– Мы видим всех, нас не видит никто, – в тон ей ответил Виктор. В небольшой рюкзак он уложил плащ-накидку, бухту с альпинистским тросом и приготовленными заботливой Анжеликой бутербродами. Сверху автомат, после чего затянул ремень. – Ну, теперь осталось лишь присесть на дорожку…

Ночь выдалась тревожной и безлунной. Ветер, отчаянно завывая, то и и дело швырял охапки сухих листьев в лобовое стекло. Анжелика то и дело была вынуждена включать дворники, щуря глаза, напряженно вглядывалась в темноту, которую, будто ножом, взрезали желтые лучи фар.

Савченко неподвижно сидел рядом, погруженный в свои мысли, кутаясь в плащ родителя своей спасительницы, надетый поверх камуфляжа.

– Может, все-таки доверишь мне какое-то задание, – неожиданно проговорила девушка. С того момента, как они вышли из квартиры, она не проронила ни слова, но чем ближе становился Комсомольск, тем нервознее себя чувствовала. Наконец ее прорвало.

– Что, не терпится написать фундаментальный труд а-ля журналистское расследование? – понимающе улыбнулся морпех.

– Да уж, напишешь с вами, – огрызнулась журналистка. – Наверняка все происходящее уже засекречено, а когда закончится, и вовсе наложат гриф «Хранить вечно, без права разглашения». Если даже бросят кость с барского стола, то прикажут написать какую-нибудь ахинею, чтобы успокоить общественное мнение.

– Неплохо разбираешься в подобных тонкостях.

– Долго варюсь на журналистской кухне, – парировала блондинка.

Виктор долгим взглядом посмотрел на Анжелику, судя по всему, она была из той породы женщин, которые при каждом подходящем случае влезали в военный мундир, выносили на себе раненых с поля боя. В Первую мировую они были не только сестрами милосердия, но и записывались в штурмовые батальоны смерти. Во Вторую мировую брали на себя непосильную ношу летчиц, разведчиц и даже танкистов и снайперов, не говоря уже о вполне «безопасной» роли радисток.

А после войны, когда началось освоение космоса, в черную бесконечность вслед за мужчинами бесстрашно последовали и женщины. Политики и литераторы это объясняют любовью к Родине, борьбой за равные права и тому подобным. На самом деле все гораздо проще, авантюрная тяга к приключениям свойственна обоим полам.

– Хорошо, – наконец раздельно проговорил Виктор, он уже задумывался о кой-каких несостыковках в своих последних приключениях и проблемах. Следовало найти связь между по сути совершенно разными ситуациями. Внешняя связь отсутствовала напрочь, но разведчик был уверен, она существует. – Только при одном условии.

– Любом! – восторженно сверкнула глазами блондинка.

– Ты должна четко следовать моим инструкциям. В противном случае тебя могут убить, а я себе этого никогда не прощу. Что вполне может закончиться обетом безбрачия.

– А я этого никогда не допущу, – почти торжественно воскликнула Анжелика, ее речь звучала серьезно. – У меня на тебя виды, Джеймс Бонд.

– Тогда слушай внимательно…

В Комсомольск «жук» не въехал, Виктор приказал остановить малолитражку возле небольшой рощи, отгораживающей трассу от пригородных построек.

– Запомни, солнышко, никакой самодеятельности, – выпутываясь из цивильного плаща, напоследок напутствовал девушку разведчик, прежде чем раствориться в темноте осенней ночи…

Полковник Волин после разговора с Савченко задумался лишь на секунду. Генерала Журавлева он знал около пятнадцати лет и не уставал удивляться оперативной хватке того. Начальник «комитета информации» ни разу не ошибся, он, словно экстрасенс, видящий в человеческом организме больные органы, находил ключевые точки в любой возникшей проблеме.

Отодвинув мобильный телефон, он снял трубку аппарата правительственной связи. Таких на Севере было всего несколько штук – у главы области, командующего Северным флотом, руководства космодрома «Свободный» и у командира особого офицерского отряда (в связи со спецификой службы).

Указательный палец накручивал номер на диске, в центре которого находился золотистый герб канувшего в небытие Советского Союза.

