– Ну, – сказал Иван, заходя на кухню, – а как ваш сын?

Он огляделся, словно на самом деле хотел спросить «Где ваш сын?»

Чарми повернулась, ей хотелось сказать в ответ: «А что у вас, Иван? У вас есть сыновья или жена?» Но вместо этого она произнесла:

– Натан все лето гостит у отца. Возможно, Рон для меня был скверным мужем, но он хороший отец для нашего ребенка. После развода Рон оставил свою работу и уехал в Орегон, где открыл забегаловку на Роже-Ривер. Каждое лето Натан проводит у него несколько недель, они вместе ловят рыбу. Это хорошо для них обоих.

Иван кивнул, будто уже знал об этом, но ничего не сказал, словно понимал, как это бывает с сыновьями и экс-женами.

– А пряники здорово пахнут, – сказал он некоторое время спустя, взяв чашку кофе и добавив туда сливок. Хотя она и пригласила его сесть, он по-прежнему стоял.

– О, да! – воскликнула она, открыв плиту, чтобы взглянуть, как там пряники. – Никак не соответствуют программе «Старлайта»! Я никогда не могла соблюдать диету. Лучше оставаться толстой, я полагаю.

Она почувствовала, как он приблизился к ней.

– Пожалуйста, не говорите так. Вы великолепная женщина. Вы прекрасны такая, какая вы есть.

– Ладно, – сказала она, нервно вытирая руки о фартук, надетый поверх кафтана. Это было одно из просторных марокканских одеяний от Ханны, сшитое из хлопковой ткани, окрашенной в бежевый и винно-красный цвета. Спереди вместо пуговиц были деревянные палочки и петли.

– Боюсь, что это для меня действительно большой сюрприз. Вы тот человек, которого я меньше всего ожидала увидеть на своей кухне.

Он стоял так близко, что Чарми ощущала, как запах его одеколона смешивается с ароматом печеного теста и шоколада. На кухне вдруг стало очень жарко.

– Я рад, что вы оказались дома, – произнес он сдержанно. – Я хотел только оставить картинку и уехать.

Он сделал паузу. Она чувствовала, что его глаза охватывают ее всю так ощутимо, словно это не глаза, а руки.

– Кажется, мы никогда не оставались с вами наедине до сих пор.

«Не по моей вине», – подумала Чарми и оперлась о край кухонного стола, потому что ее ноги вдруг стали ватными.

– У вас всегда такой деловой вид. Вы появляетесь в точно назначенное время, вручаете ваш отчет Филиппе и исчезаете, – она улыбнулась, – словно Рон Рэйнджер.

Иван подошел ближе. Она видела смущение в его глазах, словно он боролся с каким-то искушением.

– Пряники пахнут замечательно.

– Это по моему собственному рецепту, – сказала она, едва слыша свой голос. – Я туда добавляю жженый сахар.

– Можно попробовать тесто? Она посмотрела на него.

– Да, конечно, – но когда Чарми потянулась к миске, Иван неожиданно притянул ее за плечи и лизнул языком уголок ее рта. Там прилипла капелька теста, она этого не заметила. Чарми замерла.

Это касание было самым возбуждающим из всего, что когда-либо делал с нею мужчина. Ее руки само собою обняли его шею, и он крепко прижал ее к груди. Потом начал целовать ее в рот.

– Господи, – шептал он, целуя Чарми и одновременно теребя ее волосы. – Я хотел тебя так давно!

Он ласкал ее груди, высвобождая деревянные палочки из петель, наконец распахнул кафтан и просунул ладонь под бюстгальтер. Чарми вскрикнула, но он заглушил ее крик поцелуем.

Она торопливо расстегнула его рубашку и выдернула ее из-под ремня. Она целовала его грудь и ниже, его сильный, плотный живот. Когда Иван добрался под платьем до ее спины и расстегнут бюстгальтер, Чарми застонала, обмякла на его груди и задохнулась. Она не могла обнять его всего, он был такой большой.

Иван освободил ее груди из чашечек бюстгальтера и прижал к своей обнаженной груди. На столе стояла открытая банка с растертым в масле жженым сахаром, он опустил туда пальцы, потом смазал ее соски сиропом и облизал их.

