Очертание какого-то камня вырисовывалось среди деревьев, но было неясным из-за слез, наполнивших ее глаза и стекавших по щекам. У основания камня тропка стала сухой, идти по ней было легче. Продолжая забираться наверх, Чарли увидела еще один странный отвесный камень, выдолбленный в центре и по форме напоминавший сердце.

Тяжело дыша от напряжения и всхлипывая, Чарли карабкалась к нему. Огромный гранитный камень на краю небольшого обрыва выглядел так, словно мог опрокинуться в любую секунду. А тропинка шла ниже обрыва, а потом, позади обрыва, вокруг, к вершине. С этой стороны камень тоже походил на сердце, хотя и менее отчетливо. Он казался отсюда даже больше, чем снизу. В нем было добрых футов восемь высоты и футов шесть в поперечнике. Чарли хорошо знала его. Камень был покрыт вырезанными надписями, инициалами, и они тоже были ей знакомы.

– Вы узнаете какие-нибудь из инициалов?

Она сглотнула слюну, уставившись вниз на «Д. любит Б. Дж.», и еще сильнее стиснула банку в руках. Подойдя к кустарнику позади камня, она опустилась на колени, ослепленная на некоторое время слезами. Потом она разгребла увядшие листья и выкопала норку в сырой земле. Когда глубина норки стала около фута, Чарли положила туда банку, забросала ее землей и накрыла листьями.

– Почему вы закопали это?

Поднявшись и утоптав землю ногами, Чарли побрела через кустарник, к крутому берегу, в направлении небольшого водопада. Она уже чувствовала капельки воды на лице, руках и ногах, и по мере того как подходила ближе, вытянув вперед испачканные руки, эти капли превращались в непрерывные и все более плотные, пока она не оказалась у самого водопада. Поток брызг сначала показался приятным, но потом крошечные иголки воды обрели тяжесть, пока, наконец, своей тяжестью не стали причинять ей боль.

Чарли попыталась отодвинуться, но натолкнулась на стену и завертелась волчком. Ее же лицо смотрело на нее из зеркала.

– Комната, – вымолвила она, но странно: ее лицо в зеркале не шевельнулось. – Мне не нравится эта комната, – сказала она.

– В какой комнате вы находитесь?

– Мне не нравится комната. Я не желаю быть здесь.

– Где это?

– Она мне не нравится. Я не хочу быть здесь. Пожалуйста, я не хочу быть здесь. Пожалуйста, заберите меня отсюда.

В зеркале позади нее вырисовывалась какая-то фигура.

– Нет!

Зеркало взорвалось паутинообразными трещинами. Зазубренный осколок упал к ее ногам.

– Заберите меня отсюда! Заберите меня отсюда! Вон отсюда! Пожалуйста, заберите меня отсюда! – Изо всех сил она колотила себя кулаками. Ужас душил ее, зажимая голос. – Побыстрее, вон отсюда! Пожалуйста, заберите меня отсюда! Пожалуйста! О, пожалуйста!

…Чье-то лицо с тревогой смотрело на нее.

– Чарли, просыпайтесь. Все в порядке.

Ужас все еще захлестывал ее. Она отчаянно билась на кушетке.

– Чарли, все в порядке.

Это странное лицо с пробором. Бакенбарды. Глаза, похожие на булавочные головки, под толстыми линзами очков. Все исчезло, и раздался щелчок. Яркий свет разлился вокруг нее, а потом над ней снова возникло это лицо.

– Все хорошо, Чарли. Вы в безопасности.

Она чувствовала себя так, словно лежала в воде, и она стекала по ее лицу, по шее, плечам, животу. Чарли вытянула руки и, оттолкнув одеяло, сразу ощутила холод. Она все еще лежала в изнеможении и смотрела вверх, в его близорукие глаза.

– Что… – Ей потребовалось сделать усилие, чтобы заговорить. – Что случилось?

– Вы заново переживали что-то неприятное в вашей прошлой жизни, – мягко сказал он. – Это хорошо. Лишь заново переживая отрицательный опыт предыдущих жизней, мы можем освободиться от травм, воспоминания о которых сохраняются в телесной оболочке.

В горле Чарли стоял удушающий ком страха.

– Это ужасно, – сказала она. – Кошмарно. Не было никакого смысла… как в дурном сне.

– Сна здесь не было. Вы находились в прошлой жизни. – Он посмотрел на часы. – Боюсь, на этом нам придется остановиться. Мы превысили время, и у меня назначен другой сеанс. Я передам вам записи.

