– Я буду там. Тысяча благодарностей.

Милый, чудесный, всегда готовый выручить и спасти дядя Генри, думала Франческа, надевая зеленый шерстяной костюм и повязывая кремовый шелковый шарф. Он терпеть не мог, когда девушки одевались серо и монотонно, так что она облачалась в яркие наряды всякий раз, когда должна была увидеться с ним.

Генри Лэнгхэм ожидал ее за столиком. Одного взгляда на лицо девушки было достаточно, чтобы сразу же заказать вино.

– Ты так выглядишь, что, пожалуй, тебе это не помешает. В чем проблема?

Франческа быстро рассказала, что произошло. Слушая девушку, Генри внимательно смотрел на нее. Обычно уравновешенная и спокойная, сегодня Франческа выглядела страшно расстроенной. Говорила она очень быстро, в глазах читались возбуждение и тревога.

– Попробую кое-что узнать, – сказал наконец Генри. – Где-то он все же должен быть, так же как и эта девица Карлотта. Люди не растворяются бесследно в воздухе. Если ты навела справки в больницах и полицейских участках, то, стало быть, он не мог попасть в аварию или какую-то другую передрягу.

– Я не столько боялась, сколько была удивлена его молчанием до того момента, пока не узнала, что его агент тоже ничего о нем не слышала, – сказала Франческа. – Что, если ему стало плохо на улице и кто-нибудь отвез его к себе домой? Или, может, он потерял сознание? – Говоря это, Франческа и сама понимала, что пытается ухватиться за соломинку.

– И Карлотта тоже? – недоверчиво спросил Генри. – Двух человек одновременно поразила амнезия в рождественскую ночь? Скажи мне, золотко, что ты знаешь об этой девушке? Как давно ты ее знаешь?

– Несколько месяцев. В общем, она мне нравилась. – Франческа вдруг осознала, что говорит о ней в прошедшем времени, и невольно содрогнулась. – Я даже жалела ее. У нее было так плохо с деньгами и жила она с тетей – настоящей ведьмой, типичной испанской дуэньей.

– Ты говоришь, что не знаешь, где она живет? Не могла ли она отвезти Марка к себе домой, чтобы посидеть с ним, если он заболел? – Генри допил сухое мартини и заказал еще два бокала.

– В таком случае почему она не дала мне знать об этом? – вопросом на вопрос ответила Франческа.

– Она никогда не приглашала тебя к себе?

– Никогда. Но я думаю, она просто не хотела, чтобы я видела, как она живет. Похоже, она и ее тетя действительно очень бедны и гордятся этим.

Метрдотель принес меню. Франческа заказала салат, Генри – бифштекс.

– Как я понял, – задумчиво проговорил Генри, пока они дожидались заказа, – пропали два человека, а не один. А если это мужчина и женщина, то боюсь, золотко, что причина может быть одна.

– Я не верю в это! – горячо воскликнула Франческа. – Я знаю Марка! Он никогда не сделает ничего подобного! Это совершенно невозможно! Мы по-настоящему любили друг друга. – И опять сказано в прошедшем времени. Глаза Франчески метали искры.

Генри положил руку поверх ее руки и сочувственно пожал ее.

– Я верю, – искренне сказал он. – Марк и мне казался весьма порядочным парнем и к тому же весьма неглупым… А теперь, Франческа, расскажи мне все, что ты знаешь о нем! И о Карлотте тоже. Все, что можешь припомнить. После этого я наведу справки и, может, кое-что выясню, хотя не могу ничего обещать. Я попробую позвонить в Испанское посольство. Посмотрим, что они смогут сообщить о семье Карлотты.

– Спасибо, дядя Генри. Я от души благодарна вам. Вы дадите мне знать, если что-нибудь станет известно?

– Непременно, золотко, хотя, как ты понимаешь, для этого может понадобиться время.

– Конечно, я понимаю.

