Ну, во-первых, кроме вас, "таскавшихся по судам", писательскую собственность отважно защищал ненавистный вам И. Переверзин. Его, а не вас наёмники Гюлумяна выбрасывали вместе с креслом из Литфондовского кабинета, его, а не вас избивали, ему, а не вам сломали руку. Но он выстоял.
Во-вторых, отсудив имущество Литфонда от Гюлумяна, в чьи руки вы его передали? В руки Огнева, продавшего писательскую поликлинику? В руки Полякова, тут же отхватившего у Литфонда в личную собственность дачный участок? В руки Кузнецова, разработавшего коварную схему приватизации Переделкино?
Сменить Гюлумяна на Кузнецова означало то же самое, что сменить криминального авторитета на грамотного комбинатора, придумавшего "законную" ваучерную приватизацию, где роль ваучеров играют счета за "капремон-ты", "перестройки", "надстройки" и т. д.
Жили-поживали, десятилетиями не думая о "капитальном ремонте", о "реконструкции", но почему-то именно после того, как в 2006 году под руководством Кузнецова бюро утвердило "положение о долгосрочной аренде", почти все члены бюро в пожарном порядке, как по команде, стали вкладывать громадные деньги в ремонт, как будто именно после этого дачи у них сразу стали рассыпаться, полы проваливаться, крыши потекли… В казённое жилье не хотели деньги вкладывать, а как почувствовали, что дачи могут стать "своими" — побежали в Литфонд со сметами. Вот кто первыми притащили сметы на заключение "долгосрочного договора аренды". Кондакова — на 2 млн 700 тысяч рублей, Георгий Зайцев — "смета" на 1 млн 116 тысяч рублей, Владимир Куницын — "смета" в 2 млн 351 тысячу рублей, Владимир Ерёменко — "смета" на 1 млн 465 тысяч рублей. И, наконец, Феликс Кузнецов — более чем на 3 миллиона рублей.
Почти все "сметы", все "проекты реконструкции", все "дефектные ведомости", все "перечни работ" — собственники составляли "от фонаря" сами.
Ну в этом списке с весьма скромными затратами на "капремонт" стоят Костров ("смета" на 621 тыс. рублей) и Личутин (на 838 тыс. рублей). С такими цифрами им ждать приватизации придётся долго.
Я вас понимаю, Владимир, что за столько лет жизни после смерти отца вы сроднились с Переделкино. Критика талантливого из вас не получилось, литературой вы уже давно не живёте, остался один смысл жизни — расширять дачу. Я тут спрашивал ваших ровесников — помнят ли они ваши статьи, книги? Нет, не помнят. Разве что воспоминания об отце. Я помню его. Это был честный, прямой человек, настоящий коммунист. Он бы ни за что в жизни не помыслил покуситься на писательскую собственность. А вы не в него, вы стеснительны, но свой интерес блюдёте, как застенчивый Альхен из романа "12 стульев". Двигаясь по кузнецовской схеме к последнему пункту "долгосрочного договора", вы делаете вид, что это вас не интересует: "какая приватизация?": "У меня и мыслей таких нету", "мне это не нужно!" Однако документ со сметой затрат в два с лишним миллиона рублей вы на всякий случай в Литфонд забросили.
До заветной приватизационной цифры вам осталось ещё вложить своих "кровных" чуть больше миллиона…
III. Моя "малява"
В одном из январских номеров "Литературной газеты" (репортаже "Плутовской эпос") есть абзац, в котором автор, укрывшийся под псевдонимом Хохловский, сознательно лжёт, искажая смысл моего выступления на 6-й вне-
очередной конференции Международного Литературного фонда, которая состоялась 16 января 2009 г. Псевдоним, говоря об исключении из МЛФ семерых дачников, пишет: "Куняев требовал исключить ещё и Евтушенко за то, что Видновский суд ещё в 2003 году признал Евгения Александровича собственником дачи, которую поэт воздвиг в Переделкино за свой счёт".
