Мы — все трое — встали на колени и просили ее осчастливить нас своим обществом еще пару минут или хотя бы не умирать прямо здесь, а самостоятельно донести свою тяжеленькую тушку до подъездного крыльца.

Варвара, поджав губы и давая нам понять, что мы убийцы малолетних, дойти до крыльца согласилась.

Куда мы и прибыли ровно через полтора часа после начала прогулки.

Прощание с берном и его хозяйкой не затянулось. Варвара, невежливо тянула в сторону дома, переминалась с ноги на ногу, нетерпеливо на меня оглядывалась и еле сдерживалась от крепких ругательных слов.

Все остальные участники банкета расстались в размягченных от душевной прогулки чувствах. Две недели без нормальных долгих прогулок — это ж озвереть можно!

Дома Варвара высказала мне все, что думала, заставив несколько раз повторять упражнения на послушание: Села! Наклонилась над ведром! Выжала губку! Взяла ее, Варварину, ногу и-и-и вытерла! Хорошо! Молодец, девочка Галя! Ай, молодец! Села! Выжала! Протерла! Умница! Встала! На кухню вперед! Молодец! Корму насыпала! Быстро! Ай, умница! Сыру! Сыру побольше! Вооот так.

Впрочем, ни с сыром, ни без сыра есть Варвара не стала, решив покочевряжиться. Но я в тот момент узрела на столе недопитый сидр и наплевала на кочевряжки. Более того, я мстительно пообещала животному, что завтра оно снова пойдет на длительную прогулку, а сачок гнуть, если хочется, можно днем.

Потому что вечером у нас снова начнется совсем другая ЖИЗНЬ!

Но жизнь к нам приходит по вечерам. Или по ночам — как раз, когда нормальные люди видят третий сон. По ночам мы бодры, активны и полны планов, как обустроить не только свою жизнь, но и Россию. А утром…

Собака спит рядом. Звенит будильник. Вслепую шарю рукой по столику, выключаю звенящее чудовище, разрешаю себе: «Еще пять минут». Когда совесть заедает, говорю, зевая: «Ну что, собакин, встаем?…»

— Встаем, — со вздохом отвечает она, и мы, как две старые бабки, кряхтя, стеная и скрипя, выползаем из-под теплых одеял. Какие планы, какая Россия?! Доползти бы до кухни! И там обустроиться — досыпать…

На меня в апреле, вот уже который год, накатывает легкое сумасшествие, которое выражается в непреодолимом желании подмести улицу. В этом году снова накатило. Подмести. Но так как подметать пока нечего, везде снег, — то хотя бы дорожку от снега почистить. Дворницкой лопатой. А также начать убирать за своей собакой. Как вижу дворничиху, а она у нас образцовая — целыми днями скребет-чистит (помогает это мало: одна дворничиха против свинства всей многоэтажной округи) — мне становится стыдно. Все время хочется подойти и извиниться, а лучше — взять и помочь в уборке. Но дворничиха нас, видимо, побаивается. Думает, что мы с претензиями подкатим. Обидеть дворника, как известно, может каждый.

Сегодня половину прогулки преследовали дворничиху с целью попросить лопату или метлу. А дворничиха, увидев нас, изобретательно от встречи уходила. В общем, как в мультике про Простоквашино: «…Теперь ты еще полгода будешь за ним гоняться, чтобы фотографию отдать!» Лопата и метла нам не улыбнулись, а так хотелось улицу поскрести!

Сегодня подруга, в почетную обязанность которой входит будить меня по утрам телефонным звонком и уже озверевшая от этой процедуры (дружба — дело тяжкое), решив, что пробудить такую соню может только нестандартный вопрос, вместо приветствий воскликнула:

— Ну, как там твой инопланетянин?

— Какой инопланетянин?… — с трудом выплывая из сна, промямлила я.

— Какой-какой, да твой дружок с Марса!

Я со скрипом открыла глаза, мутным взглядом уперлась в будильник, потом зачем-то в окно, потом на похрапывающую рядом собаку. Никаких инопланетян в мглистом сумраке не наблюдалось.

— У кого лечимся? — вежливость с утра — не мой конек.

— Я! Вчера! Поняла! — не обращая внимания на мое бурчание, продолжала напирать подруга. — Они все — инопланетяне! Моя с Венеры, твоя с Марса.

