Кеша глубоко затянулся, плевком затушил окурок, также бросил в банку и ненадолго разразился глубоким надсадным кашлем. Отдышавшись, достал из внутреннего кармана сложенный в несколько раз листок бумаги из школьной тетради в клеточку.

– Вот, адреса их, телефоны, домашние и служебные. Мобильники узнать не удалось, как говорится, не по нашим возможностям.

Кощей хмыкнул и почесал пальцами кончик носа, типичный жест наркоманов, употребляющих кокаин.

От сидящего напротив Салмана Гильядова не ускользнуло, что тело собеседника начинает бить мелкая дрожь, «первая ласточка» надвигающейся ломки. В кармане чеченца лежал заранее приготовленные коробок с пятьюдесятью граммами чистейшего колумбийского кокаина, но он пока не спешил спасать своего «ландскнехта». Он, как палач, как садист, как исследователь, наблюдал за тем, как боль волной захлестывала сидящего напротив наркомана. Кеша изо всех сил пытался сопротивляться, вернее, не поддаваться боли. Но силы таяли с каждой секундой, тщедушное тело трясло все сильнее, глаза стали наливаться кровью, на лбу выступил бисер пота, синие жилы вздулись на тощей шее…

Салман Гильядов со своей группой прибыл в Новоморск неделю назад. Бросаться очертя голову в Комсомольск, чтобы посмотреть на банк, который следовало «взять», он не стал. Еще в Москве был разработан план действий, которого он сейчас твердо придерживался.

Первым в Новоморск вылетел Барсук, так прозвали одного из сотрудников службы безопасности «Юго-Востока». Прозвище он получил за свою внешность, схожую с этим зверем, хотя, как считал Салман, того следовало «перекрестить» в проныру. Бывший оперативник МУРа, бывший журналист, он запросто мог провести предварительное расследование в любой точке бывшего Советского Союза, причем сам всегда оставался в тени как для конкурирующих сторон, так и для компетентных органов. В своей сфере Барсук был человеком незаменимым, официально он числился за отделом по связям с общественностью и прессой, но появлялся там исключительно в дни зарплаты, занимаясь основной работой в службе безопасности.

В Новоморске Барсук провел всего три дня, задание было несложным, но ответственным. Необходимо было найти для Гильядова агента установки.

Барсук окунулся в самый ил местной жизни и вскоре выловил нужного кандидата. Кеша был просто рожден для предстоящей работы. Мальчик-колокольчик, среднюю школу окончил с золотой медалью, юрфак с красным дипломом, и, как лучший выпускник, получил предложение, от которого трудно отказаться. Кощея пригласили работать в региональное управление по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Это был настоящий карьерный скачок. Через три года за отличную службу на плечи борца с дурью свалилась на погоны третья звезда. Но уже через год солнце на безоблачном небосклоне карьеры закатилось. Причиной тому стало банальное разнообразие выбора. Проще говоря, карьеру загубили блеск мишуры ночных клубов, похотливый запах тамошних девиц и наркотическая нирвана. Однажды попробовав кокаин, старший лейтенант уже не смог соскочить, благо этой дури в управлении всегда было завались, и при умелом манипулировании с молотым димедролом или даже крахмалом можно было разжиться парой-тройкой граммов волшебного порошка. Но, как известно, сколь веревочке ни виться, а финал все равно будет паршивым. Так случилось и с Кешей, однажды его за употреблением кокаина застал один из штабных полковников. Разразился скандал, но начальство решило не сдавать наркомана службе собственной безопасности, которая вместе с прокуратурой готова была вцепиться в само управление, вытаскивая наружу все грязное белье. А тогда не то что ждать нового повышения не придется, на старой должности не удержишься. Поэтому было решено штрафника уволить из управления по-тихому, но с «волчьим билетом». Кощей сам не возражал против такого расклада, только вскоре «потеряв» удостоверение офицера УБНОНа, он потерял и свой статус влиятельного человека. А дальше жизнь покатилась по наклонной, бывший милиционер сразу растерял всех друзей и знакомых, поначалу продавал имущество из квартиры, затем продал и саму квартиру.

Сейчас он обитал в какой-то конуре, которая служила ему одновременно и кухней, и спальней, и отхожим местом с выносным санузлом. Но это Кешу ничуть не смущало, главное было – употребление наркотиков.

