— А куда я пойду?

— Ты знаешь это не хуже нас, — зачем тратить свои деньги на это?

Он снова умолк.

— Скажи, что мне суждено в Ерслеме? — спросил я.

— Эту информацию ты не можешь получить. Раскрытие будущего стоит очень дорого. Удовлетворись тем, что уже узнал.

— Я хочу кое-что уточнить.

— Мы не разъясняем ничего ни за какие деньги.

Он равнодушно смотрел на меня. Мерта все еще бродила по комнате, стонала и бормотала. Силы, с которыми она была в контакте, очевидно, сообщили ей новую информацию. Она хныкала, дрожала и издавала какие-то кудахчущие звуки. Самит заговорил с ней на их языке. Она ответила. Он взглянул на меня.

— Это бесплатно, — заявил он, — последняя информация. Твоя жизнь вне опасности, но в опасности, твой дух. Было бы неплохо, если бы ты пришел к согласию с Волей, и при том как можно скорее. Восстанови свое моральное здоровье. Вспомни об истинных ценностях. Искупи грех, который ты совершил с благими намерениями. Больше я ничего не скажу.

Мерта пошевелилась, похоже, проснулась. Ее глаза открылись, но я видел только белки — ужасное зрелище. Ее толстые губы кривились, открывая испорченные зубы. Самит выпроводил меня быстрыми жестами своих крошечных рук.

Я вышел в темное дождливое утро и торопливо возвратился к Залу Летописцев. У меня прервалось дыхание, болела грудь. Перед входом в здание я остановился на минуту, чтобы собраться с силами. Мужество почти покинуло меня, но в конце концов я вошел и поднялся на уровень, где находились апартаменты Элегро и Олмейн.

Мне пришлось пройти мимо группы возбужденных Летописцев. До меня донеслось жужжание их голосов. Человек, которого я узнал, один из высших чиновников гильдии — поднял руку и спросил:

— Что привело тебя сюда, ученик?

— Я Томис, которому попечительствует Летописец Олмейн. Моя комната рядом.

Меня схватили и втолкнули в знакомую комнату, которая сейчас была в полном беспорядке.

С десяток Летописцев стояли там, нервно теребя свои шали. Среди них выделялся элегантностью канцлер Кенишел. Его глаза были полны отчаяния.

Слева от входа в луже крови, скорчившись, лежал Принц Роума. В противоположной стороне комнаты около полки с прекрасными произведениями искусства Второго Цикла лежал Летописец Элегро. На лице его застыли ярость и удивление, из горла торчал тонкий дротик. Еще дальше в окружении дородных Летописцев стояла Олмейн с растрепанными волосами и диким взглядом. Алое одеяние ее было разорвано спереди и открывало высокие белые груди, атласная кожа блестела от пота. Казалось, она была погружена в транс и не осознавала, что происходит.

— Что здесь случилось! — воскликнул я.

— Двойное убийство, — ответил канцлер Кенишел прерывавшимся голосом.

Затем он обратился ко мне с вопросом.

— Когда ты в последний раз видел этих людей, ученик?

— Этой ночью.

— Как ты попал сюда?

— Просто нанес визит.

— Происходил ли здесь какой-либо конфликт?

— Да, Летописец Элегро и Пилигрим ссорились.

— В чем заключалась причина ссоры?

Я с чувством неловкости взглянул на Олмейн, но она ничего не видела и не слышала.

— Из-за нее, — тихо ответил я.

Я услышал, как забормотали остальные Летописцы. Они подталкивали друг друга локтями, кивали, некоторые улыбались: я подтвердил, что здесь происходил скандал. Канцлер принял более официальный вид.

Он указал на тело Принца.

— Он был твоим спутником, когда вы вошли в Перриш, — сказал он. — Знал ли ты, кто он?

Я облизнул пересохшие губы.

— У меня были подозрения.

— Что он был… — … Беглым Принцем Роума, — продолжил я.

Сейчас было не время для уверток. Мое положение осложнилось, снова последовали кивки и подталкивания. Канцлер Кениш сказал:

— Этот человек подлежал аресту. Ты не имел права скрывать, кто он такой.

Я хранил молчание. Канцлер продолжал:

— Ты отсутствовал в зале несколько часов. Расскажи, что ты делал, когда покинул апартаменты Элегро и Олмейн.

