– Что ты собираешься делать? – спросила она, отложив книжку, которую читала.

– То, что я ненавижу делать и что, я думала, мне никогда не придется делать. Чарми, настало время для отравленных пилюль.

Филиппа снова подняла трубку и набрала номер.

– Ральф? Это Филиппа. Я только что разговаривала с Аланом в Рио. – Пересказав разговор, она попросила:

– Встреть меня утром в Палм-Спрингсе. Я буду в «Мэриот-Дезерт-Спрингс». Сделай для меня две вещи.

Во-первых, уменьши максимальный размер пакета наших акций, продаваемых в одни руки, с двадцати процентов до десяти. Далее, сделай так, чтобы пайщики «Старлайта» смогли покупать акции по Цене ниже рыночной. Как только «Миранда» нахапает свои десять процентов, это начнет работать. По крайней мере, собьет их прыть и сделает операцию по захвату более сложной и, уж во всяком случае, более дорогостоящей.

Чарми вздохнула, подумав о былых временах, когда она и Филиппа вели все дела «Старлайта» в обычной жилой комнате, а вся их официальная документация умещалась в длинном желтом блокноте, в который они записывали имена членов.

– Хотела бы я знать, – сказала она, – как нам установить, кто стоит за Энрикесом и почему они хотят отнять у тебя твою компанию.

А Филиппа уже думала об Иване Хендриксе, который в это самое время шнырял вокруг Палм-Спрингса, собирая информацию о Беверли Берджесс.

– Когда мы увидим Ивана завтра, я попрошу его разузнать что-нибудь о «Миранде» для нас.

Чарми взволновало, что Иван снова объявился в их жизни, особенно когда она вспомнила их единственную, ошеломляющую сексуальную близость; она могла поклясться, что его крепкое, мощное тело оставило на ее теле непреходящий отпечаток.

– Если повезет, – сказала она, думая о том, хотела бы она, чтобы их близость повторилась, – то Иван достанет для нас какую-либо информацию о «Каанэн корпорейшн». И если обнаружится связь между этой фиктивной «Каанэн» и «Мирандой интернейшнл», он сможет сказать нам, кто стоит за всем этим.

Филиппа взглянула в окно машины, но увидела только темноту.

Солнце зашло два часа назад; она и ее спутники ехали по бесплодной пустыне, где только редкие рекламные щиты и жилые постройки вспыхивали порой во мраке. На какой-то момент она почувствовала себя внеземным скитальцем; она, Чарми и Рики, казалось, неслись сквозь ночь в беззвучной космической капсуле. Они не могли слышать рокот мотора или шелест шин об асфальт. Бар был набит едой и напитками, обогреватель ограждал от холода пустынной ночи, сдвинутая назад часть крыши открывала захватывающий дух вид на звезды. Филиппа испытывала странное чувство защищенности от мира и его опасностей.

Она не обратила внимания на черный «ягуар», который следовал за ними от самого Лос-Анджелеса.

Вынув авторучку, она попыталась вернуться к той работе, которой занималась, чтобы не терять время в пути от Лос-Анджелеса до Палм-Спрингса, когда ее оторвал звонок Алана. Она писала, положив на колени бювар из кожи с золотым тиснением, подарок ко дню рождения от дочери, который Эстер купила на деньги, заработанные летом в Национальном парке «Секвойя». «Линкольн-то-ну-кар» мчал так мягко, что почерк Филиппы оставался ясным и разборчивым: «Пункт 52: ешь, только когда голоден. Пункт 53: делай упражнения по полчаса три раза в неделю».

Она продолжала размышлять над тем, что открыла, посетив сегодня в полдень салон «Старлайт». «Мы не идем вровень со временем, – думала она, – мы не приглядываемся и не прислушиваемся к нуждам наших клиентов. Мы застряли в устаревших взглядах, в то время как другие компании плодятся вокруг нас и удовлетворяют потребности, которые мы игнорируем».

Перевернув страницу, она записала: «Воздушная кукуруза. Кукурузные хлопья. Овощи. (Есть сколько можешь?) Стакан вина в день. Необходимость получать энергетические и питательные ценности. Нужно изучить последние тенденции в питании и составить новое меню для девяностых годов. Взять на заметку: возможность национального комментатора? Знаменитости? Почему бы нам не выпускать видео с нашими собственными упражнениями? Одну со своеобразным сексапилом, великолепный мужчина занимается аэробикой, так что женщины получат удовольствие от просмотра».

