– Нет. Он один их тех, кого здесь называют поздними евнухами. У тех, кого кастрируют в раннем возрасте, никогда не растет борода, а их голоса остаются мальчишескими. У некоторых из-за этого вырастают очень длинные руки и ноги. Кажется, будто их тела не знают, как реагировать на произошедшие изменения. Они также склонны к полноте, и у многих даже вырастают груди, как у женщин, – Эрик покачал головой. – Не каждый мужчина добровольно согласится на такое.

Валдис поняла, что Эрик презирает этот обычай. Какими бы привилегиями ни пользовались кастрированные мужчины в византийском обществе и каких бы высот они ни достигали, она знала, что Эрик скорее бы умер, чем согласился быть полумужчиной.

Дамиан опять что-то сказал по-гречески. Очевидно, его совсем не заботило, что они с Эриком разговаривали на скандинавском языке. Валдис была рада, что ее хозяин не понимает, что они обсуждают его личную жизнь в таких деталях. Она ехала между двумя мужчинами, будто находясь среди двух огней, и пыталась понять, чей секрет волнует ее больше – история Эрика с убийством собственного брата или почему Дамиан попал под нож и стал кастратом. Она пообещала себе, что узнает правду, прежде чем их дороги разойдутся.

Она так жаждала вырваться из пыльного Миклогарда. Свобода, как сладкоголосая сирена, звала ее за собой на далекие горные вершины, напоминая о себе каждым порывом ветра и каждой вздымающейся волной на голубом море.

Дамиан указал пальцем на виллу, притаившуюся в уютной долине. Сверху Валдис могла лучше ее разглядеть. Дом был квадратной формы, и со всех сторон его окружала широкая галерея с колоннами. Из открытого двора в центре в небо упиралась верхушка стройного кипариса.

– Твоя комната в восточной части дома, – перевел ей Эрик слова Дамиана. – Утром туда заглядывает солнце, но в полдень не бывает жары, – брови Эрика сошлись на переносице, пока он слушал Дамиана. – Твой хозяин говорит, что его комната расположена недалеко от твоей. Не по соседству, но рядом как знак его покровительства и защиты.

– Защиты? – переспросила Валдис. Кроме работников, трудящихся в поле, она не увидела вокруг ни души. – От кого мне может понадобиться защита?

– От меня, – признался он. – Аристархус очень заботится о том, чтобы сохранить твою целомудренность. Кажется, он думает, что все викинги – дикие похотливые самцы, которых нельзя близко подпускать к женщине.

Валдис вопросительно подняла бровь. Эрик бросил на нее хитрый взгляд.

– Возможно, он прав.

Она засмеялась. Его грубый добродушный юмор оживил ее. Когда она была с Эриком, ей казалось, что она снова находится среди фьордов. Его слова, лицо, привычки – все в нем напоминало ей о доме. В некотором смысле он представлялся даже более надежной гаванью, чем фьорды. Он безоговорочно принял ее странную болезнь, не задавая никаких вопросов.

Когда они приблизились к вилле, из широких резных дверей к ним навстречу выбежали слуги и выстроились в линию. Дамиан спешился и подошел к домоправителю, предоставив Эрику возможность помочь Валдис спуститься на землю.

– Я сама могу спешиться с коня, – возразила она, когда он попытался помочь ей.

– Может статься, мне хотелось обхватить тебя за талию, – он задержал свои ладони на ее бедрах чуть дольше положенного времени. Когда наклонился, Валдис почувствовала исходящий от него запах сильного мужчины. От его близости у нее закружилась голова.

Дамиан поспешил к Валдис и взял ее за руку. Он бросил на Эрика яростный взгляд.

– Возможно, он прав, что не доверяет северянам, – заметила она.

Эрик хмыкнул.

– А возможно, я хочу досадить твоему хозяину. Дамиан повел ее в темную прохладу комнат, подальше от палящей жары. Увидев странную мозаику в передней, Валдис потеряла дар речи. На стене был изображен красивый греческий мужчина в полный рост, с блестящими темными глазами и волосами. На его чувственных губах играла загадочная улыбка, а из-под короткой туники выглядывал огромный напряженный фаллос. Он напомнил ей статую бога Фроя в Великом храме в Упсале. Она и не подозревала, что бог плодородия почитался также и на юге.