Барсук его выделил из десятка претендентов, а в резюме указал: «Он, конечно, потерял человеческий облик, но при этом сохранил профессиональные навыки. При необходимости легко сходится с людьми и может выпытать в безобидном разговоре необходимую информацию. Главное, в случае внезапной смерти никто не обратит внимания, ни родственники, ни милиция».

Барсук, сукин сын, мгновенно просчитал, что произойдет с агентом установки. Бывший криминальный щелкопер, он был в своем деле высококлассным спецом, честно выполнял свою работу за большие деньги и никогда не совал нос дальше порученного. Вначале Салман хотел именно Барсука «оформить» агентом установки, но, немного поразмыслив, отказался от этой идеи. Во-первых, следовало не забывать, что Барсук в прошлом опер и журналист в одном лице, и если не получится провести операцию по-тихому, он без особых усилий самостоятельно соберет этот пазл. Во-вторых, не исключен вариант, что может попасть в разработку спецслужб и, спасая свою шкуру, не колеблясь, сдаст информацию о деле, которое никаким боком не касалось компании «Юго-Восток». В-третьих, бывший опер обладал слишком огромным потенциалом, чтобы его можно было внезапно проводить в последний путь.

Познакомившись с Кешей, Гильядов убедился в верности резюме. За три дня бывший старший лейтенант добыл всю необходимую и возможную информацию.

– Шеф, мне хотя бы понюшку «снежка», – взмолился Кощей. Он клацал зубами, по лицу градом стекал липкий пот, на пальцах еще минуту назад желтые ногти стали фиолетовыми, как будто по ним кто-то постучал молотком. – Шеф, если нет дури, дай денег, сам сбегаю. Здесь недалеко.

Боль от ломки накрыла его почти с головой, дальше тянуть было нельзя, в противном случае наркоман от боли мог впасть в ступор, а это лишнее.

– Ну почему же нет, – мягко улыбнулся Салман и, как фокусник, протянул на ладони спасительную коробочку. – Самый лучший «снежок».

Несмотря на выворачивающую суставы боль, Кощей бережно открыл коробочку, но не стал «стелить дорогу», а обмакнул мизинец в белый порошок и быстро стал натирать десны.

«Наркоман наркоман, а осторожный, не стал «снег» сразу в хобот засыпать. Проверяет, не яд ли я ему подсунул» – наблюдая за действиями своего агента, отметил чеченец.

Через несколько секунд лицо Кощея расплылось в довольной улыбке.

– Первосортный колумбийский «снежок», – пробормотал наркоман, и, более не в силах сдерживаться, подвинул к себе кусок зеркала, который лежал на краю старого стола. Просыпав тонкую полоску из кристаллов кокаина, неуловимым движением вытащил из рукава тонкую стеклянную трубочку, вставил в ноздрю, стал вдыхать порошок.

– Отличный кокс, – блаженным голосом прошептал он и восторженно похлопал себя крючковатыми руками по впалой груди. Прежде чем провалиться в наркотическую нирвану, вскинул голову и удивленным взглядом уставился на чеченца: – Здесь слишком много порошка, я столько не заработал.

– Это аванс, – успокоил его Салман, – мы с тобой еще долго будем работать, и «снежка» будет много.

– А-а, – едва слышно протянул Кощей и, уронив голову на грудь, отправился в страну забвения.

Гильядов какое-то время внимательно смотрел на блаженно улыбающегося наркомана. От удовольствия нижняя губа оттопырилась, и с нее свисала тугая, как паутина, слюна.

Чеченец еще раз окинул взглядом помещение, в котором проживал его наемник. Небольшая прямоугольная коробка была запланирована как кладовка для инвентаря дворника. Здесь не было окон, только входная дверь, потрескавшаяся от времени и прежним хозяином стянутая железным каркасом.

Из мебели в наличии лишь трехногая тумбочка с оторванной дверцей и несколько полок, застеленных пожелтевшими от времени газетами, на которых стояла нехитрая утварь в виде граненых стаканов, щербатых чашек и каких-то кастрюлек. К поверхности тумбочки прилипла залитая спекшимся жиром одноконфорочная электроплитка.