– Да, я помню это, – ответила она. – Хочу добавить, что собиралась голосовать за вас.

Он продолжал:

– Я заперся в уединении, искал утешения в еде и алкоголе. Меня разнесло на сорок фунтов. Когда в прошлом году я решил вернуться в политику, то обнаружил, что не могу избавиться от лишнего веса. Я испробовал все…

Он смотрел на нее. И сквозь нее. Никто так не глядел на нее, кроме Риза.

– Я полагаю, – продолжал он, – что вы слышали массу подобных историй. Я обращался к лучшим специалистам. Я соорудил гимнастический зал в своем доме. Я даже провел некоторое время на ферме во Флориде. Ничто не помогало. Но однажды вечером я увидел по телевидению вас. Вы заставили меня осознать мою главную проблему – факт, что я корил себя за смерть Тодда. Видите ли, мисс Робертс, средства массовой информации удержали в секрете, что мой сын погиб не в результате несчастного случая. Он покончил самоубийством.

Он умолк на несколько мгновений, за которые Филиппа успела разглядеть золотое кольцо на руке и вспомнить, что он женат на одной из самых красивых женщин вашингтонского общества.

– Я был очень тронут тем, – продолжил Маркетти, как откровенно вы рассказывали Джонни Керсону о самоубийстве вашего друга, о том, что вините себя в этом, как чувствуете себя ответственной за то, что не сумели спасти его. Я сразу понял, что вы прекрасно понимаете, что я переживаю. Словом, я решил испробовать вашу программу, и благодаря ей я снова обрел себя и вернулся к жизни.

Он встал и засунул руки в карманы – мужчина, не привыкший к таким личностным признаниям.

– Дело тут не столько в диете, – продолжал он, – сколько в тех еженедельных ободряющих письмах: «Если вы думаете о поражении, вы потерпите его. Думайте об успехе – и вы достигнете успеха». Эти слова могут быть девизом каждого политика или любого, кто жаждет завоевать мир. Я принял ваш совет к сердцу. – Он улыбнулся. – Знаете, что стало моим самым любимым? «Дело не в размере собаки в драке, но в размере драки в собаке».

– Боюсь, что это высказывание принадлежит не мне. Первым это сказал президент Эйзенхауэр, а я услышала это от моего отца.

– Так случилось, что я уже не мог дождаться, когда закончится неделя и я получу ваше очередное письмо. У меня было чувство, что вы обращаетесь прямо ко мне.

– Мне это говорили многие члены «Старлайта», сенатор.

– Мне понравилась информационная брошюра, которую вы вручаете вашим новым членам. Там вы рассказываете о себе. Трудно поверить, что когда-то вы весили на шестьдесят фунтов больше, чем сейчас. Но, понимаете, знание этого помогло мне. Что же касается меня, то когда у меня было сорок лишних фунтов, я чувствовал себя уродом. Но я ничем не мог себе помочь. Я был так потрясен смертью Тодда, что замкнулся на виски и пасте.[35] Я перечеркнул свою общественную жизнь, не отвечал на звонки друзей. Я заперся в моем доме и только пил и ел. Словно это могло вернуть Тодда.

Когда он описывал, как ощущал, что становится уродом, как барахтался в чувстве вины и самосожалении, Филиппа смотрела на его вовсе не красивое, но очень впечатляющее лицо и думала: «Это не тот мужчина, который беспомощно барахтается. Человек, подобный Полу Маркетти, страдает молча, мужественно, благородно. Он стискивает зубы, когда его сердце трепещет и вырывается из груди». Филиппа не могла представить его с бутылкой виски, он не был Рэем Милландом из «Потерянного уик-энда»,[36] бредущим от одного ломбарда к другому и стучащимся в их закрытые двери только для того, чтобы услышать, что сейчас еврейские праздники и, следовательно, ему не светит достать денег на выпивку. А как насчет обжорства? Филиппа представила Пола Маркетти на Доджер-стадионе, в рубашке с закатанными рукавами, азартно обсуждающим первый гол и со смехом покупающим обильно политую горчицей сосиску у веснушчатого мальчишки. Пол Маркетти ест ее со здоровым патриотичным аппетитом.

– Я вас шокировал, – сказал он.

– Меня не может шокировать ничто, касающееся людей и еды, сенатор. Я слышала множество таких историй. Я даже сама пережила некоторые из них. Однажды я едва не встала на колени, вымаливая свиную отбивную.

– Вот что делает вас особенной женщиной, – заметил он, – и что делает «Старлайт» особенным. Доброжелательность и сострадание к людям, которые оказались в таком же аду. Вот что придало мне силы, чтобы принять вашу программу. Потому что сначала вы помогли мне преодолеть мой позор, а потом внушили, чтобы я снова поверил в себя.

Между ними пролегло молчание, заполненное ощущением возникновения какой-то незримой связи и, к изумлению Филиппы, сексуального притяжения. Она взглянула в темные глаза Пола и почувствовала, что у нее дрожат колени.

– Значит, я сделала свое дело, – сказала она. – То, чего вы достигли, это именно то, к чему я стремилась еще двенадцать лет назад. Когда я росла, то из-за своей внешности ощущала себя изгнанницей, и я знала других девочек, которые были несчастны по той же причине.

Я не хотела, чтобы «Старлайт» сделалась лишь еще одной диетической компанией, потому что стать тоненькой еще не значит обрести счастье и самоуважение. Моя лучшая подруга Чарми никогда не сгоняла вес, но она так верит в себя, что вы даже не заметили ее габариты.

– Да, – произнес он задумчиво.

Филиппа выждала, полагая, что он скажет еще что-нибудь. Внезапно она почувствовала, что смущается под его оценивающим взглядом.

– Я сохраню эту бутылку для какого-нибудь очень важного случая, сенатор.

– Пожалуйста, называйте меня Полом. А вы можете как-нибудь выбраться отсюда, чтобы посетить винный завод? Я сам буду вашим экскурсоводом.

– Могу ли я ожидать, что мне придется снять туфли и давить виноград?

Он засмеялся глубоким, сочным актерским смехом.

– В нынешние дни, боюсь, все уже делается по науке, знаете, люди в белых лабораторных халатах за столами… Очень скучно. Хотя история интересна. Винный завод был основан в 1882 году моим дедом Франциском Маркетти, так что «Маркетти» стал одним из самых старых заводов в Калифорнии. Мы не только пережили Сухой закон, но имели тогда наши самые большие доходы. Не изготовляя вино, вы же понимаете, но отправляя суда с виноградом на Восточное побережье, где люди гнали самогон в своих ваннах. Мой дед был очень упрям. Он продавал бочонки с концентрированным виноградным соком, на которых было напечатано предупреждение: «Не добавляйте дрожжи, иначе содержимое забродит».

Филиппа засмеялась.

Маркетти еще раз как-то задумчиво взглянул на нее, потом встал и сказал:

– Ну, я и так отнял слишком много вашего времени. Я пришел поблагодарить вас за то, что вы сделали для меня. И для моей политической карьеры. Благодаря вам я буду бороться за место в Сенате на следующих выборах.

Их глаза встретились, и он добавил:

– Было очень приятно познакомиться с вами. Я надеюсь, что вы примете мое предложение – осмотреть винный завод. И скоро…