Корбиньи выругалась и рванулась вперед к другому выходу из переулка — может быть, представится еще один шанс прорваться в порт, к «Гиацинту». Позади слышались шаги Свидетеля, двигавшегося не так быстро, как мог бы — он берег Анджелалти, который без сознания висел на широком плече.

И снова у выхода из переулка возникла машина, уничтожив все надежды вырваться на улицу. Корбиньи резко остановилась, и из ее рта вырвался бессловесный вопль. Позиция, черт побери. Обороноспособная, как же… — Морела, скорее! Сюда Морела!

Она повернулась, увидела лихорадочно блестящие глаза и худую руку, распахнувшую калитку в обшарпанном

заборе — и нырнула туда вместе со Свидетелем.

За калиткой оказался сад. Корбиньи успела смутно увидеть яркие цветы на сочной зелени, а потом чья-то исхудавшая рука поймала ее за рукав и потащила через какую-то арку в полумрак.

— Закрой дверь! — прозвучал приказ.

Корбиньи услышала скрежет засова и увидела Свидетеля у самой двери. Анджелалти свисал с его плеча, словно мертвец.

— Милость корабля! — Корбиньи стремительно обернулась. — Благословение… — она секунду колебалась, оценивая нюансы этого лица, полускрытые темными волосами, худобой и какой-то лихорадочной, жаркой энергией, — …сударыня! Мой кузен ранен и нуждается в помощи…

Темные глаза раскрылись шире, их взгляд перенесся на здорового мужчину с раненым на плече.

— Сюда.

Корбиньи снова потянули за рукав, и она повиновалась этой команде, жестом позвав Свидетеля за собой.

Похожий на туннель коридор вывел в светлое просторное помещение. Корбиньи подняла взгляд на стеклянный потолок, посмотрела на стену, целиком стеклянную, увидела мольберт, поставленный под нужным углом к свету, и несколько ширм, отделявших от мастерской нечто вроде алькова или даже комнаты.

— За красной ширмой диван, а в шкафчике рядом — антисептик и бинт, — сказала незнакомка. — Я затемню окна и отключу звонок…

Она поспешно ушла, а Корбиньи со Свидетелем направились к красной ширме.

Анджелалти застонал, когда его уложили на диван, но не издал ни звука, когда Корбиньи разрезала рукав и открыла рану.

Свидетель принес из аптечки лекарства и корпию, а незнакомка вернулась с тазиком воды. Она поставила его рядом с Корбиньи, присевшей у дивана, и отступила назад.

— Полисмены обходят переулок и звонят во все звонки, — объявила она тем же жестким, напряженным голосом. — Я отключила свой и закрыла все ставни. Это означает, что дом пуст, и они это знают.

Корбиньи бросила быстрый взгляд на раскрасневшееся лицо.

— А если они все равно войдут, хоть вас и нет дома? На секунду сверкнули зубы:

— Одно из немногих преимуществ родства с советом директоров. Полиция ко мне не сунется, можешь не беспокоиться.

Промыв рану, Корбиньи щедро намазала ее мазью с антибиотиком и плотно перебинтовала. Решив, что этого пока хватит, она остро, мучительно захотела оказаться на «Гиацинте» с его медустановкой.

Осторожно встав на ноги, она наклонилась поудобнее устроить Анджелалти на подушках. Свидетель протянул руки, чтобы ей помочь, и она предоставила эту работу ему, а сама стащила со спинки дивана покрывало и развернула.

Она наклонилась укрыть Капитана, и тут ее взгляд привлек предмет, блеснувший между его бедром и потертой тканью кушетки.

— Эй, а это что?

Она вытянула руку — но крупная кисть Свидетеля сомкнулась у нее на запястье.

— Это — камень, который свел с ума Харкорта, — сказал он. — Камень, который Анджелалти предназначил предводительнице бандитов. — Он отпустил ее руку и пощупал карманы лежащего без сознания мужчины. — Тотемная шкатулка исчезла.

Он выпрямился.

— Анджелалти позаботился о том, чтобы с должным уважением поместить этот камень в подходящую оболочку, что является самым мудрым обращением с магическими вещами. Возможно, ему можно дать место жизни, но я не считаю благоразумным оставлять его на свободе, где он смог бы свободно принимать участие в событиях.

— Поместить в оболочку?

