— Отлично. Прекрасное начало. Расскажите, что было дальше в тот день.

— Все как-то в тумане, странно… даже страшно. Я ничего не помню.

— Вы живете в Сан-Франциско — вы помните, как ехали в Милл-Вэлли через мост Золотых ворот? Когда это было?

— Кажется, рано. До пробок. Часов в семь.

— А что было потом? Вы завтракали дома? Или в Милл-Вэлли? Попробуйте это представить. Пусть ваши мысли свободно блуждают в направлении того утра. Закройте глаза, если вам так удобнее.

Хэлстон закрыл глаза. Через три или четыре минуты молчания Эрнест подумал — уж не уснул ли его пациент, и тихо позвал:

— Хэлстон? Хэлстон. Не двигайтесь, сидите на месте и попробуйте думать вслух. Что вы видите в мыслях?

— Доктор, — Хэлстон медленно открыл глаза, — я вам хоть раз рассказывал об Артемиде?

— Артемиде? Это греческая богиня? Нет, ни слова.

— Доктор, — сказал Хэлстон, моргая и тряся головой, словно пытался прочистить мозги, — я несколько потрясен. Со мной только что произошло нечто очень странное. У меня в мозгу словно появилась прореха, и в нее хлынули все невероятные события того дня. Пожалуйста, не подумайте, что я специально все это от вас скрывал.

— Хэлстон, не волнуйтесь. Я ваш союзник. Вы сказали «Артемида».

— Да, я просто начал приводить мысли в порядок… лучше начать с самого начала того проклятого дня, накануне того, как я попал в скорую…

Эрнест обожал слушать истории. Он уселся поудобнее, предвкушая. Он был уверен, что этот человек, с которым он провел три часа словно в тупике, сейчас откроет ключ к тайне.

— Ну, доктор, вы знаете, что я не женат уже года три и пока побаиваюсь… довольно сильно… э… вступать в новую связь. Я говорил, что сильно пострадал от бывшей жены — и морально, и материально?

Эрнест кивнул. Мельком посмотрел на часы. Черт, всего пятнадцать минут осталось. Придется поторопить Хэлстона, иначе он так и не услышит конца этой истории.

— И что же Артемида?

— Ну, да, спасибо, давайте вернемся к делу. Странно, но меня подтолкнул ваш вопрос насчет завтрака в то утро. Теперь я все ясно вспомнил — я зашел позавтракать в кафе в центре Милл-Вэлли и сел за большой пустой стол на четверых. Потом в кафе стало людно, и женщина спросила разрешения подсесть ко мне. Я посмотрел на нее, и, надо сказать, мне понравилось то, что я увидел.

— Что именно?

— Необыкновенной внешности женщина. Красивая. Идеальные черты лица, манящая улыбка. Моего возраста, должно быть — около сорока, но тело стройное, как у молодой девушки. Как говорят в голливудских фильмах — тело, за которое можно умереть.

Эрнест во все глаза смотрел на Хэлстона — совершенно другого, оживленного Хэлстона, и почувствовал, что теплеет к нему душой.

— Расскажите.

— На десять баллов. Похожа на Бо Дерек. Тонкая талия, очень внушительная грудь. Многие мои друзья-британцы любят женщин, похожих на мальчиков. Но я лично, признаюсь, страдаю фетишизмом — неравнодушен к большой груди… и, нет, доктор, этого не надо переделывать.

Эрнест ободряюще улыбнулся. Переделывать пристрастие Хэлстона — или свое собственное — к женской груди не входило в его планы.

— И?

— Ну, я с ней заговорил. Имя у нее было странное, Артемида, и она выглядела… как бы это сказать? Ну… не такой, как все. Тип «нью-эйдж». К нам в банк такие не ходят. Представьте себе, она намазала авокадо на бублик для завтрака, а потом вытащила из сумки — мешочка, стянутого веревкой — пакетики пряностей и посыпала бублик морской солью и тыквенными семечками. Одета будто прямо с Кингз Роуд[21] — цветастая крестьянская блуза, длинная цветастая фиолетовая юбка, подпоясанная шнуром, куча бус и золотых цепочек. Словно она из поколения «детей-цветов», только выросла.

— Но, — продолжал Хэлстон, и рассказ полился из него с удвоенной силой оттого, что так долго был запружен плотиной, — на самом деле она оказалась практичной, хорошо образованной и очень ясно мыслящей женщиной. Мы немедленно подружились и проболтали несколько часов, пока официантка не пришла накрывать стол для обеда. Артемида меня зачаровала. Я пригласил ее на обед, хотя у меня была назначена деловая встреча. Думаю, излишне говорить, что на меня это совсем непохоже. По правде сказать, в тот день я вообще не очень был на себя похож. Страшновато.

— О чем вы?

