Он указал на троих стражей порядка, пришедших вместе с ним и сэром Генри Краудером. Томас Мастерс и его слуги, ворча, удалились. Сэр Орландо подошел к священнику, бережно накладывавшему Бреандану повязку.

— Мне очень жаль, доктор, но констебль должен взять его.

— Куда его поведут?

— В Ньюгейт, где он останется до следующего судебного заседания.

Иеремия пристально посмотрел на Бреандана. Тому стало чуть лучше, взгляд его прояснился. Но, встретившись глазами с иезуитом, он опустил голову. У Иеремии больно перехватило горло. Обратившись к судье, он с усилием спросил:

— Откуда вам известно, что убийца именно он?

— Ночной сторож видел, как молодой ирландец уходил с места преступления с поврежденной рукой.

Иеремия опять перевел взгляд на Бреандана, но тот молчал. Уже зная, что он увидит, иезуит спустил рубашку с его левого плеча и вздохнул, заметив повязку. Он не знал, что и думать. Казалось, все логично. Возвращаясь утром, Бреандан встретил советника, ненавидеть которого у него были все основания, и в припадке гнева убил его. Даже если преступление не было умышленным, маячила виселица. Почему этот дурачок молчит? Почему не оправдывается? Почему сидит как виноватый, которому все равно, повесят его или нет?

Подошел охранник с веревкой, чтобы связать арестованному руки.

— Подождите минуту, — попросил Иеремия и принес кошелек, который вручил Бреандану. — Этого пока хватит, а потом я принесу вам больше. Я приду в тюрьму, как только смогу. Не теряйте мужества, сын мой. Я сделаю все, чтобы вам помочь.

Но в ответном взгляде Бреандана он прочитал полную безнадежность. Перед ним сидел сломленный человек. И больше всего его пугало то, что он не знал почему.

— Не надейтесь понапрасну, — предупредил сэр Орландо. — Дело абсолютно ясное.

— Это действительно он? — недоверчиво спросил Иеремия.

— Нет никаких сомнений в том, что Дина убил ирландец. Его видели недалеко от того места, где был обнаружен труп.

— То, что он там был, еще не доказывает, что он совершил убийство. Вы сами говорили, очевидное — еще не всегда правда. Помните?

— Да, когда просил вас консультировать меня в трудных ситуациях. Но в случае, который я вам привел тогда, обстоятельства были иные. Доказательств было мало. Обвиняемого хотя и видели последним с девушкой, но их ничто не связывало. Они даже не были знакомы. Макмагон же имел убедительный мотив желать смерти Дину.

Иеремия налил немного воды в миску и осторожно смыл с лица кровь. У него треснула верхняя губа и начинала опухать правая щека, но по крайней мере не был сломан нос.

— Мне жаль, что я не мог прийти раньше, — сокрушенно сказал сэр Орландо, — но во избежание неприятностей я решил захватить с собой мирового судью.

— Вы действительно пришли из-за меня? — улыбнулся Иеремия.

— Я только хотел удостовериться, что с вами ничего не случилось, патер. Я с самого начала предупреждал вас — не стоит брать в дом бродягу-ирландца.

— Вы предубеждены против Мак-Матуны.

— Может быть. Но вы, мне кажется, тоже. И только потому, что парень придерживается вашей религии.

— Милорд, вы всегда лестно отзывались о моем уме. Поэтому вы простите мне, если я позволю себе составить собственное мнение о том, что произошло. Но для этого мне понадобится ваша помощь. Мне необходимо побывать на месте происшествия и осмотреть тело.

— Ну что ж… — Трелоней колебался.

— У вас сейчас есть время? Мы могли бы поехать туда. А вы расскажете мне по дороге, что вам известно об убийстве.

Для судьи такой поворот дела оказался слишком неожиданным, он не успел возразить. Скоро они уже тряслись в его экипаже, проехали Ладгейт, свернули на Флит-стрит, затем на Стрэнд. Перед узким проездом между двумя домами карета остановилась. Шумная толпа зевак собралась на улице и пыталась пробраться мимо охранников на задний двор. Иеремия и сэр Орландо энергично продирались между ними. Один из охранников узнал судью и подозвал своего начальника, констебля округа.

— Ах, милорд, вы, наверно, хотите осмотреть место убийства, — сказал он и длинным жезлом пригласил их пройти. — Пойдемте, я покажу вам его.

