Варвара сует нос в подвал: «Мам, звала?»

Свожу брови к переносице, начинаю нарочито по карманам искать, головой вертеть, по ступеням с сердитым видом топтаться: «Ну, и где твой мячик?! Куда ты мячик подевала?! Где нам теперь его найти?! Говорила я тебе, надо было сразу за ним бежать, теперь вот не найдем! Хорошо, хоть свет включили!»

Варвара чуть в обморок не упала. С мячиком мы давным-давно не гуляем. С времен глубокой юности. Поэтому на поиски смотрела заинтересованно. Вдруг, правда, найду?

«Не найдя мячик», но не потеряв достоинства, выползаю из подвала и, не разжимая губ, даю команду: «Уходим».

…И подумалось. Нет бы изобрести для собачников плащ-сорочку! Спасать путников в беде… Чтоб они не шкерились по подвалам, а гордо шли и, не снижая скорости…

Можно расскажу одну историю? Учились мы тогда в первом классе, и было нам по 6-7 беззубых лет.

Когда-то здесь был «частный сектор», и вот на его месте выстроили несколько белоснежных кораблей-девятиэтажек. В сентябре школьники из новых домов пошли учиться. Утром — на уроки, а днем, как и все советские дети образца 60-70 г.г., бесконтрольно пропадали на улицах.

Только представьте, какое удовольствие для детей исследовать границы нового микрорайона! Справа — пустырь, слева — стройка, где-то рядом — пустые частные дома, из которых хозяева уже выехали, а здания еще не снесли. А там — подвалы! чердаки! потайные ходы! комнаты с печками! старые деревья с качелями!

Всю осень мы искали сокровища. На всей территории, включая ближайшие стройки. Кстати, даже был кой-какой улов: старее часы, чеканка «Девушка и береза», старый ЧЕРНЫЙ телефон с диском, подшивка журнала «Работница» и целая пачка открыток 50-х годов, перетянутых бечевкой. Большое богатство по меркам 1979 года! Ведь на эти открытки можно было наклеить библиотечные карточки с переписанными рецептами печенья «Улыбка негра» и торта «Графские развалины». Карточки всем желающим бесперебойно поставляла моя мама библиотекарь. Писали в первом классе мы коряво, долго и трудно, поэтому карточек уходило много, а о ярко-обложечных книгах для записи рецептов тогда никто и слыхом не слыхивал.

Зимой вылазки наши стали менее масштабными, но зато более точечными.

И вот однажды… Идем январским сумеречным днем по пустырю. Еще осенью здесь были частные дома, но потом их снесли. Идем себе, сугробы пинаем, по раскатанным ледяным «дорожкам», разбежавшись, прокатываемся.

И вдруг смотрим — дыра в земле! Снег, лед, чисто поле и дыра! Настоящая! Круглая! Как будто большой бур просверлил ледяную твердь аж до самого земного ядра и вышел на поверхность где-то в районе Австралии! Там, где антиподы вверх головами ходят!

Дыра заинтересовала нас чрезвычайно.

Мы легли на животы вокруг этой дыры и стали в нее «ухать» — иной метод проверки глубины в головы нам тогда не пришел. Потом кто-то притащил палку, пошуровав которой мы поняли, что дыра глубокая и таит в себе по меньшей мере подземный ход. Это по меньшей мере! По большей, мы все же надеялись на Австралию.

Никто из нас в первом классе, понятное дело, не курил, поэтому зажигалок и спичек под рукой не было. Единственный инструмент развлечения в тот вечер — мяч — мы, посовещавшись, бросили в дыру, ожидая услышать, как он стучит по гулким каменным ступеням. Кажется, какой-то стук мы даже услышали.

Темнело. Дети мы были хоть и наивные, но уроки героев Фенимора Купера даром не прошли. Мы решили, что завтра принесем из дома веревку, фонарик, и будем в дыру спускать Ленку, так как она самая тощая и уже год ходит «на гимнастику».

Чтобы дыру не приметили конкуренты, мы изобретательно прикрыли ее какими-то досками.

На следующий день, едва досидев до окончания уроков, побросав дома портфели, побежали к дыре. За ночь с ней ничего не сделалось. Обвязали Ленку бельевой веревкой поверх цигейковой шубейки, решив подстраховаться, второй конец привязали к дереву. На всякий случай, вдруг Ленку не удержим.