Корбиньи нахмурилась, слишком ясно вспомнив вопль Харкорта и его неожиданное безумие. Она засунула пальцы за пояс брюк, не испытывая желания прикасаться к этому предмету.

Неожиданно хозяйка дома подошла к ним, наклонилась, чтобы внимательнее рассмотреть камень, а потом пожала костлявыми плечами.

— Минутку, — отрывисто бросила она и деловито удалилась.

Она вернулась даже раньше чем через минуту, как показалось Корбиньи, держа небольшой металлический сосуд с пробкой, привязанной медным шнурком, и деревянные щипцы. Быстро наклонившись, она подхватила камень щипцами и положила в сосуд. Плотно забив пробку ударом ладони, она вручила запечатанный сосуд Корбиньи.

— Вот. Так он озорничать не будет. — Новая демонстрация зубов, которая, видимо, была ее лучшей улыбкой. — Торговец, который мне это продал, клялся, что это настоящая бутылка для джинна. Если у нее хватит прочности, чтобы вместить джинна, то для уродливого осколка ее должно хватить тем более.

Корбиньи моргнула.

— Примите мою благодарность за всю вашу доброту. Лицо потемнело, словно эти слова доставили боль, а не успокоили, а слишком яркие глаза опустились.

— Ты ведь знаешь, что я готова для тебя на все, Морела. — Сверкающие глаза снова устремились на нее, обжигая Корбиньи страстью. — На все что угодно.

Корбиньи секунду колебалась, а потом глубоко вздохнула и посмотрела прямо в эти глаза.

— Вы считаете, что знакомы со мной.

— Считаю? — В голосе звучало изумление. — Как будто тебя можно с кем-то спутать!

— И тем не менее, — продолжала Корбиньи с несвойственным члену Экипажа состраданием в голосе, — вы все-таки меня спутали. Если не тело, то личность, которая теперь в нем обитает.

В глазах костлявой женщины появилась боль, а на лице отразилось недоумение.

— Возможно, вы слышали, — тихо сказала Корбиньи, — о месте, называемом Синим Домом?

Боль победила недоумение, а спустя мгновение взорвалась яростью.

— Он посмел?! Наказать ее за какую-то выдуманную им обиду, клянусь! Чтобы приструнить ее — как будто это возможно! Заставить ее… Это невыносимо, отвратительно! Это у него не пройдет… — Ее взгляд стал жестким, расчетливым. Она снова посмотрела на Корбиньи. — Когда у вас срок?

— Прошу прощения?

— Ваш срок! На какое время вы купили ее тело? На месяц? Два? Шесть?

У Корбиньи голова пошла кругом. Неужели планетница сошла с ума от горя? Или же…

— Вы снова неправильно поняли дело, — сказала она, и на этот раз в ее звучном непривычном ей голосе появились ледяные интонации, с какими Экипаж обычно разговаривал с планетниками. — Я — Корбиньи Фазтерот, которая должна была бы умереть, но кто-то купил недавно умершее тело и распорядился поместить меня в него, чтобы я стала такой, как вы видите…

— НЕТ! Не верю! Морела — мертва? Даже он не посмел бы…

Она запихнула себе в рот кулак, обвела диким взглядом Корбиньи, Свидетеля и Анджелалти, продолжавшего лежать без сознания, повернулась и почти выбежала из алькова.

Корбиньи почувствовала, что рванулась следом, поспешно обуздала свою реакцию и прикрыла глаза, заставляя себя глубоко дышать: прием Иилвинка, предназначенный для восстановления спокойствия, ритма и внутреннего равновесия.

— Умершая и возрожденная! — донеслось сзади тихое пение. — Она, небывшая, стала Той, Кто Есть. Воин Смерти вступает в событие и приносит клятву служить Избраннику Карателя.

Она обернулась и пристально посмотрела на Свидетеля, застывшего с раскинутыми руками и блаженным выражением глаз.

— Благословенна будь! — провозгласил он. — Каратель Шлорбы просыпается! Звезды, деревья и горы полны ожидания!

— Да Корабля ради, мужик, приди в себя! — Она бросила взгляд на Анджелалти, все еще лежавшего в глубоком обмороке. — Единственное, чего можно нам ожидать, так это что девица напустит на нас полицию или Ворнета. Или обоих сразу, и ничем нам твой Каратель тогда не поможет!