На самом же деле я обнаружил в архиве Литфонда "Дополнительное соглашение" от 29.12.2000 г. в котором было чёрным по белому записано, что Е. Евтушенко "разрешается осуществить строительные работы с целью расширения помещения кухни на 1-м этаже и надстройкой его на мансардном этаже" "за свой счёт" при одном условии, которое в "соглашении" звучит так: "Согласно п. 5.4 договора аренды от 29.12.2000 г., после полного окончания вышеуказанных работ, пристройка и надстройка кухонного и мансардного помещений в дачном строении по ул. Гоголя, дом 1 в городке писателей "Переделкино" передаются в собственность Международного Литфонда в качестве благотворительного взноса". Последние семь слов в документе выделены жирным шрифтом. Подпись "Е. Евтушенко" есть подпись председателя МЛФ, печать есть. Всё чин чином. А на конференции я сказал так: "Но чем же на деле всё закончилось сразу после "завершения строительных работ"? Тем, что вместо передачи своих объектов Литфонду "в качестве благотворительного взноса" знаменитый поэт побежал с иском в суд. Требуя в иске передать ему участок с дачей в собственность… "
Зал конференции загудел от негодования, а я добавил: "Ну, как говорится, что с возу упало, то пропало. Против судебного решения мы едва ли что можем сделать. Но как может быть членом Литфонда человек, во-первых, нарушивший условия договора и не сделавший никакого обговоренного в соглашении "благотворительного взноса", а вместо этого, наоборот, отобравший у писателей кусок их общественной собственности! Он ведь тем самым поставил себя вне устава МЛФ, вне коллектива честных арендаторов, то есть вне Литфонда. Оставлять ли его в Литфонде — решать вам".
Конференция, горячо поспорив, не стала ставить этот вопрос на голосование, и я в кулуарах во время перерыва полюбопытствовал — почему? Ответы были разные. Игорь Тюленев резонно заметил, мол, только что прошло телешоу "Имя Россия", где имя Сталина фактически заняло первое место. А ведь Евтушенко внёс своими юношескими стихами о Сталине ещё при жизни вождя неоценимый вклад в поэтическую Сталиниану: "Рука бы не поднялась за такую заслугу перед Отечеством исключать его из Литфонда!"
А другой делегат, кажется, Виктор Смирнов из Смоленска, заявил, что израильский кнессет недавно выдвинул кандидатуру Евтушенко на Нобелевскую премию за стихотворенье "Бабий Яр": "А вдруг получит? С этими нобелями, если вспомнить Пастернака, Бродского, Солженицына, лучше не связываться!" Но как нагло передёргивает слова и аргументы моей речи "Литгазета"! Совести нет — и ничего не боятся, знают что СМИ в их руках, что нам негде заведомую ложь опровергнуть.
Далее в моей речи был кусок текста о том, что одновременно с Евтушенко "Ю. Поляков, построивший на выделенном ему в 1998 году участке дачу и обещавший своё новое строение поставить на баланс Литфонда (тому есть много свидетелей. — Ст. К. ) тоже в 2003 г. подал заявление в тот же суд, с тем же требованием "передать ему участок с дачей в собственность".
А в исковом заявлении писатель-сутяга объяснил причину своего иска так: "По договору мне была гарантирована пожизненная аренда возведённого мной дома. Строительство дома было закончено в установленные сроки, затрачено на строительство более 120 тысяч долларов США, однако генеральным директором МЛФ указанный договор (пожизненной аренды. — Ст. К.) не был оформлен надлежащим образом, что сделало договор юридически ничтожным".
Углядел крючкотвор юридическую неточность и воспользовался! Дал обещание — взял его обратно, он ведь хозяин своего слова. Документа о "благотворительном взносе", как Евтушенко, Поляков не подписывал. А слово к делу не пришьёшь. Как приятно облапошить доверчивых соратников по литературе, товарищей по Литфонду, соседей по Переделкино! Разве кто из них мог подумать, что сам Председатель Литфонда, главный редактор газеты, ратующей за честь и достоинство литературы, обманет своих друзей-писателей?
Наивные люди, вы что, не знаете, что одна земля этого участка безо всяких дач стоит более миллиона долларов? И вы хотите, чтобы Поляков после себя оставил его какому-то Литфонду? А сама история поляковского строительства есть настоящий "Плутовской эпос" (название беру из "ЛГ", извините). Рядом с поляковским участком, где он построил на фундаменте сгоревшей дачи, ранее принадлежавшей Римме Казаковой, свою первую дачу, стояла небольшая дачка, так называемая "сторожка", в которой жил отнюдь не сторож, а зам. главного редактора журнала "Вопросы литературы" Н. Анастась-ев. Поляков, став в 2003 г. председателем МЛФ, предложил Анастасьеву дачу Личутина, а Личутину подыскал более просторный участок, с более удобной дачей, покойного Поженяна. А чтобы Анастасьев не артачился, ему даже земли прибавили. После этого Поляков созвал бюро Литфонда и доложил, что у него семейные проблемы с жильём (дочери нужна дачка), и потребовал дать ему в аренду опустевшую скромную дачку-сторожку Анастасьева. Затем снёс её (то есть уничтожил литфондовское имущество) и на этом месте построил вторую дачу — для дочери. Вот какую классную рокировку осуществил наш великий комбинатор! Какой мат Литфонду поставил! Вот это — настоящий "плутовской эпос"!