– Я думала… у меня в распоряжении два часа.

– Сейчас три часа дня, – сказал он.

– Три?! Это невозможно! Значит, прошло около трех часов? Да я же находилась здесь всего несколько минут… ну, десять минут… не может быть, чтобы…

– Путешествие в предыдущие жизни требует времени. Вы находились здесь довольно продолжительное время.

Чарли покачала головой, сбитая с толку, и попыталась двинуться, но чувствовала себя совершенно опустошенной.

– Необходимо провести еще один сеанс, – сказал он. – Мы не должны оставлять это в таком виде, с открытой раной. Надо выяснить побольше.

Она уставилась на него, с трудом приходя в себя.

– Вы разговаривали не своим голосом. Попробуем выяснить, кем вы были и что вы там зарывали в банке. И что терроризировало вас.

– Почему? – вымолвила она.

Ее голос прозвучал как писк ужаса затравленной твари, застигнутой ночью на открытом пространстве, вдали от своего гнезда, от своего логова, от своей матери…

– Предыдущие жизни – часть нашей души, Чарли. Когда мы возвращаемся туда, мы как бы взбаламучиваем их, переступаем узы времени. Я не хочу, чтобы вы начали блуждать в своих воспоминаниях или внезапно испугались и не знали отчего. Может быть, вы обнаружите, что многие ваши нынешние страхи имеют отношение к происшествию в другой жизни. Если мы поймем, что произошло, выясним причину, то сможем помочь вам.

– А если мы не сумеем этого сделать?

– Мы не должны останавливаться на полпути, – сказал он. – Не думаю, что это было бы мудро.

Он улыбнулся с некоторым самодовольством, чем расстроил ее. Она дрожала, потому что страх продолжал блуждать в ее жилах.

– Я все-таки не понимаю…

– Поймете, – сказал он. – Вы все поймете.

– Мы были знакомы раньше, – сказала Лаура. – В одной из предыдущих жизней. – Она приблизила рюмку к своим губам и внимательно посмотрела в его глаза. – Мы были любовниками.

Том покраснел, отвел глаза в сторону, потом снова взглянул: она все еще смотрела на него. Он поднял рюмку и усмехнулся.

– Когда?

– Какое приятное вино, – сказала она заплетающимся языком.

– Тридцать восемь лет бывает только однажды.

– Вы в этом уверены? – Она чокнулась с ним.

Чарли наблюдала за Томом и Лаурой, сидевшими в тени подвесных ламп, в конце двух столов, которые они соединили вместе, и думала, о чем это они столь серьезно разговаривают. Положив локти на стол, Лаура наклонилась к Тому. В белом жакете с большой кварцевой брошью она выглядела прекрасной, и, в сравнении с ней, Чарли почувствовала себя просто замарашкой. Ее огорчало, что она прибавила в весе с тех пор, как они переехали, хотя и совсем немного.

Над столом плавал дым от жарящегося мяса. Из динамика, который Том взял в гостиной, мягко звучал голос Боба Дилана. Том всегда на свой день рождения заводил старые пластинки.

– Летучие мыши обычно висят вверх ногами. Вам это известно? – едва различила Чарли из-за болтовни вокруг голос Ричарда Ховарта.

– Вы просто молодцы, что так быстро устроили прием, – сказал Майкл Ом, сидевший справа от нее.

Его мексиканские усы, как бы компенсируя расширяющееся на макушке пятно лысины, становились все гуще и гуще. Он подтолкнул свои очки в красной оправе повыше на изогнутый нос. Один из партнеров Тома. На вид нетипичный. А архитекторы выглядели как банкиры. Перемены. Жизнь безмолвно утекала, словно песок сквозь пальцы.

Чарли вздрагивала. Дневная жара бабьего лета ушла, и темноту наполнила влажная прохлада. Гости натягивали на себя пуловеры, потирали руки. Скоро им придется перебираться в дом.

Лучший приятель Тома Ричард Ховарт был здесь со своей подружкой Луизой, архитектором-декоратором по интерьерам. Джон Орпен, бухгалтер Тома, и его жена Сью пытались разговорить совершенно пьяного Джулиана Гарфилд-Хэмпсена. В ответ на предложение Чарли пригласить Хью для Лауры Том подал неплохую мысль о Джулиане и Зоэ. Чарли была рада, что он стремился завести друзей среди соседей.