2 апреля я направил главному редактору “Гаареца” письмо. “В Вашей газете от 31.03.97 г., — писал я, — помещена статья Д. Маковски. Прошу Вас сообщить читателям газеты, что Д. Маковски их обманул. Ельцин не говорил Нетаньяху, что Россия заключила с Ираном соглашение по ракетам СС-4. И, соответственно, ни о какой компенсации не было и речи”. Не напечатали.

Раз уж я попал в военную разведку, несколько слов об израильских спецслужбах.

Разведывательное сообщество Израиля включает в себя пять основных структур.

Мосад (полное наименование: “Учреждение по разведывательной деятельности и выполнению особых поручений”) — занимается внешней разведкой и спецоперациями за рубежом (приблизительно — СВР).

ШАБАК (или — Шин Бет) — занимается контрразведкой, плюс — служба безопасности (тоже приблизительно ФСБ).

Мосад и ШАБАК взаимодействуют со своими российскими аналогами. Начальники ездят друг к другу в гости.

АМАН — военная разведка (аналог нашего ГРУ).

Разведывательный отдел в МИДе — институт политических исследований и планирования.

Разведывательное управление (отдел специального назначения) в полиции — ориентировано на борьбу с террористами, но не только.

Об израильской разведке ходит много легенд. Наверное, заслуженно. Однако наши “конкурирующие фирмы” считают, что по части собственно разведки израильтяне не на первых местах. Но вот спецоперации — это их стихия. Не могу судить. Знаю только, что в последнее время не везло израильтянам как раз со спецоперациями. В сентябре 1997 года в Аммане провалилось покушение на одного из лидеров “Хамаса”. В феврале 1998 года израильтяне попались в Берне, когда они пытались установить прослушивающую аппаратуру в иранском посольстве. В результате был отправлен в отставку начальник Мосада генерал Дани Ятом.

Долгое время имена начальников Мосада и ШАБАКа были засекречены. То есть их знали все, но в печати их упоминать было нельзя. Сейчас уже можно.

Политика делается в прозе. Но иногда попадает в стихи. В израильских СМИ прошла серия сообщений (ложных, разумеется) о том, что Россия продает Сирии ракеты и боевые самолеты. Все нервничали. Известная в “русском” Израиле поэтесса Евгения Гай прислала мне стихи “Не убивай меня, Россия!” и просила передать их Ельцину. Отправил с диппочтой. Не знаю, получил ли президент эти стихи. Думаю, что нет. А они заслуживают внимания.

Такие вот стихи. Печальные. Проникновенные. Трудно было представлять страну, которую и любят, и боятся. Трудно не в дипломатическом плане — в человеческом.

В Каире — Хождение по МИДу — “Соседи” — Руцкой в Израиле — Помогаю Кобзону вызволять из тюрьмы Калмановича

Апрель начался с поездки в Каир. Управившись с почтой, превратился в туриста. Каир производит впечатление огромной мощи, силы. Но силы еще не организованной, стихийной. Как и везде на Востоке — контрасты роскоши и бедности, завтрашнего дня и дня позавчерашнего. Людские толпы. Кричащие рекламы. Плохо управляемые потоки машин. Скульптурные и всякие иные напоминания о прошлом величии Египта.[5]

Пирамиды, Сфинкс вблизи выглядят не так импозантно, как на картинках. Для камней время — не доктор. Общий торжественный, даже трепетный настрой, с которым едешь к пирамидам, снижается уймищей туристов, унылыми взглядами обслуживающих их верблюдов и непрерывными требованиями “бакшиша”.

Самое грандиозное впечатление — Каирский музей. Другая цивилизация смотрит на тебя… Другое мироощущение, другое восприятие времени и пространства, другое понимание предназначения человека могли создать этот мир каменных изваяний, странных рисунков, мир мумий и саркофагов. Многие экспозиции пока беспомощны, примитивны, все как бы навалом. Особенно, когда сравниваешь с залами Британского музея. Но этого навала, всего, что осталось в Египте после англичан и прочих любителей древностей, хватит на десятки богатейших музеев.

Запомнились каирские мечети. Их много, и они разные. Но вот что одинаково. Когда на улице жара, там терпимо. Можно взять казенный коврик, прилечь где-нибудь под колонной и отдохнуть в прохладе, дарованной Аллахом. Что я и делал с удовольствием.

Съездили в Александрию. Море, солнце, пальмы. Байрам! Вся набережная запружена нарядными людьми. Большое, но практически пустое здание консульства с хорошим садом. Завидно стало. Нам бы такой домик А здесь некого теперь обслуживать.

Жил в резиденции у посла — Полякова Владимира Порфирьевича. Настоящий карьерный дипломат. Все вокруг чинно и благоговейно. Вечером повар спрашивает: что на завтрак? И утром торжественно вносит желанный омлет. О многом поговорили. Я старательно учился посольской мудрости. Хотя не уверен, что усвоил ее.

9 марта вечером уже был в Москве. Для того, чтобы уладить кадровые и другие по первости неясные вопросы.

По кадрам главное — пробить хотя бы двух специалистов по Израилю. Просил Татьяну Анисимовну Карасову и Валерия Владимировича Афиногенова из Института востоковедения. Знают Израиль. Умные, контактные люди. Валерий вооружен прекрасным ивритом. Но МИД артачился. Своих, говорили, некуда девать, а ты чужих берешь. Мне была понятна эта логика. Но и я артачился. Ведь “свои” — это арабисты. Толковые, знающие дипломаты, но десятилетиями воспитывавшиеся в духе борьбы с “сионистским образованием”. И я боялся, что это воспитание, несмотря на новую ситуацию и новые ориентиры, будет сказываться на практической работе. В конце концов кадровики МИДа пошли мне навстречу. И не просчитались. И Карасова, и Афиногенов были в числе основной тягловой силы посольства. Не могу пожаловаться и на арабистов. Хотя на каких-то крутых поворотах, в ходе острых дискуссий иногда проскальзывали антиизраильские нотки. Не у всех, но все же…

Другая кадровая проблема — это так называемые “соседи”, то есть разведчики, работающие под крышей посольства.[6] В принципе тут нет ничего необычного, особенного. В посольствах, если не всех государств, то уж всех “держав” точно, всегда есть и будут разведчики. Это входит в общепринятые правила дипломатической игры. Игроки стараются, само собой, присматривать друг за другом и не нарываться на скандалы. Работать профессионально, без проколов.

В былые времена советская разведка явно перебарщивала по части массовости. И как это ни странно — по части “открытости”. Бывая в посольствах, я всегда удивлялся: любой человек (шофер, врач, уборщица, не говоря уже о настоящих дипломатах или журналистах) был прекрасно осведомлен — кто есть ху. Или, наоборот, — ху есть кто. Предупреждали: с тем-то и тем-то язык не распускай. Но язык распускали другие и в других местах… Возможно, я ошибаюсь, но отсутствие “водонепроницаемых переборок” являлось причиной многих провалов и выдворений. Мне даже пришлось беседовать на эту щекотливую тему с двумя председателями КГБ — Ю.В.Андроповым и В.М.Чебриковым.