Слушая вполуха рассуждения Семена, Лоцман лишь про себя хмыкал, скорее всего спецназовец, который не особо блистал интеллектом, запомнил высказывания своего инструктора.

Как бы то ни было, но в указанное Дудиковым время небосвод вспыхнул, и тут же загрохотали десятки громов. Груженные боеприпасами грузовики, которые должны были сопровождать наступающие войска, взрывались до самого утра.

– Все, привал, – объявил Валерий Лацюк. – Всю округу всполошили, теперь дальше не пройти.

Местом для дневки волонтеры выбрали небольшую ложбину, пусть сыро и талая вода собралась в большую лужу, зато никому и в голову не придет их там искать.

Наскоро перекусив консервами, бойцы распределили время караула. Первому выпало стоять Валерию. Прихватив бинокль и автомат, он выбрался на край ложбины. От нервного напряжения страшно хотелось курить, аж в ушах зудело. Не удержавшись, Лоцман вытащил сигарету, не зажигая, сунул ее в рот. Покусывая упругий фильтр, он то и дело поглядывал вниз на сложенные в кучу инкассаторские мешки. Мозг терзала алчная мыслишка: «Сколько же мы срубили бабла?», но здравый смысл подсказывал, что лучше приятную минуту дележа добычи отложить до более подходящего времени.

– Ну, что, Лоцман, дальше будем делать? – Возле Валерия сгрудились трое волонтеров. Они тоже не могли уснуть, шелест долларов не давал покоя.

– Что и задумали в самом начале. Как стемнеет, двинемся к нашим. Баксы спрячем на нейтралке до лучших времен. Потом, как будем возвращаться, заберем.

– А что делать со Славко? – со свойственной ему прямотой поинтересовался Николай Норкин. – Ведь сразу определят, что покойничек не свежий.

– Гаврош, – досадливо буркнул Лацюк и посмотрел на завернутый в прорезиненную ткань труп. Мысли его текли только в одном направлении, а потому и ответ сразу нашелся. – Значит, оставим Гавроша на нейтралке, после того, как спрячем сумки, обстреляем крайний из бункеров «турок», ну, вроде как наткнулись на их секрет, и проводник будто бы погиб от шальной пули. Труп четники смогут забрать только на следующую ночь, а там уж точно не определишь, свежий он или нет. Так вот я думаю, или будут какие другие предложения?

Других предложений не было…

В отряде четников русских волонтеров встречали как настоящих героев. Воевода Лука лично обнял и облобызал каждого из них и пообещал медали за храбрость. Правда, не уточнил, когда же это событие ожидать.

Смерть Славко расстроила всех сербских бойцов, ночью четники совершили вылазку на нейтральную территорию и вытащили труп юного проводника. После чего отправили в Вышеград, где он и был похоронен со всеми воинскими почестями.

Наступление «турок» так и не состоялось, более того, из достоверных источников стало известно, что в Цареве «воины пророка» подняли мятеж. Пришлось привлекать «голубые каски», чтобы усмирить их. В конце концов арабскую бригаду расформировали.

Зато на усиление четников Луки в конце концов подошла танковая рота, а следом за ней пожаловал и полк «положайщиков», и теперь уже сербы были настроены на скорое наступление.

Русские добровольцы держались особняком, отсиживаясь в своем бункере, из амбразуры которого был виден тайник со спрятанными сумками.

Через три недели Валерий в очередной раз направился к командиру отряда. Теперь в штабе было не протолкнуться, ополченцы бегали туда по любому поводу.

Лука русского принял с распростертыми объятиями, угостил кофе «по-турецки» и даже достал из загашника флягу с французским коньяком.

После того как опрокинули по рюмке, Лоцман сказал:

– Мои парни собрались возвращаться на родину. Я еду с ними.

Воевода на мгновение задумался, потом налил еще по рюмке и произнес:

– Вы хорошо воевали, и я буду вас вспоминать с чувством гордости и благодарности. Выпьем за вас, русские братишки. – Крякнув после рюмки коньяка, Лука добавил: – Я сегодня же позвоню в штаб армии, чтобы вам подготовили билеты.

Той же ночью Кела и Янки «сходили» на нейтралку и притащили мешки с деньгами.

Через два дня с билетами на руках волонтеры приехали в Белград. Оказавшись в гостиничном номере, они наконец смогли вскрыть мешки и пересчитать захваченные деньги.

