Литмир - Электронная Библиотека
A
A

И дальше молчали. Стенька, кажется, уснул. Не доезжая двух километров до Большого Опочивалова, Чехов съехал на обочину и выключил фары. Не говоря ни слова, он и Ольшевский одновременно вышли из машины и отошли на двадцать шагов вперед. Аделина внимательно вглядывалась в темноту — но ничего не видела.

Вот тут меня и прикончат, подумала она. И еще раз подумала тоже самое. И еще раз. Эдька оставил ключи в зажигании. Мотор работает! Можно — быстро пробраться на переднее сидение, включить скорость, вдавить в пол педаль, и куда-нибудь ехать. Может, именно на это Эдька и рассчитывает? А этот — начальник его, наверное — не понимает? Самое время.

Она подавила очередной приступ тошноты. В голове вдруг резко прояснилось, и она поняла, до мельчайших деталей, что именно и как ей нужно делать.

Она подалась вперед, но тут Стенька вдруг завалился набок, прямо ей на колени, и всхрапнул громко. Она стала его отодвигать, он ворчал и сопротивлялся, она встряхнула его — ему ведь тоже не поздоровится сейчас! — он проснулся, но не мог понять, где он и что происходит. Она рванулась вперед, к светящемуся щитку, к рулю, но правая нога, оказывается, затекла и слушаться отказалась. В этот момент вернулись Эдька и его начальник — заметно повеселевший, даже смеющийся!

Отлегло, полегчало. Смеющийся — это хороший знак. Тихо-тихо, Аделина перевела дыхание.

А раз нет опасности, сообразила она, значит, можно говорить.

— Куда мы едем? — спросила она.

— В Белые Холмы, — сказал эдькин начальник веселым голосом. — Именно так — с ударением на первом слоге — Холмы, а не ХолмЫ. Тамошний народ не любит, когда название их замечательного города коверкают все, кому не лень. Попутчик ваш, видимо, уснул?

— Нет, я не сплю, — откликнулся Стенька. — А как вас зовут, как к вам обращаться?

— Вы в сан посвящены ли? — осведомился эдькин начальник, не отвечая на стенькин бестактный вопрос.

— Нет еще.

— Но морально готовы?

— Это смотря к чему, — Стенька потер лицо ладонями. — Нет ли у кого воды или сока? Пить хочется ужасно.

— Эдуард, — позвала Аделина. — Нельзя ли…

— Через десять километров будет стоянка, — откликнулся Эдуард. — Суперцивилизованная. Как в Норвегии. Там и поссым все четверо.

Начальник его снова рассмеялся. Возможно, у него был веселый характер.

Тепедия, как в просторечии называли концерн ТПДИ, владевший, помимо многого прочего, разветвленной сетью радио и теле каналов, больше не существовала, но каналы продолжали работать. Также не прекратили работу многочисленные ветви и филиалы концерна, занимающиеся основной его деятельностью — добыванием ископаемых.

Меж тем в гостиницу «Русский Простор», самую лучшую в Белых Холмах, стали постепенно стягиваться из разных концов весьма странные гости.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ГОСТИ

Весь вечер лило, как из ведра, а к ночи поуспокоилось — просто накрапывало, текло больше с крыш и деревьев, чем с неба. Такси с новгородским номером въехало на полукруг у бокового входа гостиницы. Шофер посмотрел на привратника, а привратник на шофера. Пожав плечами, привратник открыл массивный зонтик почти пляжных размеров и шагнул к задней двери.

Женщине, вышедшей из машины, было лет сорок. Приглядевшись к несколько восточным чертам ее лица, к черным, мягкой волной, волосам, к богатым тряпкам, привратник сообразил, что это та самая — знаменитость, прибывшая на гастроли в Белые Холмы, и завтра у нее шоу, и наверняка она, как многие восточные люди, щедро дает на чай. Услужливо проведя даму под козырек над входом, он вернулся к машине и вместе с шофером они перетащили к вертящейся стеклянной двери массивные чемоданы.

— Благодарю вас, — с достоинством сказала восточная дама, небрежным жестом открывая изящную кожаную сумочку и расплачиваясь с шофером.

— Вы ведь и есть Амалия Акопян? — спросил голосом, окрашенным радостью узнавания, привратник.