Франческа возвращалась домой, и холодный ветер пронизывал ее до костей, обжигая лицо. Мимо проносились многочисленные желтые такси, но у нее возникла сумасбродная идея, что если она будет идти по улице и вглядываться в лица прохожих, то сможет увидеть Марка, идущего, по своему обыкновению, с пачкой книг под мышкой. Она так напряженно вглядывалась в лица людей, что у нее даже заболели глаза. То и дело она оборачивалась назад, чтобы увидеть, кто идет позади нее по противоположной стороне улицы. От резкого порыва ветра Франческа задохнулась. Мелкие льдинки закружились в воздухе и ослепили ее. Она больше ничего не могла видеть и вдруг поняла, что мешают ей слезы, обильно стекающие по щекам.

На следующий день в шесть часов вечера у Франчески зазвонил телефон. Она схватила трубку. А вдруг это Марк? Сердце ее отчаянно заколотилось.

– Алло! – крикнула она.

– Франческа, это ты?

– Ой, дядя Генри! Что-нибудь удалось узнать?

На другом конце линии возникла пауза, которая, похоже, слишком затягивалась. Наконец Генри заговорил:

– Боюсь, золотко, что у меня плохие новости для тебя.

Сара методично и аккуратно складывала бумаги на письменном столе, в душе благодаря Бога за то, что день, кажется, заканчивался. Такого с ней не бывало с того времени, когда она семнадцать лет назад пришла в «Калински джуэлри». Какая-то усталость. Усталость во всем теле. Тогда она была энергичной молодой женщиной двадцати шести лет, и ей ничего не стоило отработать двенадцать, а то и четырнадцать часов в сутки. Господи, она тогда работала не покладая рук, чтобы превратить перспективную нью-йоркскую компанию в международный концерн с фирменными магазинами в разных странах мира. Сейчас она иногда задумывалась, что будет дальше. Ее возраст отнюдь не благоприятствовал успешной работе. По ночам Сару нередко бросало в пот, наступали приливы, иногда возникало безумное желание безо всякой причины убить первого встречного. Порой ей казалось, что все ее нервы обнажены и кто-то невидимый все сильнее и сильнее ударяет по ним. Оставалось надеяться, что не будет слишком громкого хлопка, когда один из нервов не выдержит и лопнет.

Возле нее лежал образец ожерелья, который Сара в этот день одобрила. Она взяла его и снова внимательно осмотрела. Гибкое, словно лента, платиновое ожерелье, концы его пересекались, образуя внизу петлю. С острых концов свисали большие каплеобразные жемчужины – одна белая, вторая черная, наполовину закрытые платиновой филигранью. Ожерелье смотрелось великолепно, и Сара предложила изготовить под стать ему жемчужные серьги – одну белую, вторую черную. Жемчуг, разумеется, должен быть японский.

Чувство глубокого одиночества овладело Сарой в эту минуту, когда она сидела в своем роскошно обставленном офисе. Скоро она вызовет машину, которая отвезет ее домой. Затем ей придется заказать легкий ужин, который принесут в комнату на подносе, поскольку Франчески наверняка опять не будет дома. А что потом? Смотреть телевизор? Читать? Сара тяжело вздохнула. Одинокие средних лет женщины в Нью-Йорке не ко двору. Хозяйки с большой неохотой приглашают их к обеду. Сама она слишком устала, чтобы часто устраивать приемы. Беда в том, что у всех женщин ее круга кто-то был. За исключением ее. У всех был человек, с кем можно сходить в театр или ресторан. Человек, который сопровождал их на светские рауты или в поездках. Такую цену она заплатила, размышляла Сара, за то, что отдала свою жизнь «Калински джуэлри». Ничего не изменилось бы и в том случае, если бы Роберт был жив, хотя тогда было бы с кем поговорить. Конечно, всегда рядом старый добрый Генри, верный друг и замечательный коллега, но ему не изольешь душу. И еще Франческа. Ее рот плотно сжался. В дочери было что-то такое, что постоянно раздражало Сару. Франческа чертовски напориста, и ее не так-то просто обуздать. Она слишком независима и амбициозна, раздраженно подумала Сара. Временами Саре даже казалось, что со стороны дочери исходит угроза. Это было весьма неприятное ощущение. Гай всегда был ее любимым ребенком, покладистым и ласковым, и сейчас она страшно скучала по нему. Он должен вернуться домой и занять свое законное место в компании, пока его не узурпировала Франческа, к чему она явно стремится. И он должен вернуться незамедлительно. Сара нуждалась в том, чтобы он был рядом, ведь все эти годы она трудилась в компании ради него.