Кассандра уверяла, что бродягам можно доверить даже собственную жизнь. Местные, говорила она, ненавидят их только за то, что они разоблачают пороки и никчемность современной жизни.

– Взгляни на мою мать, Майна, – убеждала она, – взгляни на своих родителей. На первый взгляд они совершенно разные, а на самом деле ничем друг от друга не отличаются. О чем они думают? О деньгах, о работе. Больше работать, чтоб больше заработать, чтоб больше накупить. Дом – побольше, машину – побольше… Это все дерьмо, Майна, это засасывает, как трясина. Неужели тебе именно это нужно от жизни?

Майна не ответила. Она сама не знала, чего хочет от жизни. Раньше она сказала бы, что ее родители – не такие, какими их описывает Майна, но теперь она в этом уже была не уверена. После того телефонного звонка она чувствовала себя опустошенной и слабой, а собственный дом казался ей бутафорскими декорациями, построенными на лжи.

Она посмотрела на Кассандру, не ведавшую сомнений ни в чем, и в который раз позавидовала ей. Кассандра потеряла девственность в четырнадцать лет. Отправившись на гулянку в Глэстонбери, она накурилась и всю ночь наблюдала небо в алмазах. Тогда-то с ней это и произошло. Там, на холмах, существовал другой мир. Майна ощущала его присутствие, почти физически чувствовала его, и ее неудержимо влекло туда. И все же она продолжала колебаться.

– А как мы вернемся? – спросила она. – Мама завтра утром будет звонить. Она всегда звонит, если я остаюсь ночевать у подружек.

– Ну и что? Никаких проблем! К восьми утра мы уже будем здесь.

– А если она заедет за мной? Она же думает, что твоя мать дома.

– А ее в этот момент дома не окажется. Она пойдет в магазин. Или – к друзьям. Или – в церковь.

– Твоя мать – в церковь? – Несмотря на волнение, Майна не смогла удержаться от смеха. – Ну уж нет, моя мама ни за что на это не купится!

Кассандра тоже рассмеялась. Сунув руку в карман, она извлекла оттуда папиросную бумагу, машинку для скручивания сигарет и пластиковый мешочек, в котором лежал табак, перемешанный с «травкой».

– Покурим перед уходом? Надо же немного взбодриться.

Майна вздохнула. Кассандра познакомила ее с сигаретами в прошлой четверти, и когда она научилась правильно затягиваться, дала ей первую самокрутку с марихуаной. Сначала «травка» почти не подействовала на нее, но со временем девушка научилась задерживать дым в легких и стала испытывать ощущение легкости и покоя. Наркотик отгонял прочь все заботы и злость, в эти моменты она забывала о матери и подслушанном телефонном разговоре, который перевернул всю ее жизнь.

Кассандра умело свернула самокрутку, закурила и, глубоко затянувшись, передала подруге. Следуя ее примеру, Майна также глубоко наполнила легкие дымом. Уже через несколько минут она почувствовала легкость и подъем.

– Стар там будет? – Вместе с дымом выдохнула она. Лицо Кассандры было немного сонным и расслабленным.

– Наверняка будет. Я же тебе говорила. Подожди, когда увидишь его, сама поймешь. Он – обалденный мужик! Дикий. Когда он до тебя дотрагивается…

– Ну, ну? Что происходит, когда он до тебя дотрагивается?

– Не знаю… Даже не могу описать. Но стоит ему только прикоснуться к тебе – хотя бы просто взять тебя за руку, – как ты чувствуешь его силу. Она переходит от него к тебе.

Девушки поднялись на второй этаж, переоделись и стали неузнаваемы. Волосы они уложили прядями наподобие змей на голове Медузы, веки накрасили золотым, а губы – черным. Майна перевела татуировку с ястребом на свою левую скулу, Кассандра пристроила у себя на лбу скорпиона, на горле – дракона, и затем подняла левую руку, и Майна перевела на ее кожу татуировку со словом «НЕНАВИСТЬ».

– Мы выглядим просто отпадно! – констатировала Кассандра, когда они изучали результаты своих трудов, стоя перед зеркалом в ванной комнате.

– Здорово! – согласилась Майна, хотя она по-прежнему не была уверена в том, что они поступают правильно.

Кассандра крепко обняла подругу.

