Это специальная ловушка, напоминающая охотничий лук. Эта ловушка может срабатывать без участия человека. Как только животное заденет механизм, ловушка сработает и животное будет убито. Самострелы часто используют охотники во время охоты на очень опасных животных. Также самострелом могут называть простой арбалет. Принцип действия у него такой же, как у лука. Он мощнее и точнее, чем лук, но более тяжёлый и медленно перезаряжающийся.

Тиф, убив добычу, обычно перетаскивает её к водоёму и там начинает есть. За один раз он съедает до 30 кг мяса. Перед тем как лечь отдыхать, тигр прячет остатки трапезы. Возле добычи может находиться несколько дней, пока всю не съест. Если тигра кто-то спугнул, он всегда вернётся к добыче, чтобы доесть её. Зная эту особенность, охотники устраивают засаду около недоеденной добычи.

У народов Севера и Сибири одним из основных блюд является замороженная рыба или мясо. Блюдо это называется «строганина», от слова «строгать», так как замороженную рыбу строгают (нарезают) очень острым ножом. Лучше для этого подходит рыба жирных пород, выловленная подо льдом и сразу замороженная. Хранят недолго в плотных мешках, а для более длительного хранения несколько раз на морозе обмакивают в воду, которая корочкой льда защищает рыбу. Приготавливают сразу перед едой, нарезая тонкой стружкой с помощью острого ножа. Едят в замороженном виде. Такая рыба очень питательна.

Это однолетнее растение, которое относится, так же как пшеница, рожь, овёс, к злакам. В России его выращивают на Дальнем Востоке. Из зерна этого растения делают крупу – чёрный рис, а из крупы – муку. Люди готовят из крупы каши, а из муки пекут хлеб. Также зерно идёт на корм домашним животным. Это растение даёт очень большой урожай. На одном колоске может вырасти до 6000 зёрен. Из стеблей этого растения добывают масло. Чумиза возделывалась еще в Древнем Китае.

Тигр – это большая кошка, поэтому и строение у него похоже на строение кошки. Кошачьи – животные очень гибкие и грациозные. Такая гибкость объясняется строением их скелета. В шейном и грудном отделе позвонки подвижные. Это позволяет кошкам поворачивать голову назад почти на 180 градусов. Кошачьи очень тщательно вылизывают свою шерсть. Такое строение позвоночника позволяет им, повернув голову назад, вылизывать шерсть даже на спине. Поэтому раненый тигр тоже смог вытащить стрелу из лопатки.

Кошачьи очень гибки и могут достать любую часть своего тела

Уходя от охотников, тигр часто запутывает свой след: сворачивает резко в сторону, ходит по кругу, пересекает свои следы несколько раз. Таким образом он хочет проверить, случайно его встретили охотники или они преследуют его. Если тигр поймет, что охотники его преследуют, он еще больше запутает свои следы.

Мы перевалили через горный хребет Сихотэ-Алинь. На западном склоне Сихотэ-Алиня снега оказались глубокие. Нарты приходилось тащить главным образом нам самим. Собаки зарывались в сугробах, прыгали и помогали мало. Они знали, как надо лукавить: ремень, к которому они были припряжены, был натянут только чуть-чуть; в этом легко можно было убедиться, тронув его рукой. Хитрые животные оглядывались и, лишь только замечали, что их хотят проверить, делали вид, что стараются.

Чем дальше вниз по реке, тем снег был глубже и тем медленнее мы продвигались. Я решил завтра оставить нарты на биваке и протоптать на лыжах дорогу, чтобы можно было ею воспользоваться на следующий день.

Мы устроили бивак с правой стороны реки, среди молодого ельника, у подножия высокой скалы. Место мне показалось удобным: с одной стороны от ветра нас защищал берег, с другой – лес, с третьей – молодой ельник.

На другой день мы пошли протаптывать дорогу налегке. Отойдя немного, я оглянулся и тут только увидел, что место для бивака было выбрано не совсем удачно. Сверху со скалы нависла громадная глыба снега, которая каждую минуту могла сорваться и засыпать нашу палатку вместе с людьми. Я решил, когда мы вернёмся, перенести палатку на другое место.

По рыхлому снегу самый привычный ходок может идти без отдыха не больше получаса. Поэтому у нас через каждые двадцать минут человек, идущий впереди, переходил в хвост, а его место занимал следующий. Так, чередуясь и протаптывая дорогу, нам удалось сделать за целый день всего только десять километров. Когда солнце совсем склонилось к горизонту, мы повернули назад.

Подходя к биваку, я ещё издали увидел, что на месте нашей палатки лежала громадная куча снега вперемешку с мусором, свалившимся сверху. Случилось то, чего я опасался: пока нас не было, произошёл обвал. Часа два мы откапывали палатку, ставили её вновь, потом рубили дрова. Было совсем темно, когда мы вошли в палатку и стали готовить ужин.

Ночь была тихая и звёздная. В лесу изредка потрескивали от мороза деревья. В палатке было уютно и сравнительно тепло. Я вносил записи в дневник, Ноздрин мешал кашу в котле, а Рожков, стоя, свёртывал себе папиросу. Вдруг какой-то странный шум пронёсся в воздухе. Он исходил откуда-то снизу, из-под земли. Словно там что-то большое, громоздкое падало, рушилось и с грохотом валилось с одного уступа на другой. Палатка наша вздрогнула и покачнулась. Лес зашумел, и с деревьев посыпался на землю снег. Собаки всполошились и подняли вой. Шум быстро стих и унёсся к северо-востоку. Я сразу понял: это было землетрясение. Теперь мне стало ясно, отчего произошёл снежный обвал.

Находись мы в это время на биваке, нам бы грозила большая опасность.

Когда вздрогнула земля, Ноздрин, морщась от дыма и не глядя на Рожкова, недовольным голосом сказал:

– Брось, будет тебе!

– Что? – спросил Рожков.

– Да трястись на месте.

Он думал, что это Рожков в шутку трясёт палатку и котёл с кашей.

Ночью было ещё два слабых толчка, но я так устал за день, что спал как убитый и ничего не слышал. За ночь наша лыжня хорошо занастилась, и на следующий день мы прошли десять километров скоро и без всяких приключений.

Протаптывание дороги по снегу заставляло нас проделывать один и тот же маршрут по три раза и, следовательно, удлиняло весь путь во времени более чем вдвое. Это беспокоило меня, потому что запас нашего продовольствия был рассчитан лишь на три недели. Растянуть его можно было бы еще дня на четыре. Я надеялся встретить гольдов-соболёвщиков и внимательно присматривался ко всяким следам.

Случалось, что протоптанную накануне дорогу заметало ночью снегом, и тогда надо было протаптывать её снова. За день мы так уставали, что, возвращаясь назад, еле волокли ноги; а на биваке нас тоже ждала работа: надо было нарубить и натаскать дров, приготовить ужин и починить обувь или одежду. Снег был такой глубокий, что даже на биваке мы не снимали лыж. Без них нельзя было принести воды, дров и подойти к нартам.