— Я пошел к Прокуратору Человекоправителю Седьмому, — сообщил я.

Все уставились на меня. Это была сенсация!

— С какой целью?

— Сообщить, что Принц Роума задержан и находится в этих апартаментах.

Я сделал это по приказу Летописца Элегро. После этого я бродил по улицам без цели и вот вернулся сюда и обнаружил…

— И обнаружил здесь полный хаос, — констатировал Канцлер Кенишел. — Прокуратор приходил сюда на заре. Он зашел в эти апартаменты. Элегро и Принц, наверное, были еще живы. Затем он пошел в наши архивы и забрал… забрал… материалы строжайшей секретности… строжайшей секретности… забрал… материалы, которые считались недоступными…

Канцлер запнулся. Подобно сложной чувствительной машине, пораженной ржавчиной, он замедлил свои движения, начал издавать хриплые звуки, казалось, что он на грани коллапса. Несколько Летописцев кинулись на помощь, один сделал ему укол в руку. Через некоторое время Канцлер пришел в себя.

— Эти убийства произошли после того, как Прокуратор покинул здание, продолжил он свой рассказ.

— Летописец Олмейн не смогла сообщить нам ничего по этому поводу. Быть может, ты, ученик, что-то знаешь.

— Меня здесь не было. Двое сомнамбулистов из будки возле Сены могут подтвердить, что я находился с ними, когда совершалось убийство.

Канцлер сказал медленно:

— Ты пойдешь в свою комнату, ученик, и будешь ждать там допроса.

Потом ты покинешь Перриш в течение двадцати часов. Властью своей я исключаю тебя из гильдии Летописцев.

Предупрежденный сомнамбулистом, я тем не менее был ошарашен.

— Исключаете? За что?

— Мы больше тебе не доверяем. Вокруг тебя происходит слишком много загадочных событий. Ты приводишь Принца и скрываешь свои подозрения. Ты присутствуешь при ссоре, приведшей к убийству. Ты посещаешь Прокуратора в середине ночи. Возможно именно ты виновен в том, что наш архив понес утрату. Нам не нужен человек, окруженный загадками. Мы порываем с тобой все отношения.

Подкрепив свои слова энергичным жестом, канцлер снова повелел мне:

— Следуй в свою комнату. Жди допроса, а затем уходи.

Выходя уже через закрывавшуюся дверь я, оглянувшись, увидел канцлера.

Он побледнел, его поддерживали помощники. В это время Олмейн пришла в себя, упала на пол и зарыдала.

В комнате я долго собирал свои немногочисленные вещи. Наступал день, когда пришел Летописец, которого я не знал, с оборудованием для допроса. Я поглядел на аппарат с беспокойством, думая о том, что случится со мной, если Летописцы узнают, что именно я указал координаты записи резервации завоевателям. Они меня уже и так подозревали. Канцлер сомневался в моей вине по единственной причине: ему казалось странным, что какой-то ученик способен был провести такое сложное исследование в архиве.

Но судьба была на моей стороне. Допрашивающий интересовался только деталями убийства и, как только убедился, что я об этом ничего не знаю, оставил меня в покое, предупредив, чтобы я покинул здание в течение назначенного срока. Я заверил его, что именно так и намерен поступить.

Но прежде всего мне необходимо было отдохнуть после бессонной ночи. Я выпил снадобье с трехчасовым действием и забылся сном успокоения. Когда я проснулся, около меня кто-то стоял. Я понял, что это Олмейн.

Она постарела за одни сутки. Одета она была в тунику темных тонов без украшений. Черты лица ее обострились. Я поднялся с постели и извинился, что не сразу признал ее.

— Успокойся, — сказала она мягко. — Я тебя разбудила?

— Нет. Я поспал столько, сколько хотел.

— А я совсем не спала. Но для сна будет время потом. Мы должны объясниться, Томис.

— Да, — неуверенно согласился я. — Ты себя хорошо чувствуешь? Я видел тебя раньше, мне показалось, что ты была не в себе.

— Мне дали лекарства, — ответила она.

— Расскажи, что можешь, о том, что произошло прошлой ночью.

Она устало прикрыла глаза.