Он был уверен, что Джоанна не осмелится раздеть его, но она стояла на месте, не делая попыток сбежать. Наконец она медленно подняла глаза и встретилась с ним взглядом. В ее глазах светилась решимость. Рори было видно даже через разводы грязи на ее лице, что краска сбежала с ее щек. Он мог бы пересчитать все ее веснушки.

Рори провел пальцем по ее носу.

– Вот уж кому надо помыться, так это тебе, Джоуи, – тихо сказал он. – Почему бы тебе не принять ванну после меня? Вода будет еще теплая и мыльная, и ты сможешь отскрести с себя немного грязи, пока я буду одеваться.

Перед его мысленным взором возникла соблазнительная картинка: он ладонями гладит ее белую нежную кожу и мыльная вода стекает по ее телу… На него накатила новая волна желания. При мысли об их скорой брачной ночи и о том, что он станет делать со своей неугомонной невестой, у Рори перехватило дыхание.

Это бесцеремонное предложение вызвало настоящий ужас в невинной душе девушки. Но она постаралась скрыть свое смятение.

– Я не хочу принимать ванну, милорд. Я этого не люблю, – вызывающим тоном заявила она. – Это слишком опасно. Можно подцепить простуду и умереть.

– Но не в такой тёплый весенний вечер, как сегодня, – насмешливо сказал Рори.

– В любой вечер, – возразила Джоанна. – Мой папка однажды теплым летним вечером принял ванну, потом лег в постель и больше не проснулся.

– А я думал, что твой отец погиб в бою, – все тем же шутливым тоном сказал Маклин.

– Это мой настоящий отец погиб в бою, – не моргнув глазом нашлась Джоанна. – А мой отчим умер от простуды после ванны, как я и сказал.

– Да ладно тебе, парень, – поддразнил Рори. – Не будь таким трусишкой. Ты же сам хотел научиться драться с помощью меча и кинжала.

– Сражаться – это одно, – возразила Джоанна, – это мужское дело. А ванна – совсем другое.

Рори провел указательным пальцем по ее грязной щеке, потом задумчиво растер грязь, внимательно посмотрел на пальцы и сказал:

– Немного воды и мыла еще никому не повредили.

– О господи, – проворчала Джоанна, – когда вы наконец залезете в воду! Она же скоро будет совершенно холодная. А я не собираюсь мыться в кадке со льдом.

Рори сложил руки на груди, изо всех сил подавляя в себе желание схватить Джоанну и поднять ее повыше, чтобы заглянуть прямо в глаза. Ему безумно хотелось прижаться ртом к ее губам, сорвать с нее дурацкую шапку и запустить пальцы в ее густые волнистые волосы, а потом покрыть ее лицо поцелуями и раствориться в ее теплом нежном теле.

Он представил себе, как он пробует сладость ее губ, ласкает ее нежную кожу, накрывает ее хрупкую фигурку своим телом и смотрит в ее выразительные глаза, войдя в нее и двигаясь внутри ее. От этих мыслей кровь едва не закипела у него в жилах. Он едва сдерживался.

– Тогда расстегни мой ремень и сними его, – тихо произнес он.

Похоже, на этот раз Джоанна была готова ринуться к двери. Если она сделает хоть одно движение, он остановит ее. Он подхватит ее на руки и уложит в постель, потом ляжет на нее сверху, прижмется к ее стройному, восхитительно женственному телу своим сильным, твердым мужским телом. Он научит ее, как получать удовольствие в супружеской постели, и будет слушать ее возбужденное, частое дыхание, прерываемое стонами наслаждения.

В том, чтобы соблазнить ее сегодня вечером, не было ничего предосудительного: ведь они были помолвлены. Многие пары делили постель до свадьбы, не испытывая при этом никаких угрызений совести.

Джоанна потянулась к большой золотой пряжке. Рори чувствовал, как ее дрожащие пальцы нащупывают застежку. Казалось, эта сладкая мука никогда не кончится. Ему было все труднее бороться с охватившим его возбуждением.

Взгляд Рори упал на причудливый гобелен, висящий на стене. Раньше он этого не замечал, но сейчас вдруг увидел, что блистательный рыцарь на этом гобелене, похоже, самодовольно ухмыляется. Этот самонадеянный молокосос был уверен, что леди, очарованная его изысканными манерами, цветами и слащавыми песенками, тотчас же спрыгнет с балкона в его объятия.