– Итак, джентльмены, наша добыча составила, – Лоцман указал на разложенные и пересчитанные пачки грязно-зеленых банкнот, возле которых лежали пистолеты добровольцев. – Миллион семьдесят две тысячи баксов.

– Неплохо, – чуть не задохнулся от избытка чувств Кела, невольно проведя рукой по разложенным деньгам.

– Это куда больше, чем мы рассчитывали, – сдерживая рвущиеся наружу эмоции, тихо произнес Семафор.

– Денег много не бывает, – зажав сигарету в зубах, философски заметил Янки.

– С этим всем добром ехать на поезде через несколько границ, – Лоцман положил на пачку долларов свой «скорпион», – довольно рискованное предприятие. Поэтому предлагаю миллион разделить между собой на четыре равные части, а оставшиеся семьдесят две используем для оплаты автостопа домой. Кто-нибудь против этого предложения?

И на этот раз никто из волонтеров не возражал…

Сигарета с крепчайшим турецким табаком имела неприятный привкус старого носка. Впрочем, Салман сейчас ничего не ощущал. Затягиваясь чисто автоматически, он в этот момент глубоко погрузился в собственные мысли.

Завещанные сто миллионов долларов покойным олигархом даже его, опытного воина, вывели из душевного равновесия.

Окурок дотлел до фильтра и обжег кожу пальцев чеченца, возвращая того в реальность.

«Золото – самый страшный враг человечества, – подумал Салман. – Слабых оно превращает в рабов, сильных в животных. Чему удивляться? Алчности адвоката? Он всю свою жизнь, как свинья, питался из кормушки, в которую богачи бросали тухлятину».

Тут же мысли бывшего боевика с личности Генриха Зинкевича переметнулись на своего босса. Он успел заметить, как блеснули глаза Магамеда, когда тот услышал о столь баснословной сумме, то, что дальше говорилось об инвестициях этих денег в дальнейшую войну кавказцев против России, уже нисколько не трогало Кимбаева.

«Он никогда не был воином, но всегда был торгашом», – мгновенно поставил диагноз своему шефу Гильядов. Но личность хозяина его не интересовала, сейчас он пытался разобраться в себе, в своем отношении к этим деньгам.

Салман опустил стекло и выбросил окурок в окно, розовый светлячок, скользнув в темноту, исчез. Чеченец поднял стекло, потом поправил полы кожаного пиджака, под которым успокаивающе звякнула кобура со служебным «макаровым».

– Хорошо иметь надежную ксиву, – криво усмехнулся водитель, горбоносый, худой Ильяс Нагаев, поглаживая обтянутую буйволиной кожей баранку джипа. – Ствол можно свободно носить, и ни один мусор не прицепится.

Салман скосил на водителя глаза, потом хрипло произнес:

– Москва не только яркий, как новогодняя елка, город, но и опасный, как действующий вулкан. Чуть зазеваешься и сгоришь под толстым слоем раскаленной лавы. Так что хочешь жить – не зевай. – Неожиданно Гильядов ухватил водителя за подбородок и злобно прошипел: – Сколько раз говорил тебе, что надо бриться, это тебе не по горам козлом скакать. Хочешь угодить под пресс ОМОНа во время очередного «Перехвата»? Там все гоблины прошли через войну у нас, так что, прежде чем взглянуть на твою ксиву, опустят весь ливер, а потом еще бросят в «обезьянник» до второго пришествия. Еще раз увижу небритым, будешь сидеть у Магамеда на вилле и кормить псов, пока борода до земли не вырастет.

– Да ты что, Салман, – взмолился Ильяс, зная крутой нрав своего начальника, он нисколько не сомневался в искренности услышанного. – Это было в последний раз.

– Ну, смотри, я тебя предупредил.

Дальше ехали молча, каждый размышлял о своем. Рядовые боевики переваривали услышанное, они давно знали Салмана, также знали, что он слов на ветер не бросает.

Несколько лет назад во время перехода по горам он застрелил одного из моджахедов, который вдруг поднял бузу против полевого командира. Потом трое братьев убитого, пытаясь исполнить закон кровной мести, захватили Салмана Гильядова врасплох на небольшом горном выступе. Стрелять было нельзя, сотрясение воздуха обязательно вызвало бы сход лавины, которая смела бы все на своем пути. Братья это знали и заранее приготовили родовые старинные кинжалы. Но жертвоприношения не получилось: Салман, вооруженный обычным ножом разведчика, оказался опасным противником. Еще в институте он сдал на КМС по фехтованию, а находясь после ранения в Турции, изучил филиппинскую систему ножевого боя.