Восточная дама снова запустила руку в сумочку, вынула оттуда пластик жевательной резинки, положила резинку в рот, и стала ее жевать, слегка, но вовсе не неряшливо, причмокивая, и глядя спокойно, но неотрывно, на привратника.

— Вы… есть… — привратник смутился.

Прошло секунд десять. Привратник кивнул и торопливо отворил и зафиксировал створку вертящейся двери таким образом, что в стеклянном барабане получился проход, и можно было посетителю пройти, а привратнику протащить чемоданы, в вестибюль, не толкая перед собой вертящуюся дверь. По инструкции, так следовало поступать всегда, когда прибывали постояльцы с чемоданами. Обычная дверь была бы удобнее, но, очевидно, проектировщики считали вертящуюся неотъемлемым атрибутом гостиниц. Оказавшись в вестибюле, дама красивым шагом проследовала к стойке. Высокая. Изящная. Привратник покачал головой, сказал смущенно «Эх!» и взялся за чемоданы весом, наверное, в тонну каждый — но был он парень сильный, и никакие тяжести его не пугали.

Нинка за стойкой занята была перепиской по инету с неким Васечкой.

— Ой, Васечка! — непосредственно радуясь, звонко, чуть взвизгнув, воскликнула она. — Васечка приедет завтра! Привезет подарок!

Кому она это сообщала — неизвестно. Этот Васечка так за две недели нинкиной работы в гостинице всех достал, что, появись он в вестибюле среди бела дня, привратник, бармен, и охрана сбежались бы — бить ему морду. Все ждали, когда же визгливую дуру Нинку уволят, но всё начальство уехало сразу после принятия Нинки на должность на Мер Нуар — захватывать конец бархатного сезона, и увольнять Нинку оказалось некому. Непосредственная Нинка, тощая и состоящая вся из прямых углов, помимо восторгов, инспирированных Васечкой, еще и — стреляла у всех сигареты, одалживала и не возвращала зажигалки и деньги, присоединялась к чаепитиям и кофепитиям, ничего не принося к общему столу, а также подозревалась в изъятии, и распитии с Васечкой, нескольких бутылок коньяка с пометкой ХО из гостиничного бара. По крайней мере в области коньяка у Васечки наличествовал безупречный вкус.

Амалия Акопян остановилась, оценила положение, и стукнула ребром кредитки по полированной поверхности стойки. Нинка подняла на нее глаза.

— Я сейчас, я только отвечу, — радостно объяснила она.

Вот ведь коза тупая, подумал привратник. Сейчас знаменитость рассердится. Впрочем, Нинке и терять-то нечего. Тут он увидел странное. Знаменитость наклонилась слегка и тихо сказала несколько слов. Нинка как-то резко переменилась. Глаза у нее округлились, она приподнялась со стула, покраснела, и быстро проверила резервацию. Взяв трепетной рукой кредитку знаменитости, она мгновенно все оформила и ляпнула левой по звонку-колокольчику, стараясь не смотреть на знаменитость. Привратник, исполнявший в это неходовое время также обязанности рассыльного, поставил чемоданы на тележку с золочеными стояками и подрулил к стойке.

— Семнадцать Ка, — сказала Нинка, глядя в пол, устланный ковром.

— Не расстраивайтесь так, — сказала знаменитость, протянув длинную руку через стойку и гладя холеной ладонью Нинку по щеке. — У вас все впереди, вы молоды и забавны.

Нинка стала красная, как клюквенный морс.

Лифт пришлось ждать, несмотря на то, что гостиница стояла пустая (а почему, кстати, и где же сопровождающие и поклонники, подумал привратник), а лифтов было целых четыре. Наконец лифт пришел и открыл двери, мелодично звякнув.

На семнадцатом — последнем — этаже гостиницы помещались два пентхауза, три обычных номера, смотровая площадка, и плавательный бассейн с убирающейся крышей. Крышу следовало чинить — убирающий ее механизм засрали птицы, и он перестал функционировать. Семнадцать Ка являлся угловым пентхаузом с автоматическим контролем света, тепла, и влажности воздуха, и многими другими удобствами. Знаменитость скинула пеструю накидку, тряхнула гривой черных волос, и протянула привратнику купюру. Взяв деньги, привратник начал было дежурный монолог о том, что, мол, если чего понадобится, тогда извольте, но его прервали.

6
{"b":"97241","o":1}