Это его несколько отрезвило, вызвав чувство разочарования. Он взял Джоанну за тонкие запястья, потянул вверх и прижал ее ладони к своей обнаженной груди. Она взглянула на него с таким невинным удивлением, что Рори понял: попытайся он соблазнить ее сегодня – и сразу станет в ее глазах тем самым негодяем, от которого ее надо спасать.

Он должен завоевать ее любовь. И хотя он и не верил в романтические чувства, ему все же было необходимо знать, что его невеста питает к нему хоть какую-то симпатию. Черт возьми, его мать была настолько очарована его отцом, что решилась сбежать с ним, невзирая на последствия.

Рори подозревал, что все молодые девушки – сентиментальные фантазерки. Всем им нравятся слезливые песенки и романсы, которые распевают барды. Джоанна не была исключением, и Рори совсем не хотелось лишать ее наивных мечтаний о прекрасном рыцаре. В противном случае она могла навсегда разочароваться в мужчинах и стать впоследствии желчной, циничной, ни во что не верящей женщиной.

Не о такой жене он мечтал. Нет, он хотел гораздо большего, он хотел, чтобы Джоанна воспринимала именно его как своего спасителя и защитника. Он хотел, чтобы она смотрела на него с таким же восхищением, с каким она смотрела на этого смазливого рыцаря на стене.

Какая злая ирония! Мужчина, который всегда смеялся над романтическими бреднями и не верил в романтическую любовь, теперь жаждал стать романтическим героем! Он мечтал стать для своей любимой тем самым спасителем, который вырвет ее из лап огнедышащего дракона… Вот только неясно, кто должен сыграть роль дракона, уж не он ли сам? Проклятье, что стало с его прагматизмом? Куда делись простые земные чувства и желания?

Если уж ради того, чтобы завоевать любовь Джоанны, ему придется играть роль, то только не роль чудовища.

Джоанна ждала, смущенно глядя на него снизу вверх.

– Милорд?

От ее нежного голоса сердце Рори сжалось.

Если она сейчас посмотрит своими голубыми невинными глазами на его обнаженное тело, Рори не сможет больше контролировать себя. Он вдруг понял, что она может увидеть и догадаться, насколько сильно он возбужден, это можно будет легко прочесть на ее выразительном лице. Нет, этого допустить нельзя. Он должен взять себя в руки.

Рори постарался восстановить дыхание. Он медленно вдыхал через нос, а выдох делал через пересохший рот. Он сжал зубы и честно попытался утихомирить кровь, бурлившую в жилах. Пока он усмирял в себе дикого зверя, страстное желание рвалось наружу, сжимая его внутренности и причиняя острую боль. Хорошо еще, что его килт был сделан из семи ярдов шерстяной ткани, в противном случае девушка, которая была причиной его страданий и сейчас стояла перед ним, обязательно бы увидела его восставшую плоть.

– Уходи, – хрипло проговорил он. – Я сам разденусь.

Сердце Джоанны замерло, когда он оторвал ее руки от своей груди и мягко оттолкнул ее.

Она твердила себе, что только неутоленное любопытство заставляло ее находиться здесь до сих пор.

И именно сейчас он приказывает ей уйти!

Джоанна стояла так близко к Маклину, что ощущала исходивший от него мужской запах. Словно зачарованная, она не могла оторвать взгляда от его широких плеч и мускулистой груди. Длинное гибкое тело трехглавого дракона обвивало рельефные мышцы на руке Маклина. Неровный шрам на его груди отчетливо выделялся среди золотисто-каштановых волос. Между сосками поблескивал золотой медальон с изображением святого Колумба, одного из самых почитаемых в Шотландии святых.

Джоанне нестерпимо хотелось увидеть этого могучего воина полностью раздетым. И теперь она отдавала себе отчет в том, что это желание продиктовано не только стремлением узнать, есть ли у него, в самом деле, драконий хвост или нет. Она горела желанием коснуться пальцами волос, покрывавших его грудь, прижаться губами к позолоченной солнцем коже и вдохнуть запах омытого дождем леса.

Ей вдруг вспомнилась сцена, подсмотренная в конюшне. Она гадала, каково это – оказаться в объятиях Маклина, почувствовать на своем теле его сильные руки, ощутить прикосновение губ к соскам и груди, быть прижатой к постели его большим телом.