– Журавлев слушает.

– Андрей Андреевич, получено сообщение от Стрелка, – четко доложил Волин, чувствуя нарастающую боль, казалось, будто болят отсутствующие пальцы культи левой руки. Фантомные боли преследовали полковника, как правило, перед серьезными акциями, верный признак, навроде того, как у алкоголика чешется нос перед предстоящей пьянкой. – Ваше предположение насчет глиссера оказалось верным. В Комсомольске явно что-то затевается. Стрелка вывели из игры через подставу.

– Его раскусили? – Генерал-полковник, как обычно, мгновенно ухватил суть проблемы.

– Не думаю, скорее всего, избавляются от нежелательного свидетеля. В противном случае его бы попытались ликвидировать, а не сдавать в руки милиции.

– Милиции? – переспросил Журавлев. – Так он что, все же раскрыл свой статус?

– Никак нет! – совсем по-казарменному рявкнул Игорь Волин. – Воспользовался случаем, бежал, сейчас перешел на нелегальное положение.

– Понятно, – с облегчением вздохнул начальник «комитета информации», сохранение тайны засланного агента избавляло организацию от многих неприятностей. – Что сейчас думаешь делать?

– Ввожу в действие план «Дубль». Для прикрытия Стрелка направляю в Комсомольск группу прикрытия.

– Хорошо, – согласился с планом полковника Андрей Андреевич. – Пусть летят, подробные инструкции получат по ходу, а я обеспечу общее прикрытие. Действуй, морпех.

Отключив телефон, генерал-полковник тут же нажал кнопку селектора.

– Срочно по линии МВД, все ЧП в Комсомольске Новоморской области за последние три дня. И немедленно пригласите ко мне полковника Зимогляда.

Степан Алексеевич Зимогляд, выше среднего роста, с непомерно широкими плечами, огромными налитыми мышцами и лицом, будто вырубленным из гранита, больше походил на ожившего идола с острова Пасхи, нежели на современного живого человека. В «комитете» полковник возглавлял «особый отдел», отвечающий за сохранность секретности. Он был высококлассным профессионалом, обладающим необходимыми для этой должности качествами, бульдожьей хваткой опера и бескомпромиссной въедливостью следака. Здравый смысл вкупе с беспощадностью обеспечивали необходимый уровень безопасности и секретности «комитета информации». За эти качества коллеги прозвали полковника Главный Инквизитор.

– Разрешите, товарищ генерал, – Зимогляд появился в кабинете Журавлева, когда тот заканчивал изучать сводку МВД по югу России.

– Проходи, Степан Алексеевич, – не поднимая головы, ответил генерал-полковник. Когда начальник «особого отдела» сел за стол, придвинул к нему листок со сводкой. – Ты пока ознакомься с этой информацией, а я тебе расскажу предысторию всего произошедшего. Так сказать, текст между строк.

Главный Инквизитор не был Юлием Цезарем, который умудрялся делать одновременно несколько дел, но опытный особист вполне мог составить общую картину от прочитанного и услышанного. Когда Журавлев закончил, Степан Алексеевич отодвинул сводку и поднял глаза на генерала.

– Почему меня сразу не поставили в известность?

В голосе полковника не было ни обиды, ни возмущения, он просто констатировал свершившийся факт.

– Не было никакой гарантии, что именно на спецназовские катера идет охота. Это было всего лишь предположение секретаря Совбеза. Требовалась детальная проверка. – Журавлев замолчал, потом, указав на листок со сводкой, продолжил: – Как видишь, предположение подтвердилось. Теперь по законам военного искусства следует вводить в действие тяжелую артиллерию.

– Меня? Я правильно понял? – усмехнулся Зимогляд.

– Все верно, тебя, – серьезно подтвердил генерал-полковник.

– Когда вылетать?

– Группа прикрытия уже в воздухе, а ты, Степан Алексеевич, должен быть на месте раньше их.

– Действовать с обычной оперативно-следственной группой или брать усиленную? – Главный Инквизитор был профессионалом до мозга костей и, собираясь в служебную командировку, готовился к наиболее эффективной деятельности.