В тот момент, когда она подошла к котлу с поварешкой, Хезер охватило недоброе предчувствие. Тео добавлял в пищу измельченную траву тимьяна и с удовольствием вдыхал ароматные запахи.

– Я ужасно голоден. Когда будет готов этот суп?

– Почему суп? – возмутилась Хезер, но, к своему удивлению, заглянув в котел, увидела на дне лишь смутные очертания картофелин. Баранья нога бесследно исчезла.

И тогда ей стало понятно происхождение довольно странного ворчания из-под стола.

Пес уже успел проглотить половину мяса. Он склонил свою морду набок и смотрел на Хезер, высунув язык. Было такое впечатление, что он довольно улыбается.

– Ах ты воришка! – девушка пригрозила ему черпаком. – Отдай кость!

Мисс Уэдж заметила пса одновременно с Хезер и вскрикнула:

– Вот так дворняжка! А как доволен самим собой! – Она забралась под стол и начала отбирать у пса кость, но в ответ услышала злобное ворчание. Собака никак не хотела с ней расставаться. – Отдавай, это наш обед! – мисс Уэдж хотела шлепнуть пса рукой, но он оскалил зубы и едва не ухватил ее за ладонь.

– Думаю, что я придумала для него подходящее имя, – с улыбкой произнесла Хезер.

– Имя? – удивился Фалько. – А вообще-то чей это пес?

– Я нашла его и теперь буду называть его Муттон.[2]

Картофельно-морковно-луковый суп по вкусу напоминал морскую воду. Тосты изрядно подгорели, а суфле из сыра, на приготовлении которого настояла Хезер, представляло собой черную, трудно отделяемую от блюда корку. Чай оказался совершенно некрепким, а пиво прокисшим. Единственный, кто неплохо пообедал в этот день, – это Муттон. Отяжелевший от съеденного, пес спал под стулом Хезер, где, как он, вероятно, считал, будет находиться под ее защитой от покушений на его жизнь со стороны других гостей.

Тео, леди Флёр и мисс Уэдж сидели за одним столом рядом с Фалько и Хезер. Каждый был сосредоточен на своих собственных мыслях, и общего разговора не получалось.

– Было бы лучше, если бы мы вообще не брались за это дело, – мрачно произнес Фалько, пережевывая то, что едва ли можно было назвать обедом, – хлеб с маслом.

Хезер улыбнулась:

– Роза была настроена очень решительно, она обвиняла меня в том, что я загрузила ее работой донельзя. Я не удивлюсь, если она для завтрашнего обеда планирует пустить под нож Муттона.

– Она ни в чем не виновата. Где вы откопали это завшивленное создание?

– Пожалуйста, называйте моих новых друзей, как положено, по имени, – ответила Хезер и почесала Муттона за ухом. – Он очень привязался ко мне, а я к нему.

– Это можно легко понять, – пробормотал Фалько, пристально посмотрев ей в глаза. – Никто не в силах устоять перед вашими чарами.

У Хезер по телу пробежала легкая дрожь, а на щеках появился румянец. Когда Фалько наклонился к ней, заблудший локон его стал щекотать лицо Хезер. Его голубые глаза были переполнены нежностью, и внезапно девушке захотелось, чтобы он тотчас же стал перед ней на колени и признался в том, что любит ее. И если Блэкхерст попросит ее руки, то она ответит: «Да». Но этого ждать не приходится. Он признавался ей, что не собирается жениться во второй раз. Хезер про себя проклинала его бывшую жену, которая убила в нем доверие к женщинам и женственности.

Мистер Блэкхерст слегка опустил веки, скрывая выражение своих глаз. Но девушка уловила эту малейшую перемену в его настроении, и ее сразу же заинтересовала причина этого. Конечно же, Блэкхерста волнует кража драгоценностей. Это же волновало и ее – и днем, и ночью. Он не сможет двигаться дальше в их отношениях, пока не будет пойман настоящий вор, если, конечно, такое движение его интересовало. У Хезер не было полной уверенности в намерениях Фалько, несмотря на теплоту в его глазах и жар поцелуев.

– У вас все так же болит голова? – спросил Фалько. Его голос прозвучал нейтрально-отчужденно.

– Намного лучше, спасибо, хотя место ушиба еще побаливает…

– Это продлится еще несколько дней.