– Твой хозяин сожалеет, если мозаика шокировала тебя, – перевел Эрик слова Дамиана. – Он недавно приобрел эту собственность и еще не успел совершить необходимые переделки. Очевидно, предыдущий хозяин заказал портрет себя самого. Как видно, мастер сильно ему польстил.

– Нет, все в порядке, – ответила Валдис. – Как я понимаю, все мужчины видят свое мужское достоинство именно так.

Эрик опять засмеялся. От его приятного мужского смеха у Валдис пробежали по телу приятные мурашки. Дамиан нахмурился и что-то яростно проговорил в их сторону.

– С этого момента только греческий, – сказал Эрик. Валдис кивнула и последовала за Дамианом вниз по одному из длинных коридоров из зеленого камня. Фессалийский мрамор, объяснил Дамиан. По обе стороны открывались своды, которые вели в открытый двор по левую сторону и в роскошно обставленные комнаты – по правую. Когда они достигли конца коридора, Дамиан открыл дверь и пригласил Валдис войти внутрь.

Начищенный пол в комнате сверкал разными оттенками розового камня. На одной из стен красовалась мозаика, на которой были изображены нимфы и дриады, резвящиеся вокруг огромной чаши с вином размером с большой чан. Над ее будуаром струился белый шелк, трепещущий, как крылья бабочки на ветру. Хотя Валдис поразило богатое убранство комнаты, больше всего ее обрадовали длинные окна со светло-зелеными вставками и открытая дверь, ведущая на затемненную галерею. Отсюда открывался великолепный вид на императорский город, блистающий вдали на фоне лазурного моря. И самое главное – у ее двери не было стражи в первый раз после того, как она стала невольницей.

Ей было некуда бежать, и она не могла использовать это преимущество, но ее сердце забилось от радости в предвкушении свободы.

– Спасибо, – улыбнулась она Дамиану.

– Я рад, что комната тебе понравилась, – ответил он. – Но имей в виду, мы здесь не для того, чтобы развлекаться. Ты должна сразу же приступить к обучению и работать каждый день.

– Это правда, что я получу свободу, если буду учиться? – спросила она на ломаном греческом.

Дамиан кивнул.

– Я обещаю. Варяг, забери Валдис во двор, и приступайте к урокам.

Он проводил глазами Эрика и Валдис, наблюдая за их слегка размашистыми походками, типичными для высоких представителей северной расы. В центре двора самое лучшее место для уроков. Там им никто не помешает наниматься, но в то же время они будут у всех на виду, так что любое непристойное поведение сразу заметят.

– Да, Валдис, тебе придется постараться, чтобы завоевать свою свободу, – произнес Дамиан чуть слышно, смотря на ее удаляющуюся стройную спину. – И это может быть гораздо труднее, чем ты думаешь.

– Рука мальчика благополучно зажила без каких-либо последствий, – сообщил Дамиану его личный поверенный. – Он все так же бесстрашно ездит на том же самом жеребце, к глубокому огорчению своей матери.

– Я не сомневался в этом, Онезимус. Это только лишний раз доказывает, что его дух не был сломлен. – Дамиан удовлетворенно кивнул. – А как насчет его занятий? Лектор Эпифанес все так же учит его математике и полемике?

– Да. У меня есть полный отчет от Эпифанеса. Имейте в виду, что Лектор достаточно умен, но становится совершенно другим человеком после чаши-другой аккадского вина. По словам Лектора Эпифанеса, мальчик так же силен в науках, как и в искусстве наездника.

– Очень хорошо, – сказал Дамиан. – Пусть Лектор останется его учителем еще на один год, если только его пьянство не перерастет в большую проблему. – Дамиан устремил взгляд на отчет, лежащий перед ним на полированном столе из черного дерева. Если на его лице и промелькнуло нечто похожее на эмоции, он не хотел, чтобы Онезимус это заметил.