– Почему вы так думаете? – спросил Маранилья.

– Человек, обнаруживший месторождение изумрудов, не ушел бы с прииска по собственной воле. И его бы ни в коем случае не уволили. Повторяю: вас не удивляет, что опекуны назначили управляющим – а должность весьма ответственная, тем более что сами они на прииске бывают редко – неграмотного?

– Вы правы, сеньор, – согласился Маранилья. – Но ситуация становится все более запутанной.

Вдруг Рамон Хурадо щелкнул пальцами – я понял, что его осенила какая-то идея.

Маранилья, посмотрев на Хурадо, сказал:

– Большое спасибо за помощь, сеньор Лэм. Вы свободны. Если у вас назначена встреча с сеньорой Кул, не смеем задерживать.

Простившись, я пошел к отелю. Всю дорогу меня мучил вопрос: что же заставило Рамона Хурадо с торжествующим видом щелкнуть пальцами?

Берта Кул только что вышла из ванной. В халате и комнатных туфлях она сидела за столом перед початой бутылкой. Судя по всему, горячий душ и виски сделали свое дело: Берта была не столь свирепа, как полчаса тому назад, когда разговаривала со мной по телефону.

– Что, по-твоему, могло случиться с этой бумажкой? – спросила она, едва я вошел.

– А что, по-твоему, могло случиться с Фелипе Муриндо?

– Арестован?

– У него во дворе взорвали тонну динамита. Конечно, это был всего лишь несчастный случай, но беднягу Муриндо разорвало в клочья. Если мы не получим обратно эту бумажку, мы никогда не узнаем, о чем он пытался рассказать.

– Я сообщу обо всем этом консулу. Слыханное ли дело – так обращаться с гражданами США?!

– Ты никому ни о чем не будешь сообщать. Это не в наших интересах.

– Почему?

– Люди здесь не так просты, как тебе кажется. Едва заходит речь об изумрудах, они начинают косо смотреть на любого иностранца.

– Извините, сэр, – взорвалась Берта, – я, знаете ли, тут впервые. Куда уж мне тягаться в осведомленности с вами, старожилами...

– Замолчи, Берта! Все действительно очень серьезно.

– Так, может, скажешь, что конкретно я могу делать и что запрещено?!

– Как бы то ни было, ты оказалась в весьма затруднительном положении – ведь ты здесь по поручению Гарри Шарплза.

– Ну и что?

– Тебя могут посчитать соучастницей.

– Мало ли что посчитают! Если у здешних властей хватило наглости арестовать меня и при этом делать вид, будто они не понимают ни слова по-английски, можно лишь посочувствовать жителям страны, у которой такие власти!

– Послушай, Берта, как бы то ни было, Кеймерон убит. Почему – непонятно. Нам известно, что Гарри Шарплз, Роберт Кеймерон и Ширли Брюс участвовали в незаконной добыче изумрудов, их контрабандном вывозе и продаже в США. И должно быть, они получали неплохие доходы от своих махинаций.

– Как отнесется наше правительство к делу о контрабандном ввозе изумрудов?

– Мне трудно ответить тебе. Ведь надо еще доказать, что Шарплз занимался контрабандой. Колумбийцы обнаружили у него в багаже необработанные изумруды, добытые на здешних шахтах. Но инкриминировать ему попытку незаконно ввезти их в США будет весьма сложно.

– А как они ввозили изумруды раньше?

– Чаще всего в Южную Америку мотался Кеймерон. Непосредственно добычей изумрудов занимался тоже он.

– А в чем выражалось участие во всем этом Ширли Брюс?

– Нашему правосудию придется изрядно попотеть, чтобы уличить ее. Всю эту историю о подвеске, доставшейся по наследству, скорее всего, сочинил Шарплз. Допускаю, что Ширли и не знала – зачем.

– Но ведь у нее были побочные доходы?

– Правительство, несомненно, займется выяснением этого. Для начала проверят, исправно ли она платит налоги.

– А насколько успешны наши дела?

– Мы вплотную подобрались к самому Шарплзу.

– Ты сразу догадался, что он обманывает нас?

– Когда он в первый раз пришел по поводу этой подвески, мне показалось, он знает, что с ней приключилось.

– Ах, Дональд, ты умница!