– Я познакомлю тебя со Старом, обещаю, – сказала она. – Тебе он понравится. И главное, он должен принести какие-то новые «колеса». Говорит – офигительная штука. Лучше, чем все остальное. Вчера вечером он вернулся от своих друзей из Амстердама, он оттуда и привез все это.

Тот худощавый молодой человек, которого встретила во время прогулки Шарлотта, продолжал вышагивать по полю. Свернув с тропинки, бежавшей вдоль реки, на проселочную дорогу, он стал подниматься к буковой роще. Шаг его был неспешным. Он вдыхал прохладный вечерний воздух, словно пробуя его на вкус. Он вдыхал в себя ароматы влажной травы, древесного дыма, тянувшегося от затухающих костров, и даже запах лисицы.

Он остановился, чтобы оглянуться и бросить взгляд на изгиб реки и раскинувшийся позади него поселок. Церковная колокольня, изысканный особняк, освещенные окна коттеджей – за последние четыре столетия этот прекрасный вид не претерпел почти никаких изменений. О нем, как о воплощении всего английского, даже говорилось в путеводителях по Костволдсу. Однако молодой человек смотрел на этот пасторальный вид с ненавистью: обиталище богатых, самоуверенных, насосавшихся пауков! Стар ненавидел английскую провинцию. Гораздо больше по душе ему были непредсказуемые городские улицы с их запахами и опасностями.

Стар – это не было его настоящее имя, но в последнее время он откликался только на него – сплюнул. Собака вертелась у его ног. Мужчина щелкнул поводком, сделанным в виде арапника, и продолжил свой путь. Через некоторое время он вышел на просеку. Там, в тени высокой стены, с выключенными огнями был припаркован новенький серебристый «БМВ» пятой серии.

– Твоя? – обратился Стар к изысканно одетому молодому человеку, стоявшему возле машины.

– Господи! Ну и напугал ты меня! – резко обернулся он. – Ты всегда так подкрадываешься к людям? У меня от этого местечка и без того мурашки по спине бегут. Кстати, ты опоздал.

– Твоя машина? – повторил вопрос Стар. Молодой человек уже пришел в себя. Он ухмыльнулся и сделал неуверенный жест.

– Можно и так сказать. Классная тачка, правда?

Стар окинул собеседника желчным, презрительным взглядом. Ему не нравился этот тип по имени Митчелл, вертевшийся на валютном рынке Сити, ему не нравилась его машина.

– Немецкое дерьмо, – высокомерно пожал он плечами. – Если уж берешь немецкую машину, то покупай «Мерседес». Он – лучше.

– А кто говорит о покупке? – снова ухмыльнулся Митчелл и отодвинулся подальше от Стара, который, видимо, давно не мылся и распространял вокруг себя запах пота. – К сегодняшнему вечеру все готово? – спросил он, снова принимаясь топтаться на месте. – Господи, до чего же холодно! Я гнал всю дорогу от Лондона, ко мне должны присоединиться друзья, так что я, черт побери, очень надеюсь, что все устроено должным образом.

Стар был одет в свободное поношенное твидовое пальто, из кармана которого он извлек маленький и очень дорогой мобильный телефон и набрал номер. Митчелл взглянул на эту игрушку без всякого удивления, хотя она совершенно не вязалась с видом Стара.

– Последний звонок, – сказал он, – и все будет улажено окончательно.

– Девочки хороши? – придирчивым тоном спросил Митчелл. Он питал пристрастие к скорости и девочкам-подросткам, а если то и другое можно было соединить, бывал наверху блаженства. Именно этим и должен был обеспечить его Стар, и поэтому понял суть вопроса без дальнейших пояснений. Он откинул назад длинные черные волосы и усмехнулся. Небеса наградили – или, наоборот, наказали – Стара, подарив ему привлекательную внешность и неотразимую обезоруживающую улыбку, которую, впрочем, он усердно оттачивал перед зеркалом. Однако она не могла обезоружить Митчелла, который знал Стара уже очень давно. Вот и сейчас, как и много раз до этого, он заметил в иссиня-черных глазах Стара недобрый блеск, какой-то безумный огонек, позволявший ожидать от этого человека всего чего угодно. Так же, наверное, смотрел и Чарльз Мэнсон.[7] В сумерках глаза и зубы Стара блестели. Митчелл отступил еще на шаг.