"Старик надеется на богатый улов, – подумал Стабинь. – Из Круминя Зустеру все равно ничего не выжать, а из меня надеется. Пускай старик пытается заинтриговать меня свежими новостями, а я буду делать вид, что они мне давно известны. Чем ниже упадут его акции, тем крупнее будут карты, с которых ему придется ходить".

– Все это давно знаю, – небрежно бросил Стабинь. – Иначе я и не искал бы Круминя. Знаю, что ты близкий его друг, потому и пришел сюда. Одним словом, предлагаю играть в открытую. Это выгодно обоим…

Стабинь внимательно наблюдал за лицом официанта. Сейчас он играл втемную. "А вдруг старик согласится на посредничество? – прикидывал Улдис. – Очень соблазнительная возможность проверить, что я за птица. Впрочем, нет, этого он делать не станет – так он спутал бы карты не только мне, но и себе. Фактически ему наплевать, кто я. Лишь бы было с кого получить по счету".

Официант вдруг рассмеялся неестественным смехом. В голосе слышались вибрирующие нотки беспокойства. Он поддел на кончик ножа кусок сыра, но ко рту не поднес. Старик обдумывал ответ, и это требовало времени.

– Знаешь что, голубь, – сказал он наконец. – Я тебе не советую попадаться Круминю на глаза. Ты, насколько я понимаю, не запланирован к участию в его делишках. Заграничная родня о твоем существовании ничего не знает и знать не желает. Если будешь путаться под ногами, тебе не поздоровится. Действуй лучше в одиночку, на свой страх и риск. Поезжай, получи что тебе полагается. Если, конечно, сможешь доказать, что ты действительно сын Каролины Упениеце, ее законный наследник. А кое в чем я тебе мог бы помочь.

– В чем именно?

Официант долго что-то прикидывал в уме, но затем решился:

– Я не вымогатель, много мне не нужно, но что причитается, хотел бы получить.

Улдис насторожился. Похоже, старик сейчас бросит карты на стол!

– Так вот, значит, дело такое, – продолжал официант. – Твой отец перед войной задолжал мне полторы тысячи латов – карточный долг. Я желаю всего лишь получить свои деньги.

– В долларах?

– Не откажусь и от рублей, но в двойном размере.

– А я что буду с этого иметь?

– Что иметь, говоришь? Это будет для тебя очень даже выгодное дельце. Тебе требуются доказательства. Они в моих руках. Я тебе отдам письма отца и родственников ко мне, которые они посылали из Австралии, когда хотели, чтобы я выжал из твоей сестры и матери генеральную доверенность на наследство. В письмах там про все сказано, и они тебе, голубь, очень понадобятся – в них ключ к ларцу с золотом. Принесешь деньги, получишь письма. Я их. храню здесь, в ресторанном сейфе. Как видишь, я человек благородный, отдаю миллион долларов всего за три тысячи рублей, которые когда-то сам же выиграл.

Улдиса даже в жар бросило. Вот она где всплыла, эта большая щука, которую они с Валдисом так долго и терпеливо пытались выудить! Круминь не на шутку опасный зверь. Мать и дочь Упениеце ему нужны были живые или мертвые, потому что стоили ни много ни мало – миллион долларов. Вот почему Катрина призывала Леясстраута на помощь.

Улдис резко вскинул голову:

– Принесите, пожалуйста, эти письма! Хочу взглянуть на них.

– Не веришь? – Официант тяжело поднялся.

"Может, догадался,. – мелькнула мысль. – В таком случае надо было бы сейчас произвести обыск в сейфе и официально изъять письма, пока он их не уничтожил. Но если никаких писем там нет и он просто хотел взять меня на пушку? Тогда я буду разоблачен. Нет, спешить нельзя ни в коем случае!"

Проходит минута… две… три… пять… десять.

"Обвел меня, сукин сын, вокруг пальца и сжег или перепрятал письма". И в этот момент Улдис увидел приближающегося официанта со свертком, перевязанным синей ленточкой. Он с достоинством уселся за стол и извлек из свертка несколько конвертов с заграничными марками.

– Извольте! – Рот его растянулся в угодливой и в то же время настороженной улыбочке.

Стабинь придвинул письма к себе и стал их просматривать.

– Большое спасибо! – сказал он официальным тоном. – Вы даже не представляете, какую помощь нам оказали. – Неторопливо, словно сомневаясь, надо ли это делать или нет, он достал свое удостоверение и развернул его перед лицом официанта.

Зустер резко отставил рюмку, весь подался вперед, пальцы сжались в кулаки, точно он хотел кого-то ударить. В зале вовсю надрывался джаз, и пышная брюнетка в длинном бархатном платье пела о костлявой старухе Смерти, влюбившейся в прекрасного юношу..

– Не взыщите! – словно из подземелья донесся до слуха Улдиса голос официанта. – Не взыщите! – повторил он. – Я понимал, что так могло случиться. Но что поделать, стариковские иллюзии! А вдруг и мне улыбнулось бы счастье?

Улдису даже стало чуть жаль опростоволосившегося старика.

– А если бы я вас вызвал и допросил официально, отдали бы вы письма?

– Вряд ли. С какой стати мне было предавать Круминя? Честно говоря, я его боюсь.

– А еще почему?

– Это уже сложнее. Видите ли, письма имеют свою историю…

– Заграничные родственники хотели бы заполучить их обратно?

– Кое-кто из иностранцев с удовольствием даже откупил бы их.

– Для публикации?

– Еще чего! Для того, чтобы выжать из родственников деньги.

– Вам известно о загадочной смерти обеих Упениеце?

– Слыхал.

– И полагаете, что это связано с заграничным наследством?

– А то как же! Это из писем ясно.

– И вы поджидали покупателей?

– Или же представителя власти. Я тянул жребий. Басня насчет внебрачного сына с самого начала показалась мне липой. Уж больно вы смахивали на хамоватого прощелыгу, который пронюхал о письмах и решил подзаработать. Мне-то было все равно, кому их сбыть.

– Я вначале и не собирался разыгрывать перед вами сына, – пожал плечами Стабинь. – Просто не стал возражать, когда вы подбросили мне эту роль. Факт, что легенда шита белыми нитками. Тем более что вы-то должны знать, что никакого сына не было. Вы правы. С такой басней мог прийти только какой-нибудь глуповатый фарцовщик, а не сотрудник милиции. Но этот вариант вас устраивал и навел на мысль о продаже писем, разумеется, за наличные.