– Кеймерон мертв. В его смерти могло быть заинтересовано несколько человек. Была предпринята попытка отравить Дону Грэфтон – по ошибке яд достался Хуаните. В деле об отравлении все улики указывают на Роберта Хокли. И вот теперь убили Фелипе Муриндо. Заметь: в это время в Колумбию приехали два человека, которые так или иначе могли быть причастны к убийству Кеймерона, – Роберт Хокли и Гарри Шарплз. Если эти убийства связаны между собой, круг подозреваемых сужается. Но, поди, докажи, что они связаны.

– Хокли и Шарплз арестованы и не могли никого убить.

– Думаешь, взрыв произошел случайно?

– За кого ты меня принимаешь?

– Когда я решил отправиться сюда, у меня не было сомнений, что на прииске «Два клевера» добывают изумруды. Нужны были кое-какие доказательства, чтобы Шарплза припереть к стенке. К сожалению, колумбийское правительство оказалось более расторопным. Но у меня была еще одна догадка...

– Дональд, милый! Эта догадка может принести доход нашему агентству?

– Не уверен.

– Твоя догадка связана с убийством Кеймерона?

– Конечно. Его убийство – исходная точка нашего расследования.

– Знаешь, я ничего не поняла из того, что ты там болтал о кожаных перчатках и пистолете двадцать второго калибра. Ты можешь объяснить все по порядку?

– Роберт Кеймерон стрелял из пистолета двадцать второго калибра и промахнулся.

– Почему ты так думаешь?

– Иначе не вижу во всем этом никакого смысла.

– Ты хочешь сказать, что он целился в дырку и случайно задел стропила?

– Он целился вовсе не в дырку. Ты что, так до сих пор ничего и не поняла?

– А ты оставь свои дурацкие намеки! Говори, пожалуйста, яснее, чтобы я могла тебя понять.

– Когда Роберт Кеймерон стрелял, он был в перчатках...

– Когда он стрелял в убийцу?

– Нет, в ворону.

– В ворону?! – воскликнула Берта. – Ты что, рехнулся? Это же была его любимица. Чем она ему не угодила?

– Тем, что вороны не умеют считать.

Берта гневно посмотрела на меня, и тут зазвонил телефон. Берта сняла трубку:

– Алло... Говорите по-английски! Кто там еще?.. Да-да... – Неожиданно ее тон изменился. С минуту она молча слушала, потом сказала: – Спасибо большое, я ему передам. До свидания.

Когда она положила трубку, от ее былого гнева не осталось и следа.

– Кто звонил? – спросил я.

– Родольфо Маранилья. Сказал, что вскоре после нашего отъезда Роберт Хокли и Гарри Шарплз бежали из-под стражи. Похоже, подкупили охрану. Та баба, которая меня обыскивала, утверждает, что положила твою бумагу в конверт и отнесла в кабинет капитана полиции. Когда меня обыскивали, Шарплз и Хокли были под арестом. Вскоре они исчезли. И эта бумага тоже.

– Теперь многое становится ясным.

– Маранилья просил передать, что с твоего разрешения он поставит охрану у наших номеров в отеле. Он считает, что мы должны быть крайне осторожны.

– Очень любезно с его стороны.

– Черт бы тебя побрал! – крикнула Берта. – Ты вечно стараешься пройти над пропастью по веревке и подвергаешь опасности нас обоих!

– Что с тобой, Берта? Еще недавно ты была настроена куда более оптимистично.

– Недавно я думала о деньгах, а сейчас – о динамите!

На следующее утро, вскоре после завтрака, ко мне в номер зашел Родольфо Маранилья. Он был вежлив, но насторожен. Рассказал, что Хокли и Шарплз бежали, но подробности обстоятельств побега пока не выяснены: показания начальника охраны очень путаны. В лучшем случае он виноват в чудовищной халатности, в худшем – сами понимаете...

Маранилья пытался взглянуть на вещи философски:

– У большинства провинциальных полицейских нищенские оклады, и неудивительно, что они охотно берут взятки – особенно если предлагаются крупные суммы. Ведь не секрет, что даже в Соединенных Штатах, где полицейским платят куда больше, существует коррупция. Не так ли?

– Извините, – прервал я рассуждения Маранильи, – но я хотел бы спросить: Хокли и Шарплз содержались вместе?