Прости вульгарность вымысла: вдвоём,
я вижу, возле моря мы живём.
Прислушиваясь к говору волны,
не зарясь ни на что, мы жить вольны.
Я вижу дом простой и чистый. Свет
сквозит в проёмах. Штор на окнах нет.
В ладонях — ни любви, ни просьбы, лишь
ничем не опечаленная тишь
лица. Как ширь объятия — вовсю
распахнутая дверь, и на весу —
размокшей крошкой хлеба — свет звезды,
бесцельной и забросившей труды.
Нас тоже обошли заботы с их
истерикой. Ветр взвился и затих,
вернувшись на круги своя. Но за
банальный ход вещей краснеть нельзя.
Что есть любовь? Возврат к клише. Простых
форм торжество на месте форм витых,
а проще говоря — литых тельцов,
манящих и морочащих юнцов.
Истоптанной дорогой путник тот
вороне уподоблен, от хлопот
уставшей, из собрания ворон,
крылами хлопнув, вылетевшей вон.
Всё верно. Это времени стопы.
Скорее, чем проклятия судьбы.
Размеренность дыханья. Дар смотреть
глазами, принимающими смерть.
Открытость их вбирает тот покой,
с которым отвечаешь «я» какой
ни есть земле, сырой, тому, что в ней
являет образ наш за гранью дней.