Они спотыкались о стол, раскидывая посуду, их страсть возрастала с каждой секундой, их руки становились все неистовее, с каждым поцелуем стремясь как можно быстрее познать друг друга. Они были так поглощены своими занятиями – Иван торопливо освобождал от платья ее бедра, а она порывисто расстегивала его ремень, – что даже не услышали, как зазвонил телефон. Но вдруг из автоответчика донесся громкий голос: «Привет, Чарми! Это Сэм. Я только хочу сказать, что этой ночью ты была фантастична!»

– О Боже! – вскрикнула Чарми, вырвалась из объятий Ивана и бросилась в холл. Прежде чем она успела нажать на кнопку, Сэм успел произнести: «Как насчет того, чтобы нам с тобой слетать во Фриско на уик-энд? Мы снимем номер в «Сан-Фрэнсис» и никуда не будем вылезать оттуда, проведем там весь уик-энд…»

Когда Чарми вернулась на кухню, Иван застегивал рубашку и заправлял ее в брюки.

– Издержки современной технологии, – сказала она, стыдливо застегивая кафтан на груди. – О, Иван… Я так сожалею…

Он выглядел так, словно только что получил самое худшее известие в своей жизни. Потом он подошел к ней, взял ее лицо в ладони и мягко сказал:

– Я не за этим приходил сюда. Я действительно думал, что тебя нет дома. Значит, это не для нас. Я не могу тебе объяснить почему, но я никогда больше не приду сюда. Я сказал тебе, что ты прекрасная женщина и я хотел тебя с того самого раза, когда впервые встретил. Ты настоящая женщина, Чарми, которая любит жизнь. Мне никогда не нравились тоненькие женщины, они такие хрупкие, что я просто боялся до них дотронуться. Я не люблю чувствовать ребра, ключицы или тазовые кости, когда занимаюсь любовью. Когда я прижимаю женщину, я не хочу прижимать скелет. Я хочу ощущать плоть, что-то материальное. Я хочу тебя. – Иван улыбнулся и дотронулся до ее волос. – И я обещаю, что всегда буду помнить это.

И он поцеловал ее в уголок рта, где еще минуту назад гнездилась крошка сладкого теста…

Чарми едва успела расчесать волосы, как Иван появился в их апартаментах.

– Будьте как дома, – сказала Филиппа. – Хотите чашку кофе? Вы ведь пьете со сливками, верно?

– Спасибо. – Он повернулся к Чарми и ровным голосом произнес: – Привет!

Он тоже вспоминал то утро в ее кухне, более того, он не мог думать ни о чем другом после того, как снова увидел ее в Перте.

– Очень сожалею, мисс Робертс, – сказал он после того, как Филиппа передала ему чашку кофе. – Но я не смог раздобыть никакой новой информации о Беверли Берджесс. Никто о ней ничего не знает, а когда я попытался встретиться с ней, мне помешал этот ее сторожевой пес Саймон Джунг. Секреты Беверли Берджесс охраняются строже, чем возраст За-За.[38]

– Вы еще навещали «Стар»?

– Я ужинал там вчера вечером. Очень элегантно, но единственное, что оттуда вынес, так это разорительный счет. Все глухо, словно мне уши отморозило. Порасспрашивал там кое-кого, но ничего путного не узнал. Я кружил там, пока с горы не спустился последний фуникулер, но мисс Берджесс так и не появилась.

Филиппа задумалась на мгновение, потом сказала:

– Я надеялась хоть взглянуть на нее, прежде чем обратиться относительно ее к адвокату… Я думаю, что если это не моя сестра, то смогу почувствовать это. Ненавижу саму мысль – просто так взять и позвонить ей: «Привет, я Кристина Синглтон. Ваш адвокат говорит, что вы разыскиваете меня». По крайней мере, до тех пор, пока я не узнаю, кто она такая и почему интересуется мной.

– Ладно, – сказал Иван, – завтра вечером там состоится грандиозный рождественский бал. Я полагаю, что эта дамочка Берджесс обязана там показаться, раз уж она хозяйка. Может быть, вам удастся увидеть ее там.

Филиппа подошла к раздвижным стеклянным дверям и выглянула наружу. День разгорался, возле бассейна несколько человек уже завтракали.

– Иван, – спросила она, – а где она точно расположена эта «Стар»?

Он тоже вышел на балкон, ветер из пустыни трепал их волосы и одежду.

– Вон там, – он указал прямо перед собой. – Вот тот самый высокий пик – это Сан-Джесинто. Видите две вершины чуть ниже? И седловину между ними? Там и находится «Стар». Угнездилась в самой седловине.