросилось в глаза: «Приемная».

«Формальное удочерение имело место в Голливуде, Калифорния, – писала сестра Габриэла, – когда Кристине было две недели. Мистер и миссис Синглтон взяли ребенка в Сан-Франциско, где они с тех пор жили».

Она уставилась на страницу.

– Ничего не понимаю, – пробормотала она.

– Что случилось?

Она посмотрела на Фризз.

– Здесь говорится, что мой папа – не настоящий мой отец, что я – приемная!

– О, здесь, должно быть, какая-то ошибка!

Вдруг некоторые вещи стали ей понятны: тогда вечером подружка Джонни сказала: «Может быть, ее мать была толстой. Ты ее когда-нибудь видел?» И другой случай, когда они были на пикнике в Тайбьюроне и Кристина спросила, похожа ли она на маму. «Ты похожа на нее душой и сердцем, Долли», – сказал он тогда. Теперь Кристина поняла, почему не было сходства между ней и неземной красотой Сары Синглтон на фотографии – они не были родными.

– Нет, – прошептала она, – это неправда. Я не верю этому.

– Может быть, ты была сиротой, – сказала Фризз, – может быть, твой папа охранял тебя от чего-нибудь ужасного?

– Да, может быть, – согласилась Кристина, ухватившись за этот проблеск надежды. Если ее настоящие родители умерли и Джонни спас ее, ну, тогда все в порядке, не так ли?

39
{"b":"99796","o":1}