— Мне странно это говорить, потому что я рассматриваю этот кабинет как бастион рационального мышления, но в Артемиде было что-то очень странное… я бы даже сказал, чуждое, это не преувеличение… меня словно заколдовали. Продолжу. Она сказала, что не может со мной пообедать, так как у нее другие планы. Тогда я предложил ей поужинать, снова даже не поглядев в ежедневник. Она сказала «Конечно» и пригласила меня на ужин к себе домой. Сказала, что живет одна, и собиралась приготовить грибное рагу — из лисичек, собранных накануне в лесу на склонах горы Тамальпаис.

— И вы к ней пошли?

— Пошел ли я к ней? Еще бы, конечно, пошел. Это был один из лучших вечеров моей жизни — во всяком случае, до определенного момента.

Хэлстон прервался, качая головой, как в момент, когда к нему впервые вернулась память. Затем продолжил:

— С ней было невероятно. Все шло абсолютно естественно. Роскошнейший обед — она великолепно готовит. А я принес бутылку первоклассного калифорнийского вина, каберне «Стэгз лип». Потом был десерт, отличный английский трайфл[22] — первый, который я увидел в этой стране, — а потом Артемида принесла марихуану. Я заколебался, но решил — раз уж я в Калифорнии, надо жить как местные. И сделал первую затяжку в своей жизни.

Хэлстон замолчал с удивлением на лице.

— И? — подтолкнул его Эрнест.

— Потом, к тому времени, как мы убрали со стола, я ощутил приятное, греющее тепло.

Хэлстон опять прервался и начал качать головой.

— И?

— И тут случилась совершенно удивительная вещь. Артемида спросила меня, не хочу ли я пойти с ней в постель. Прямо вот так. Очень деловито. Она была так естественна, грациозна, такая… такая… я не знаю… взрослая. Никакой этой типичной для американок мелодрамы, «дать — не дать», которую я терпеть не могу.

Боже мой! — подумал Эрнест. Вот это женщина! Вот это ночь! Везунчик Хэлстон! Потом снова взглянул на часы и поторопил Хэлстона:

— Вы сказали, что это был один из лучших вечеров вашей жизни — до определенного момента?

— Да, секс был чистым экстазом. Невероятно. Я в жизни даже не воображал себе такого.

— В чем же это проявилось?

— Все еще слегка в тумане, но я помню, как она вылизала меня — как котенка, каждый квадратный сантиметр моего тела, от головы до пяток, пока в моем теле не раскрылась, каждая пора, зияя, умоляя «Еще, еще!», вибрируя от восторга, воспринимая ее прикосновения, ее язык, впивая ее запах и тепло.

Он остановился.

— Доктор, мне отчасти стыдно об этом рассказывать.

— Хэлстон, вы делаете именно то, что должны делать в этом кабинете. Постарайтесь продолжать.

— Ну вот, наслаждение все нарастало и нарастало. Я вам говорю, я был словно на седьмом небе. Головка моего… как это сказать?.. органа… загорелась, накалялась и накалялась, и все кончилось абсолютно искрометным оргазмом. А потом я, кажется, потерял сознание.

Эрнест был изумлен. Неужели это — тот же скучный, зажатый пациент, с которым он провел столько нудных часов?

— Хэлстон, а что было потом?

— А, вот это и была поворотная точка; в этот момент все изменилось. Я пришел в себя где-то в другом месте. Теперь я понимаю, что это, конечно, был сон, но тогда все было совершенно реально — я мог коснуться окружающих предметов, пощупать их, понюхать. Сейчас все уже немного поблекло, но я помню, что бежал по лесу, спасаясь от гигантского злого кота — домашнего кота размером с рысь, но совершенно черного, если не считать белой маски вокруг красных горящих глаз, с толстым, сильным хвостом, огромными клыками, когтями как бритвы! Он гнался за мной, а я убегал изо всех сил! Я заметил вдали обнаженную женщину, стоящую в озере. Она была похожа на Артемиду, поэтому я прыгнул в озеро и пошел к ней вброд, за помощью. Подойдя поближе, я увидел, что это вовсе не Артемида, а робот с огромными грудями, из которых бьют струи молока. Подойдя еще ближе, я понял, что это не молоко, а светящаяся радиоактивная жидкость. И тут я с ужасом понял, что стою по бедра в каком-то едком веществе, которое уже растворяет мои ноги. Я как можно скорее пошел вброд обратно на берег, но там снова ждал этот проклятый кот, он шипел, теперь он стал еще больше — почти со льва. Тут я выскочил из кровати и помчался, спасая свою жизнь. Я натянул одежду, пока бежал вниз по лестнице, и завел машину, не надев ботинок. Я не мог дышать. Я позвонил своему врачу по телефону, который у меня в машине. Врач велел мне ехать в неотложную помощь — а оттуда меня направили к вам.