Легко видеть, что тема эта ничего оригинального не представляет. Если ее расшифровать, как бы ни была замысловата канва, на которой она развертывается, она окажется довольно банальной. К чему она, в конце концов, сводится? Она сводится к очень распространенному в богемской литературе мотиву — к протесту против мещанства со стороны артиста, представителя свободного творчества. Это настолько шаблонный в поэзии мотив, что он сам по себе лишает Марину Цветаеву возможности стать в ряд с советскими художниками слова, равными ей по мастерству, но далеко превосходящими ее в отношении жизненного, общественного углубления их творчества.
Марина Цветаева прошла довольно сложный путь поэтического развития. Характер этого пути в свою очередь говорит о том, что в лице М.Цветаевой перед нами художник, малопригодный для разрешения той ответственной задачи, которую решила возложить на него редакция «Верст»: задачи возрождения национальной литературы. Капризный, кокетничающий эстетизм переживания сопутствовал развитию М.Цветаевой на всех его этапах. М.Цветаева была сначала символисткой — комнатной, салонной символисткой.[470] Об этом говорит такой продукт дамского творчества, как ее ранняя книга стихов «Волшебный фонарь». Еще в таких стихах, как «Царь-Девица» она занимается перепевами символистов. Потом Марина Цветаева дала образцы чистого эстетизма. Ее поэма «Фортуна» из эпохи кануна Великой французской революции, где описывается процветавшая в тогдашних аристократических кругах изящная страсть, это произведение совершенно лишено общественного значения. Наконец, Марина Цветаева пришла к чистому словотворчеству. И мы видели на примере «Крысолова», какого тематического углубления она здесь достигает. Я позволю себе привести два-три отрывка из поэм М.Цветаевой, для того чтобы можно было судить о ее мастерстве и поставить ее творчество на соответствующее место в развитии эмигрантской литературы и русской литературы вообще. Отрывки подобраны таким образом, что все они идут в порядке углубления темы. Первый отрывок построен на теме чрезвычайно распространенной среди лириков — на теме о любви, причем очень любопытно, как Марина Цветаева словесно ее развивает. Затем следует отрывок о природе — тоже чрезвычайно оригинальная вещь. И, наконец, — чисто социальная тема. Вот отрывок из «Поэмы Горы»: Гора горевала (а горы глиной Горькой горюют в часы разлук), — Гора горевала о голубиной Нежности наших безвестных утр. Гора горевала о нашей дружбе. Губ непреложнейшее родство! Гора говорила, что коемужды Сбудется по слезам его. Еще горевала гора, что табор — Жизнь, что весь век по сердцам базарь. Еще горевала гора: хотя бы С дитятком отпустил Агарь! Еще говорила, что это демон Крутит, что замысла нет в игре. Гора говорила. Мы были немы, Предоставляли судить горе. Гора горевала, что только грустью Станет, чту ныне и кровь и зной. Гора говорила, что не отпустит Нас, не допустит тебя с другой. Гора горевала, что только дымом Станет, чту ныне: и мир, и Рим. Гора говорила, что быть с другими Нам (не завидую тем другим). Гора горевала о нашем горе. Завтра. Не сразу. Когда над лбом Уж не мементо, а просто море. Завтра, когда поймем. Звук, но как будто бы кто-то просто. Ну… плачет вблизи. Гора горевала о том, что врозь нам Вниз, по такой грязи. В жизнь, про которую знаем всй мы — Сброд — рынок — барак. Гора говорила, что все поэмы Гор — пишутся так. Следующий отрывок — из поэмы «Деревья»,[471] причем отметим, что цитаты идут не только в порядке углубления темы, но и в порядке развивающегося мастерства, так как мы начали с наиболее раннего отрывка и кончим наиболее поздним: Когда обидой опилась Душа разгневанная, Когда семижды зареклась Сражаться с демонами, — Не с теми, ливнями огней В бездну захлестнутыми, — С земными низостями дней, С людскими косностями, — Деревья! К вам иду. Спастись От рёва рыночного. Вашими вымахами ввысь Как сердце выдышано. Дух богоборческий. В бои Всем корнем шествующий. Ивы — провидицы мои. Березы — девственницы, Вяз — яростный Авессалом. На пытке вздыбленная Сосна — ты, уст моих псалом, Горечь рябиновая… К вам. В живоплещущую ртуть Листвы — пусть душащейся. Впервые руки распахнуть, Забросить рукописи. Зеленых отсветов рои, Как руки — плещущие, Простоволосые мои. Мои трепещущие. Это тема о природе. Наконец, последний самый реалистический отрывок, который показывает предел социального углубления поэтессы. Это отрывок из поэмы «Лестница». Вещи бедных. Разве рогожа — Вещь? И вещь — эта доска? Вещи бедных — кости да кожа, Вовсе мяса, только тоска. Где их брали? Вид — издалёка, Изглубука. Глаз не труди. Вещи бедных — точно из бока, Взял, да вырезал из груди. Полка? случай. Вешалка? случай. Случай тоже — этот фантом. Кресла. Вещи? шипья да сучья, — Весь октябрьский лес целиком. Нищеты робкая мебель Вся — чего четверть и треть? Вещь давно явно на небе. На тебя больно глядеть. От тебя грешного зренья Как от язв трудно отвлечь Венский стул — там, где о Вене — Кто? Когда? — страшная вещь. Лучшей всех — здесь обесчещен Был бы дом? Мало — чердак Ваш. Лишь здесь ставшая вещью. Вещь. Вам — бровь, вставшая в знак — (?) — сей. На рвань нудную, вдовью. Чту? — бровь вверх (Чем не лорнет — Бровь). Горазд спрашивать бровью Глаз. Подчас глаз есть — предмет. Тбк подчас пуст он и сух он, Женский глаз, дивный, большой, Что — сравнить — кажется духом — Таз, лохань с синькой — душой. Наравне с тазом и с ситом — Да царю! Да — на суде! Каждый, здесь званный пиитом, Этот глаз знал на себе! Нищеты робкая утварь, Каждый нож лично знаком, Ты, как тварь, ждущая утра, Чем-то здесь, всем — за окном. Тем, пустым, тем — на предместье Те — читал хронику краж? Чистоты вещи и чести Признак: не примут в багаж. Оттого, что слаба в пазах, Распадается на глазах, Оттого, что на ста возах Не свести… В слезах — Оттого, что: не стол, а муж, Сын. Не шкаф, а наш Шкаф. Оттого, что сердец и душ Не сдают в багаж. Вещи бедных — плоше и суше, Плоше лыка — суше коряг. Вещи бедных — попросту души, Оттого так чисто горят. вернутьсяС символистами Цветаеву сближали В.Брюсов (см. статью «Среди стихов»), К.Зелинский (см. «Отзыв о сборнике стихов Марины Цветаевой»). вернутьсяИмеется в виду стихотворный цикл «Деревья» (1–9). Неточно цитируется второе стихотворение. |