Первый этап спуска начался.

Ленка опустила ноги в дыру и зависла на руках. Среди остающихся наверху разгорелась дискуссия: велеть ей прыгнуть вниз самой или лучше всем вместе опускать ее медленно и осторожно, как в кино — мы видели. Отвлеклись на обсуждение условных сигналов — сколько раз надо дергать веревку в случае опасности. Во мнениях не сошлись, заспорили громко, как воробьи, расчирикались.

Возможно, именно этот шум-гам и привлек случайного прохожего. Он мазнул взглядом по нашей компашке, по Ленке, наполовину уже скрывшейся в этой дыре… Лицо его вытянулось, глаза расширились: «Эй, ребята! РЕБЯТА! Вы что делаете?! Немедленно пацана доставайте! Совсем с ума сошли?! Давайте, быстро!»

И сам рванул к нам, вынул упирающуюся Ленку из дыры, поставил на землю и только потом перевел дух.

«Ребята! Это же дырка от туалета-скворечника, вы что, совсем ни черта не соображаете?!»

Такого коварства от Австралии мы никак не ожидали. Хотя, если честно, на туалет дырка походила больше, чем на подземный ход.

Мы были раздавлены. Мы стояли кружком и не верили своим глазам.

«Я вам не пацан!» — в спину прохожему крикнула очнувшаяся Ленка.

Да нет, что вы! Никто на нас не нападал! Все культурно.

Алабай на крыше сидел. Гаража. Вместе с хозяином. Медитировали на звезды. Их, звезд, правда, не было видно, но на небо, с появляющимся из-за туч тонким серпиком месяца, смотреть, несомненно, интереснее, чем на землю, укрытую грязево-снеговой кашей. По которой, что называется, ни пройти, ни проехать.

А по этой каше, как раз под гаражами мы шли. Я, как всегда, вслух развлекала себя искристыми монологами, Варвара нюхала битое стекло. Прогулка проходила в нормальном режиме, а тут — алабай… На крыше.

Варвара сказала: «Ой».

Я сказала: «Ой».

После обмена приветствиями («У вас кобель?» «Нет!» «А кто?»), хозяин алабая попросил разрешения сойти вниз и познакомить собак. Так они спустились на нашу землю.

При ближайшем рассмотрении алабай оказался огромным роскошным псом. Я спросила: «Это у вас алабай?», чем сразу зарекомендовала себя подкованной и серьезной собачницей. Хозяин спросил: «А у вас кто?», чем сразу зарекомендовал себя человеком неравнодушным и интересующимся поступью кинологии в стране.

Алабай рвался в бой (зачеркнуто) играть, дергал поводок, бил себя в грудь, что не убежит в черную даль, а будет только играть, играть и еще раз играть, как завещал великий Чайковский.

Был отпущен, и от избытка сил, энергии и восторга начал нарезать круги на такой скорости, что мы, все трое, почувствовали себя зрителями на футбольном матче. «На фиг, на фиг такие игры…», — пробормотала Варвара и стала бочком продвигаться к выходу. Изображая из себя маленькую, незаметную обертку от чупа-чупса. Шурша комбинезоном и светя своим ошейниковым фонариком.

Тут алабай ее заметил и закричал на бегу: «О! Клевая чувиха! Давай я буду нестись, как будто хочу тебя сбить, а ты от меня уворачивайся!»

«Нннет, спасибо, — сказала струхнувшая Варвара, — я лучше пойду лужу понюхаю». И двинулась к луже. Алабай за ней. Хозяин за алабаем. Я за хозяином. Варвара за мной. За ней алабай. За ним — хозяин. Варвара от него. Я за ней. И алабай за ней. И хозяин. И я. А она — за мной. Карусель, карусель, посади меня в кисель! Чтоб сосулькой с высоты звонко шлепнуться в кусты!

В общем, Варвара была не в восторге. Забоялась такого напора. И таких скоростей. Говорит: «Мам, ты хочешь с ним играть?»

— Я?! Да нет, он вообще-то тебе в пару просился!

— Нет, — сказала Варвара. — Я сегодня, пожалуй, пас.

Ну, пас — так пас, пойдем дальше.