Задний двор походил скорее на пустырь. Несколько старых фахверковых домов окружали земляную площадку, на которой кое-где пробивалась скудная трава.

— Вот здесь он лежал, — объяснил констебль, указав на землю.

— В каком положении? — спросил Иеремия, опустившись на колени и осматривая большое пятно засохшей крови.

— На животе. Шпага буквально пригвоздила его к земле.

Иеремия с интересом поднял голову:

— Его ударили сзади?

— Да, шпага вошла в спину и вышла спереди. Нам пришлось вытащить ее, только тогда мы смогли перевернуть тело.

— Очень интересно, — пробормотал про себя Иеремия. Тяжесть у него на сердце постепенно уступала место слабой надежде. Исполнившись новых сил, он вскочил на ноги. — У вас есть свидетели драки? — обратился он к констеблю.

— Да, слуга из дома по левой стороне. Он говорит, что не мог спать и, услышав шум, выглянул из окна.

— Можно с ним поговорить?

— Я пошлю за ним моего человека.

В ожидании слуги Иеремия с напряженным лицом ходил по двору, осматривал землю и стены домов. Казалось, ничто не могло ускользнуть от его пристального взгляда. Трелоней с восхищением наблюдал за ним. Он заметил перемену в поведении священника и спрашивал себя, что ее вызвало. Его нежелание расследовать ясный для него случай перерастало в горячий интерес.

Когда появился слуга, Иеремия велел ему рассказать все, что он видел и слышал, ничего не пропуская.

— Моя комната выходит сюда, на двор, — начал лакей. — Я проснулся рано, у меня болел зуб. Сначала я слышал только сердитые голоса. Я выглянул из окна и увидел у прохода двух мужчин. Один был верхом. Они ссорились, потом другой, пеший, громко закричал, схватил всадника за руку и стащил его с лошади, поволок сюда, во двор, и заставил драться. Всадник схватился за шпагу, а другой, сколько я мог видеть, был без оружия. Во время драки они передвинулись в тот угол двора, который мне не видно из комнаты. Скоро все стихло. Безоружный человек вышел со двора и исчез. Вот и все.

— Ты слышал, о чем они говорили? — спросил Иеремия.

— Немного. Пожилой мужчина, бывший верхом, говорил слишком тихо. Но он, наверно, очень обидел другого, так как тот вдруг вышел из себя и начал осыпать всадника страшными ругательствами. Стащив его с лошади, он потребовал, чтобы тот с ним дрался.

— Ты можешь припомнить еще что-нибудь необычное?

— Ну, коли вы спрашиваете, — задумался слуга. — Странно, что молодой не схватился за пистолет, когда другой вытащил шпагу.

— У молодого был пистолет? — с удивлением спросил Трелоней. — Разве ты не сказал только что, что он был без оружия?

— Я хотел сказать, у него не было оружия в руках.

— И с такого расстояния ты мог разглядеть, что у него при себе был пистолет?

— Да, он висел у него на поясе, но он им не воспользовался. Потом тоже нет, даже когда я уже ничего не видел, я бы услышал выстрел.

Иеремия поблагодарил его и обратился к констеблю:

— Где тело? Я бы хотел его осмотреть.

— На той стороне улицы, в таверне. Мы перенесли его туда до прихода инспектора, который определит причину смерти.

Трелонею ничего не оставалось, как последовать за священником, который быстро направился в указанную пивную. Там они встретили Эдмунда Берри Годфри, который как мировой судья Вестминстера прибыл на место преступления.

— Сэр Орландо? Вас тоже интересует убийство? — удивленно спросил Годфри.

— Чисто личный интерес, — уклончиво ответил Трелоней. — Я уже представлял вам моего ученого друга. Он бы очень хотел осмотреть тело.

— Да, припоминаю. Доктор Фоконе, не так ли? Тело находится здесь, в соседнем помещении. Мы ждем только инспектора. Но идите же, посмотрите.

Из любопытства Годфри последовал за Трелонеем и доктором. Судьи внимательно наблюдали, как врач пристально всматривается в покойного, с которого еще не сняли пыльную одежду. Сначала Иеремия осмотрел лицо. На нем тоже виднелась налипшая земля — доказательство того, что городской советник действительно лежал животом вниз. Пальцами иезуит осторожно удалил грязь и осмотрел темный кровоподтек на нижней челюсти. Затем он несколько раз повернул голову, руки и наконец расстегнул жилет и рубашку, чтобы осмотреть колотую рану.