Между молодыми людьми опять установилась связь, по которой двигались не произнесенные вслух слова, и воздух вновь наэлектризовался эмоциями. Хезер в эти моменты хотелось только одного: негромкой беседы с Фалько – постепенно узнавать, о чем он мечтает, на что надеется; узнавать его все больше и больше, хотя многое она уже знала – его вспыльчивость, раздражительность, подозрительность, упрямство, стремление к справедливости. Ей хотелось время от времени касаться его лица, разглаживая морщинки на лбу и в уголках губ.

Ее раздумья были прерваны появлением сэра Питера, который попросил у Фалько уделить ему несколько минут.

– У меня очень важное сообщение, – чопорно произнес Питер, явно не желая обращаться к Фалько после их драки по имени.

Фалько поднялся из-за стола:

– Что случилось? – отрывисто спросил он. – Драк с нас уже хватит…

Сэр Питер двинулся в сторону личных комнат гостей, и скоро они оба исчезли из поля зрения Хезер. Через несколько минут Фалько, просунув голову в дверь, жестом предложил девушке присоединиться к ним. У леди Максвелл возникло предчувствие беды. Дрожащими руками она закрыла за собой дверь.

Фалько и сэр Питер внимательно изучали предмет, лежавший у Фалько на ладони. Хезер не поверила своим глазам.

Это был браслет: рубины с бриллиантами.

– Где вы это нашли?

– В кармане вашего плаща, мисс Максвелл. Мисс Даймонд решила одолжить у вас плащ, чтобы пройтись подышать свежим воздухом, и я сам присутствовал в тот момент, когда она вынула из кармана этот браслет.

В наступившей тишине Фалько через увеличительное стекло внимательно рассматривал драгоценности. Хезер показалось, что ей сдавили грудь железными обручами. Ее руки и ноги сделались холодными, как лед. В том, что эти злосчастные драгоценности объявились в тот момент, когда Хезер меньше всего ждала этого, был какой-то злой рок.

– Они настоящие? – прошептала несчастная девушка. Она забыла о том, что обещала хранить тайну фальшивых камней-стразов.

Фалько подозрительно и удивленно посмотрел на нее и кивнул:

– Да, настоящие.

Давящая духота воцарилась в комнате. Хезер не могла ничего сказать в свое оправдание, чтобы отвести от себя очередное подозрение в том, что она и есть вор по кличке «Кот».

– Любой мог положить в мой карман этот браслет, чтобы подозрения в краже пали на меня. Но я не знаю, кто это сделал и зачем ему это нужно.

Все молчали. Хезер ощущала сохраняющуюся враждебность сэра Питера и кипящую ярость Фалько. Что бы она теперь ни произнесла в свое оправдание, это не могло восстановить то хрупкое взаимное доверие между ней и Фалько, которое опять только что разрушилось. Она, не мигая, смотрела на сэра Питера, чувствуя, что этот тип не мог положить дорогой браслет в ее карман.

– Сэр Питер. Я бы хотела задать вам один вопрос личного плана, если вы не возражаете…

Сэр Питер, судя по всему, не очень обрадовался такой ее просьбе, но все же, пожав плечами, сделал вид, что ему все равно.

– Леди Флёр рассказала мне обо всех обстоятельствах вашего с ней бегства, при этом она упомянула много… романтических деталей. В частности, как вы, как галантный кавалер, ловко взбирались по лестнице, чтобы «избавить» ее от зловредных уз родителей.

Фалько присвистнул и с интересом взглянул на сэра Питера.

– Какая наглость! Бедняжка Флёр!

Сэр Питер завертелся, его тощее лицо покрылось красными пятнами. Хезер видела этого красавчика насквозь. Через такое нарочито скучающее байроновское выражение лица явственно проступала его настоящая суть: испуганный, глупый мальчишка, лжец и эгоист.

– Кто вас учил взбираться по лестницам – садовник или какой другой слуга? – спросила девушка.

Сэр Питер недовольно наморщил губы, чувствуя явное облегчение от такого простого вопроса:

– Ну и что ж! Значит, Флёр рассказала вам, что я взобрался до ее окна? Ерунда! Она просто не узнала моего лакея. Я позаботился, чтобы он был в маске. Слуга примерно моей комплекции и делает все, что я ему прикажу.