Филиппа взглянула на Рики, спавшего, приткнувшись к окну, на его чеканный юный профиль, упавшую на щеку прядь шелковых белокурых волос, и вспомнила день скачек на Кубок Мельбурна, которые они с Рики вместе смотрели по телевизору. Ее лошадь, Красотка Доли, выиграла, и на радостях она обняла Рики, а он прижал ее к себе чуть сильнее, чем надо, и его крепкое тело и жаркие поцелуи внезапно пробудили в ней все те желания, которые, как она полагала, окончательно завяли. За это она была ему благодарна. Рики вернул ее к жизни.

Но что из этого для них следует? Если она решит остаться в Лос-Анджелесе, останется ли он тоже или захочет вернуться в Австралию? А если останется, то как Эстер отнесется к тому, что любовник матери всего лишь на пять лет старше дочери?

Филиппа нажала кнопку, стекло окна с легким шорохом опустилось, и ее тут же обдал порыв холодного, обжигающего воздуха. Он принес легкость. И пустыня несла легкость. И звезды были такими объемными, словно в магических мультипликациях Диснея. Острые пики гор едва не касались звезд, и царила внеземная тишина. Завидев падающую звезду, которая прочертила черное небо и исчезла в темной массе, по ее предположению Маунт-Сан-Джесинто, она подумала о «Стар», о том, что ей предстояло там найти. Найдет ли она женщину с таким похожим на нее лицом? Будет ли она, глядя на Беверли Берджесс, испытывать такое чувство, будто смотрится в зеркало? Филиппа ощущала, как ветер пустыни треплет ее волосы, в то время как она размышляла: «Делим ли я и моя сестра подсознательные, утробные воспоминания? Были ли мы прижаты друг к другу во чреве нашей матери или спорили за пространство? Какими секретами делились друг с другом? Были ли мы фратернальными или идентичными[29] двойняшками? Фратернальные означало бы, что каждая из нас развилась из своего собственного яйца, а если идентичные – значит, мы появились из одного и того же, которое предназначалось для рождения одного существа. В этом случае мы как бы две половинки одного существа.

– Эй, – неожиданно воскликнула Чарми, оторвавшись от своей книги. – Почему это мы останавливаемся?

Филиппа нажала на кнопку, чтобы опустить перегородку, отделявшую салон от водителя, и увидеть, что там впереди.

– О Боже!

Чарми обернулась и уставилась на массивную стену, которая, казалось, выросла поперек дороги. За ней не было ничего – ни звезд, ни гор, ни хвостовых огней. И она стремительно заглатывала шедшие перед ними машины.

Лимузин резко затормозил, потом затрясся и круто развернулся. Чарми закричала, Филиппа выкинула вперед руку, чтобы удержаться, а Рики, внезапно проснувшись, бросился к ней и успел подхватить.

Рассудок Дэнни был подобен сжатому кулаку – напряженный, готовый нанести удар. Дэнни пьянел от мысли о том, что он сделает с Филиппой. Очень важно поддерживать такие мысли: они разгоняют кровь в венах мужчины, придают ему силы, чтобы сделать то, что он должен сделать. Он однажды уже держал весь мир на своей ладони, и все у него было отнято ею – этой сукой в лимузине впереди.

Беверли Хайленд. Мир думал, что она мертва. А она думала, что он мертв. Дэнни ощутил, как по его телу пробежала дрожь. Это было так здорово – она не знала, что он жив. Она не имела и представления, что ее ожидает. Она думала, что она в безопасности, что для нее все кончилось. Но она должна за все заплатить. О, да! Дэнни нравилось представлять выражение ее лица, когда он доберется до нее. Она испытает вкус того, через что прошел он – он подвесит ее на кожаном ремне, она будет хватать ртом воздух, ощутит, что обмочилась, переживет этот страх и ужас…

Дэнни приподнялся и повернул зеркало так, чтобы видеть себя. Он улыбнулся лукавой ленивой улыбкой, которая обвораживала миллионы. Он знал, что все еще красив, что все еще обладает властью над людьми благодаря одной лишь своей внешности. Дэнни много поработал, чтобы довести свою внешность до совершенства, следуя совету Никколо Макиавелли, высказанному более четырехсот пятидесяти лет назад: «На массу всегда оказывает впечатление внешний вид, а мир состоит из масс».