— Угу, — я досыпала сидя, не вникая в чужие фантазии.

— Ты слышишь меня?!

— А как же! — я не слышала ничего и никого, кроме нытья своей не выспавшейся души.

— Животные — это инопланетяне! Вот! — подруга замолчала, чтобы дать мне возможность прочувствовать всю глубину и нетривиальность открытия. Не дождавшись реакции, продолжила. — Ну, посуди сама! Они нас понимают? Понимают! Но по-нашему не говорят!

Мысли читают? Читают! Вертят нами, как хотят, хотя нам кажется наоборот.., — аргументы явно заканчивались, но будущий претендент на Нобелевскую премию сдаваться не желал. — В общем, засланцы они. Из космоса.

— Засранцы… — привычно плоско сострила я.

— О, ну раз шутишь уже, значит, проснулась, — обрадовалась окончанию своей нелегкой миссии моя собеседница. — Но ты за своей понаблюдай, понаблюдай.

Вот я с утра и приступила к наблюдению. Точно — космический гость. Со своими заморочками, идеями, придумками. Прикидывается обычной собакой, но в голове такая галактическая геометрия, что мама не горюй!

Наблюдать и устанавливать контакт, общаться на ее языке — это так интересно и захватывающе, что я чуть не забыла сходить на работу.

Истории про то, как лезут на рожон.

Все описываемые события реальны, совпадения не случайны.

Мне интересно — почему неглупые в общем-то собаколюбы иногда ведут себя странно. Нет, это не про «притеснения». Про другое.

Роскошный вечер, лужайка, у собак есть возможность побегать в свободном полете. Что они и делают во главе с юной доберманкой-энерджайзером… Мы, хозяева, стоим, умиляемся. Подходит к нам дядька с лайкой на коротком поводке. «Здрасьте-здрасьте, у меня девочка, можно к вам?»

Можно, отчего ж нельзя. Собака вливается в коллектив, но хозяин ее не отпускает — так и держит на поводке.

Хозяйка доберманки: «Да отпустите свою побегать! Что вы ее на веревке томите!»

Хозяин лайки: «Не могу, убегучая она. Пусть уж лучше так».

Хозяйка доберманки (заводясь): «Не понимаю я вас! Ну как можно не давать собаке побегать? Конечно, она у вас будет убегать, если вы ее не отпускаете. Вон моя — носится целыми днями и то не выбегивается. И поводок-то у вас какой страшный — цепь настоящая! Вы же мучаете собаку, еще бы к будке ее гвоздями приколотили! Нет, таких хозяев самих надо на цепь сажать!»

Хозяин лайки (еще дружелюбно, но уже оправдываясь): «Да где же вы цепь видите? Нормальный поводок. А бегаем мы раз в неделю за городом. Это ж лайка, ей километры не надо наматывать, она по белкам у меня».

Хозяйка доберманки (не скрывая раздражения): «Ну так и идите к своим белкам! Мучают собак, потом жалуются!»

Хозяин лайки (тоже заводясь); «Да кто жалуется?! Мы к вам познакомиться подошли, а вы нас жизни учите».

Развернулся и ушел. На кой черт она полезла к нему с нравоучениями?

Те же и Чебурашка. То есть доберманка, доберманья хозяйка, мы с Варварой и еще несколько «пар». Подходит дядька с таксой… «Здрасьте-здрасьте, у меня девочка, можно к вам?»

Можно, отчего ж нельзя. Собака вливается в коллектив, да так резво, что через пять минут гоняться с ней может только добермания. Что и делает с душой и великим удовольствием. Естественно, от безостановочной беготни появляется небольшая пена в углах пасти.

— (Ой, — орет мужик, — заберите свою собаку! Она у вас больная! У нее пена!

— Да она просто убегалась, — пытается успокоить его хозяйка, — не беспокойтесь, собака здоровая!

— …И мою укусит, пожрет, — не слушая, гундит таксовладелец, — забирайте скорее! (Сам причем стоит, не двигаясь).

— Я вам говорю, что собака здоровая, — уже со сталью в голосе говорит доберманья хозяйка, — вы чего паникуете? Боитесь, так возьмите свою и идите, это же вы к нам пришли.